Но мы думаем, она просто не стала дальше бороться и потихоньку ушла. Она говорила нам, что очень любила отца Сиренити. Мы все знали, как она по нему тосковала.
— Похоже, она просто потеряла волю к жизни после того, как сделала то, что должна была сделать. — Блейд положил руки на колени. — Когда-то я знал одного парня, с которым был похожий случай. Его тяжело ранило на задании. Он понимал, что живым ему так и так не выбраться. Но он держался до тех пор, пока не кончил дело. Только потом позволил себе умереть.
— Эмили нашла в себе силы прожить достаточно долго, чтобы ее дочь успела родиться, и это был для нее конец, — сказал Куинтон. — После этого ей ничего больше не оставалось.
— А Уиттс-Энд остался с ребенком на руках. — Калеб изумленно покачал головой. — Меня удивляет, как это службы социальной помощи позволили вам оставить девочку у себя.
Куинтон, Блейд и Монтроуз многозначительно переглянулись.
— Ну, мы вроде как облегчили им эту задачу, немножко помогли, — осторожно проговорил Блейд. — Ариадна и Джесси сказали, что если мы кое-чего не сделаем, то девочку у нас, вероятно, попытаются отобрать. Они сказали, что Сиренити отдадут воспитание чужим людям, как это случилось с ее родителями. Мы сочли, что Эмили этого бы не захотелось.
— Ариадна и сама росла в чужих домах, — объяснил Куинтон. — Она эту систему знала вдоль и поперек. Знала, как справиться с бюрократией и бумажной волокитой. Она сказала нам, что надо делать, чтобы обойти препятствия.
— И что же вы сделали? — спросил Калеб.
— Вписали ложные данные в бланки, которые заполнили в больнице, — пояснил Монтроуз. — Мужская часть нашей группы удалилась на парковочную площадку. Мы тянули соломинки. Фамилия того, кто вытянул короткую, была вписана в свидетельство о рождении Сиренити. Так что больничная администрация преспокойно отправила Сиренити домой с отцом.
— Нам пришлось подделать свидетельство о рождении девочки, чтобы без особых проблем держать Сиренити подальше от их рук, — сказал Блейд.
Калеб всматривался в мерцающую воду озерца.
— Счастливчиком оказался Джулиус Мейкпис, как я понимаю?
— Да. — Куинтон пожал плечами. — Но это практически не имело значения. В тот день все обитатели Уиттс-Энда стали родственниками Сиренити.
— Понятно. — Калеб рассматривал этикетку на своей бутылке «Старого пойла» и удивлялся, отчего это он вдруг почувствовал легкое головокружение.
— Да, ребята. Невероятно, но факт. Сказочная принцесса, воспитанная одичавшими хиппи.
— Черт побери, Вентресс, это не шутка. — Куинтон свирепо уставился на него. — И мы не хиппи. Какие, к дьяволу, сейчас хиппи? Последний умер много лет назад.
— Я в этом не очень уверен, — возразил Kалеб. — Думаю, что какие-то хиппи существуют всегда. Они просто называются по-другому в каждом новом поколении. Богема, битники, отщепенцы, свободные души, гомики и так далее.
— Я не гомик. — Выражение лица Блейда стало угрожающим.
— Разумеется, нет, — вежливо согласился Калеб. — Вы явно так же нормальны, как и все остальные в этом городе.
— Чертовски верно сказано, — пробормотал успокоенный Бленд.
— Мы приняли Сиренити и воспитали ее в меру сил и возможностей, — заговорил Монтроуз. — Мы все по очереди учили ее разным предметам. Я учил ее музыке и как менять в машине масло. Джесси преподавала ей искусство.
— Я учил ее философии и математике, — сказал Куинтон. — Ариадна научила ее готовить и вести дела небольшого магазинчика.
— Джулиус преподавал ей литературу и поэзию, — добавил Блейд.
Калеб недоверчиво уставился на него.
— Ну да?
— Угу. Джулиус любит читать, — сообщил Блейд. — Он же научил ее водить машину.
Куинтон посмотрел на Калеба.
— Мы все участвовали в ее образовании и воспитании. У каждого из нас было что-то, чему мы могли научить ее. Но, по правде говоря, она дала нам большe, чем мы ей.
Калеб еле заметно усмехнулся.
— Ощущение цели? Смысла жизни? Важности вашей миссии? Чувство добровольно взятого на себя долга и ответственности?
Монтроуз кивнул.
— Да, что-то в этом роде.
Губы Куинтона шевельнулись, но он ничего не сказал.
Блейд хмуро взглянул на Калеба.
— Откуда вы все это знаете?
— Удачная догадка, не больше. — Калеб обвел глазами собеседников. — Но я пока так и не услышал от вас, зачем вы меня сюда пригласили.
