А еще на оборонном предприятии работали!
– Убили ее три дня назад, – обиженно заговорила Александра, – муж поздно вечером домой пришел, а она мертвая лежит.
– От чего умерла?
– Милиция говорит, что удушили ее. На шее синяки вот такие, лицо все синее. Муж ее уж на что мужчина крепкий, а даже мне жаловался – вид, говорит, жуткий, лица не узнать, глаза выпучены, язык вывален, он как увидел – сам едва копыта не отбросил. А еще перед этим побили, но не сильно, не до смерти. Вроде, говорят, грабители это были, потому что в доме все перевернуто.
– Много чего взяли? – поинтересовался Маркиз.
– Да ничего не взяли! У Маргариты одних шуб пять штук да еще цацки кое-какие, все оставили.
– Значит, не грабители это были? Кто еще – может, муж? А вас милиция не подозревала?
– Да мне-то с чего ее душить? – встрепенулась Александра. – С какого перепугу? И к тому же, когда я в тот день уходила, Маргарита со мной на лестнице разговаривала, консьержка ее видела.
– Алиби у вас, значит, – заулыбался Леня, – это хорошо.
– У мужа тоже алиби, – Александра поджала губы, – на каком-то приеме он был целый вечер, милиция в курсе.
«Да уж знаю я про алиби», – подумал Леня.
– А вот скажите честно, как говорится, не для протокола: мог теоретически муж ее убить? Из ревности, к примеру?
– Из ревности? – Александра рассмеялась, и от этого неожиданно похорошела.
То есть не то чтобы похорошела, но стало не так противно на нее смотреть.
– Там о ревности и речи не шло. Мне Рита сама рассказывала, что они с мужем живут каждый сам по себе, у него полно девиц, ей это по барабану, у нее своя жизнь.
– Ну может, он разводиться не хотел, чтобы деньгами не делиться? Чтобы жена львиную долю не оттяпала при разводе?
– Да какие деньги! – Александра махнула рукой. – Рита говорила, что нет у него никаких денег. Фирмочка – так себе, дохода никакого не приносит. Она его так и обзывала – бизнесмен хренов.
– А она вообще чем занималась? Дома сидела?
– Дома она как раз не сидела, это точно. Но и не работала – в смысле, на службу не ходила. Но все время куда-то уезжала. И не то чтобы в салон красоты или в солярий… То есть это тоже было. Но ведь сразу отличишь по разговору, человек по делу встретиться собирается или так просто, для удовольствия.
– Точно… Так что у нее за дела были?
– Вот про это я не знаю, – открестилась Александра, – врать не буду. Кое-какие денежки у нее, конечно, водились, но небольшие. Это по сравнению со мной они богачами казались. А зарплату мою все время задерживали.
«Стало быть, убивать ее мужу было совершенно незачем, – задумался Маркиз, – а тогда за каким бесом Окунь себе алиби обеспечивал? Странно все это».
– Так, – протянул он, – тогда давайте по минутам тот вечер распишем. Куда она ходила, что делала.
– Ну пришла она в три часа из фитнес-клуба. Сказала, что перекусила в кафе и обедать не будет. Мне-то что? Мне еще и лучше, с готовкой не заморачиваться. Пока я с уборкой возилась, кто-то ей позвонил, она так послушала, в лице переменилась, потом сама звонить стала, любовнику.
– Кому? – поразился Леня. – У нее любовник был?
– А как же! – невозмутимо ответила Александра. – Все как у людей!
– А говорите, что муж не мог ее из ревности убить…
Александра поглядела на Леню очень красноречиво.
– Да ему начхать было на ее любовников! А может, он не знал, потому что домой, к примеру, она никого не приводила, уж чего не было, того не было.
– Ну вы прямо как отдел кадров! Может, знаете, и кто такой был любовник?
– А как же! Евсюков Сергей Николаевич, Ритиного мужа компаньон, одна фирма у них на двоих.
– Домработницы всегда все знают, – вздохнул Маркиз, – что дальше было?
– Ну поговорила она с ним, вызвала на свидание, куда не знаю, не расслышала. Причем он вроде не хотел, а она с угрозой так говорит – приходи, мол, очень нужно. Договорились они около пяти. Потом я домой пошла, а утром прихожу – тут милиция шурует вовсю. И консьержка говорит, что в квартиру никто не входил. Муж вечером пришел часов в десять – она уж холодная. Еще вопросы есть?
– Этот, любовник, какой из себя? – деловито поинтересовался Маркиз. – Блондин, брюнет?
– Блондин, высокий, худощавый, Ритке еще со школы блондины нравились. А муж у нее совсем не такой, я еще удивилась.
– Ну ладно, спасибо вам за приятную беседу. – Леня сунул руку за деньгами, но вытащил бумажку, которая была в кармане норкового пальто Маргариты Михайловны.