— За очень простым делом, Вентресс. — Монтроуз еще раз приложился к своей бутылке. — Все мы члены семьи Сиренити, и поэтому считаем ceбя вправе задать вам несколько вопросов.
— Обо мне?
— Да. О вас, — сказал Блейд. — Сдается нам, что вы в последнее время оказываете Сиренити много внимания.
Куинтон откашлялся.
— Нам стало ясно, что ее отношения с вами намного для нее существеннее и глубже, чем тот роман, что был у нее с этим идиотским социологом полгода назад.
— Возможно, они даже серьезнее, чем то, что у нее было с тем парнем, который приехал сюда после того, как потерял всю свою семью в авиационной катастрофе, — добавил Монтроуз.
Куинтон посмотрел на Калеба.
— Поэтому мы чувствуем, что обязаны задать несколько вопросов.
— Ну и дела, будь я проклят. — Поерзав, Калеб устроился поудобнее относительно камня, который был у него за спиной. — Под всей этой живописнейшей индивидуальностью вы, ребята, столь же старомодны и консервативны, как компания мелких фермеров из захолустья, не так ли? Вы привели меня сюда, чтобы допросить о намерениях.
— Кончайте треп, — приказал Блейд. — Простo скажите нам прямо: вы решили позабавиться с Сиренити или у вас к ней серьезные чувства?
— А если я скажу вам, что просто играю на ее привязанности и не имею абсолютно никаких серьезных намерений, то вы, наверно, свяжете меня по рукам и ногам, повесите на шею кусок цемента потяжелее и сбросите в одну из этих ям с водой?
Блейд шевельнул массивным плечом.
— По-моему, звучит неплохо.
— Она одна из нас, — тихо произнес Куинтон. — Первый ребенок, фактически родившийся здесь, в Уиттс-Энде. Мы не хотим, чтобы ей причинили боль.
— Я не собираюсь причинять ей боль. — Рука Калеба крепче сжала бутылку с пивом. — Бог мой, неужели вы не понимаете? Я совсем этого не хочу.
Остальные трое внимательно смотрели на него в молчании. Блейд и Монтроуз покончили со своим пивом и поставили бутылки обратно в картонку.
— Чего же вы хотите? — спросил наконец Куинтон.
Калеб заглянул в самую глубь озерца.
— Я хочу ее.
Ему стало хорошо оттого, что он произнес эти слова вслух. По какой-то причине эта словесная декларация вызвала у него ощущение большей устойчивости, более тесной связи с окружающим миром.
— Одного хотения недостаточно, — мягко сказал Куинтон.
— Я буду заботиться о ней. Обещаю вам.
После этого все долго молчали. Калеб смутно отдавал себе отчет о беге времени, но не ощущал настоятельной необходимости покинуть теплую пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Похоже, она просто потеряла волю к жизни после того, как сделала то, что должна была сделать. — Блейд положил руки на колени. — Когда-то я знал одного парня, с которым был похожий случай. Его тяжело ранило на задании. Он понимал, что живым ему так и так не выбраться. Но он держался до тех пор, пока не кончил дело. Только потом позволил себе умереть.
— Эмили нашла в себе силы прожить достаточно долго, чтобы ее дочь успела родиться, и это был для нее конец, — сказал Куинтон. — После этого ей ничего больше не оставалось.
— А Уиттс-Энд остался с ребенком на руках. — Калеб изумленно покачал головой. — Меня удивляет, как это службы социальной помощи позволили вам оставить девочку у себя.
Куинтон, Блейд и Монтроуз многозначительно переглянулись.
— Ну, мы вроде как облегчили им эту задачу, немножко помогли, — осторожно проговорил Блейд. — Ариадна и Джесси сказали, что если мы кое-чего не сделаем, то девочку у нас, вероятно, попытаются отобрать. Они сказали, что Сиренити отдадут воспитание чужим людям, как это случилось с ее родителями. Мы сочли, что Эмили этого бы не захотелось.
— Ариадна и сама росла в чужих домах, — объяснил Куинтон. — Она эту систему знала вдоль и поперек. Знала, как справиться с бюрократией и бумажной волокитой. Она сказала нам, что надо делать, чтобы обойти препятствия.
— И что же вы сделали? — спросил Калеб.
— Вписали ложные данные в бланки, которые заполнили в больнице, — пояснил Монтроуз. — Мужская часть нашей группы удалилась на парковочную площадку. Мы тянули соломинки. Фамилия того, кто вытянул короткую, была вписана в свидетельство о рождении Сиренити. Так что больничная администрация преспокойно отправила Сиренити домой с отцом.
— Нам пришлось подделать свидетельство о рождении девочки, чтобы без особых проблем держать Сиренити подальше от их рук, — сказал Блейд.
Калеб всматривался в мерцающую воду озерца.
— Счастливчиком оказался Джулиус Мейкпис, как я понимаю?