Бумажка оказалась билетом в Мемориальный музей-квартиру писателя Панаева. Леня очень удивился, что в городе есть такой музей, и отметил, что дата на билете стоит двадцать девятое марта, то есть именно в тот день, вернее вечер, была убита хозяйка пальто. Стало быть, она назначила своему любовнику встречу в музее. Оригинальное местечко для любовных свиданий, нечего сказать!
Придется ехать сейчас в музей, посмотреть там все на месте, заодно и культурный уровень свой повысить.
Леня поднял глаза. Перед ним на стене дома висела мраморная мемориальная доска, которая гласила, что в этом доме с 1858 по 1861 год жил и работал известный писатель-демократ Панаев.
Маркиз толкнул тяжелую, отделанную позеленевшей от времени бронзой дверь и вошел внутрь.
Прямо напротив входа красовалось чучело медведя с подносом в лапах. Чучело было все в проплешинах и потертостях, оно приветливо скалило желтые зубы, как будто медведь гостеприимно улыбался немногочисленным посетителям литературного музея.
На бронзовом подносе, где прежде гости писателя-демократа оставляли свои визитные карточки, красовалась картонка с часами работы музея (с двенадцати до шести, выходной вторник) и строгим предупреждением не мусорить в музее-квартире и не трогать руками экспонаты.
Справа от входа за низеньким, обитым бархатом барьером мирно дремала престарелая гардеробщица. Почти все вешалки у нее за спиной были пусты, только на одной сиротливо красовалось потертое драповое пальто неопределенного цвета, видимо, собственное пальто гардеробщицы. Леня громко кашлянул. Гардеробщица всхрапнула, открыла глаза и удивленно уставилась на посетителя. Разглядев его, она потянулась и проговорила:
– Молодой человек, казино через дом, на углу, а тут литературный музей…
– Вот он-то мне и нужен! – ответил Леня, протягивая ей куртку.
– Вход десять рублей, – сообщила гардеробщица, положив на барьер номерок.
– А и недорогая же нынче культура… – Леня протянул десятку и направился вверх по лестнице, мимоходом потрепав медведя по лысеющему загривку.
На втором этаже, перед входом в саму квартиру прогрессивного писателя, дремала на стуле интеллигентная дама лет шестидесяти в сползших на кончик носа очках и зеленом пиджаке с табличкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Убили ее три дня назад, – обиженно заговорила Александра, – муж поздно вечером домой пришел, а она мертвая лежит.
– От чего умерла?
– Милиция говорит, что удушили ее. На шее синяки вот такие, лицо все синее. Муж ее уж на что мужчина крепкий, а даже мне жаловался – вид, говорит, жуткий, лица не узнать, глаза выпучены, язык вывален, он как увидел – сам едва копыта не отбросил. А еще перед этим побили, но не сильно, не до смерти. Вроде, говорят, грабители это были, потому что в доме все перевернуто.
– Много чего взяли? – поинтересовался Маркиз.
– Да ничего не взяли! У Маргариты одних шуб пять штук да еще цацки кое-какие, все оставили.
– Значит, не грабители это были? Кто еще – может, муж? А вас милиция не подозревала?
– Да мне-то с чего ее душить? – встрепенулась Александра. – С какого перепугу? И к тому же, когда я в тот день уходила, Маргарита со мной на лестнице разговаривала, консьержка ее видела.
– Алиби у вас, значит, – заулыбался Леня, – это хорошо.
– У мужа тоже алиби, – Александра поджала губы, – на каком-то приеме он был целый вечер, милиция в курсе.
«Да уж знаю я про алиби», – подумал Леня.
– А вот скажите честно, как говорится, не для протокола: мог теоретически муж ее убить? Из ревности, к примеру?
– Из ревности? – Александра рассмеялась, и от этого неожиданно похорошела.
То есть не то чтобы похорошела, но стало не так противно на нее смотреть.
– Там о ревности и речи не шло. Мне Рита сама рассказывала, что они с мужем живут каждый сам по себе, у него полно девиц, ей это по барабану, у нее своя жизнь.
– Ну может, он разводиться не хотел, чтобы деньгами не делиться? Чтобы жена львиную долю не оттяпала при разводе?
– Да какие деньги! – Александра махнула рукой. – Рита говорила, что нет у него никаких денег. Фирмочка – так себе, дохода никакого не приносит. Она его так и обзывала – бизнесмен хренов.
– А она вообще чем занималась? Дома сидела?
– Дома она как раз не сидела, это точно. Но и не работала – в смысле, на службу не ходила. Но все время куда-то уезжала. И не то чтобы в салон красоты или в солярий… То есть это тоже было. Но ведь сразу отличишь по разговору, человек по делу встретиться собирается или так просто, для удовольствия.
– Точно… Так что у нее за дела были?
– Вот про это я не знаю, – открестилась Александра, – врать не буду. Кое-какие денежки у нее, конечно, водились, но небольшие. Это по сравнению со мной они богачами казались. А зарплату мою все время задерживали.
«Стало быть, убивать ее мужу было совершенно незачем, – задумался Маркиз, – а тогда за каким бесом Окунь себе алиби обеспечивал? Странно все это».
– Так, – протянул он, – тогда давайте по минутам тот вечер распишем. Куда она ходила, что делала.
– Ну пришла она в три часа из фитнес-клуба. Сказала, что перекусила в кафе и обедать не будет. Мне-то что? Мне еще и лучше, с готовкой не заморачиваться. Пока я с уборкой возилась, кто-то ей позвонил, она так послушала, в лице переменилась, потом сама звонить стала, любовнику.
– Кому? – поразился Леня. – У нее любовник был?
– А как же! – невозмутимо ответила Александра. – Все как у людей!
– А говорите, что муж не мог ее из ревности убить…
Александра поглядела на Леню очень красноречиво.
– Да ему начхать было на ее любовников! А может, он не знал, потому что домой, к примеру, она никого не приводила, уж чего не было, того не было.
– Ну вы прямо как отдел кадров! Может, знаете, и кто такой был любовник?
– А как же! Евсюков Сергей Николаевич, Ритиного мужа компаньон, одна фирма у них на двоих.
– Домработницы всегда все знают, – вздохнул Маркиз, – что дальше было?
– Ну поговорила она с ним, вызвала на свидание, куда не знаю, не расслышала. Причем он вроде не хотел, а она с угрозой так говорит – приходи, мол, очень нужно. Договорились они около пяти. Потом я домой пошла, а утром прихожу – тут милиция шурует вовсю. И консьержка говорит, что в квартиру никто не входил. Муж вечером пришел часов в десять – она уж холодная. Еще вопросы есть?
– Этот, любовник, какой из себя? – деловито поинтересовался Маркиз. – Блондин, брюнет?
– Блондин, высокий, худощавый, Ритке еще со школы блондины нравились. А муж у нее совсем не такой, я еще удивилась.
– Ну ладно, спасибо вам за приятную беседу. – Леня сунул руку за деньгами, но вытащил бумажку, которая была в кармане норкового пальто Маргариты Михайловны.
Бумажка оказалась билетом в Мемориальный музей-квартиру писателя Панаева. Леня очень удивился, что в городе есть такой музей, и отметил, что дата на билете стоит двадцать девятое марта, то есть именно в тот день, вернее вечер, была убита хозяйка пальто. Стало быть, она назначила своему любовнику встречу в музее. Оригинальное местечко для любовных свиданий, нечего сказать!
Придется ехать сейчас в музей, посмотреть там все на месте, заодно и культурный уровень свой повысить.
Леня поднял глаза. Перед ним на стене дома висела мраморная мемориальная доска, которая гласила, что в этом доме с 1858 по 1861 год жил и работал известный писатель-демократ Панаев.
Маркиз толкнул тяжелую, отделанную позеленевшей от времени бронзой дверь и вошел внутрь.
Прямо напротив входа красовалось чучело медведя с подносом в лапах. Чучело было все в проплешинах и потертостях, оно приветливо скалило желтые зубы, как будто медведь гостеприимно улыбался немногочисленным посетителям литературного музея.
На бронзовом подносе, где прежде гости писателя-демократа оставляли свои визитные карточки, красовалась картонка с часами работы музея (с двенадцати до шести, выходной вторник) и строгим предупреждением не мусорить в музее-квартире и не трогать руками экспонаты.
Справа от входа за низеньким, обитым бархатом барьером мирно дремала престарелая гардеробщица. Почти все вешалки у нее за спиной были пусты, только на одной сиротливо красовалось потертое драповое пальто неопределенного цвета, видимо, собственное пальто гардеробщицы. Леня громко кашлянул. Гардеробщица всхрапнула, открыла глаза и удивленно уставилась на посетителя. Разглядев его, она потянулась и проговорила:
– Молодой человек, казино через дом, на углу, а тут литературный музей…
– Вот он-то мне и нужен! – ответил Леня, протягивая ей куртку.
– Вход десять рублей, – сообщила гардеробщица, положив на барьер номерок.
– А и недорогая же нынче культура… – Леня протянул десятку и направился вверх по лестнице, мимоходом потрепав медведя по лысеющему загривку.
На втором этаже, перед входом в саму квартиру прогрессивного писателя, дремала на стуле интеллигентная дама лет шестидесяти в сползших на кончик носа очках и зеленом пиджаке с табличкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60