— Да. — Куинтон пожал плечами. — Но это практически не имело значения. В тот день все обитатели Уиттс-Энда стали родственниками Сиренити.
— Понятно. — Калеб рассматривал этикетку на своей бутылке «Старого пойла» и удивлялся, отчего это он вдруг почувствовал легкое головокружение.
— Да, ребята. Невероятно, но факт. Сказочная принцесса, воспитанная одичавшими хиппи.
— Черт побери, Вентресс, это не шутка. — Куинтон свирепо уставился на него. — И мы не хиппи. Какие, к дьяволу, сейчас хиппи? Последний умер много лет назад.
— Я в этом не очень уверен, — возразил Kалеб. — Думаю, что какие-то хиппи существуют всегда. Они просто называются по-другому в каждом новом поколении. Богема, битники, отщепенцы, свободные души, гомики и так далее.
— Я не гомик. — Выражение лица Блейда стало угрожающим.
— Разумеется, нет, — вежливо согласился Калеб. — Вы явно так же нормальны, как и все остальные в этом городе.
— Чертовски верно сказано, — пробормотал успокоенный Бленд.
— Мы приняли Сиренити и воспитали ее в меру сил и возможностей, — заговорил Монтроуз. — Мы все по очереди учили ее разным предметам. Я учил ее музыке и как менять в машине масло. Джесси преподавала ей искусство.
— Я учил ее философии и математике, — сказал Куинтон. — Ариадна научила ее готовить и вести дела небольшого магазинчика.
— Джулиус преподавал ей литературу и поэзию, — добавил Блейд.
Калеб недоверчиво уставился на него.
— Ну да?
— Угу. Джулиус любит читать, — сообщил Блейд. — Он же научил ее водить машину.
Куинтон посмотрел на Калеба.
— Мы все участвовали в ее образовании и воспитании. У каждого из нас было что-то, чему мы могли научить ее. Но, по правде говоря, она дала нам большe, чем мы ей.
Калеб еле заметно усмехнулся.
— Ощущение цели? Смысла жизни? Важности вашей миссии? Чувство добровольно взятого на себя долга и ответственности?
Монтроуз кивнул.
— Да, что-то в этом роде.
Губы Куинтона шевельнулись, но он ничего не сказал.
Блейд хмуро взглянул на Калеба.
— Откуда вы все это знаете?
— Удачная догадка, не больше. — Калеб обвел глазами собеседников. — Но я пока так и не услышал от вас, зачем вы меня сюда пригласили.
— За очень простым делом, Вентресс. — Монтроуз еще раз приложился к своей бутылке. — Все мы члены семьи Сиренити, и поэтому считаем ceбя вправе задать вам несколько вопросов.
— Обо мне?
— Да. О вас, — сказал Блейд. — Сдается нам, что вы в последнее время оказываете Сиренити много внимания.
Куинтон откашлялся.
— Нам стало ясно, что ее отношения с вами намного для нее существеннее и глубже, чем тот роман, что был у нее с этим идиотским социологом полгода назад.
— Возможно, они даже серьезнее, чем то, что у нее было с тем парнем, который приехал сюда после того, как потерял всю свою семью в авиационной катастрофе, — добавил Монтроуз.
Куинтон посмотрел на Калеба.
— Поэтому мы чувствуем, что обязаны задать несколько вопросов.
— Ну и дела, будь я проклят. — Поерзав, Калеб устроился поудобнее относительно камня, который был у него за спиной. — Под всей этой живописнейшей индивидуальностью вы, ребята, столь же старомодны и консервативны, как компания мелких фермеров из захолустья, не так ли? Вы привели меня сюда, чтобы допросить о намерениях.
— Кончайте треп, — приказал Блейд. — Простo скажите нам прямо: вы решили позабавиться с Сиренити или у вас к ней серьезные чувства?
— А если я скажу вам, что просто играю на ее привязанности и не имею абсолютно никаких серьезных намерений, то вы, наверно, свяжете меня по рукам и ногам, повесите на шею кусок цемента потяжелее и сбросите в одну из этих ям с водой?
Блейд шевельнул массивным плечом.
— По-моему, звучит неплохо.
— Она одна из нас, — тихо произнес Куинтон. — Первый ребенок, фактически родившийся здесь, в Уиттс-Энде. Мы не хотим, чтобы ей причинили боль.
— Я не собираюсь причинять ей боль. — Рука Калеба крепче сжала бутылку с пивом. — Бог мой, неужели вы не понимаете? Я совсем этого не хочу.
Остальные трое внимательно смотрели на него в молчании. Блейд и Монтроуз покончили со своим пивом и поставили бутылки обратно в картонку.
— Чего же вы хотите? — спросил наконец Куинтон.
Калеб заглянул в самую глубь озерца.
— Я хочу ее.
Ему стало хорошо оттого, что он произнес эти слова вслух. По какой-то причине эта словесная декларация вызвала у него ощущение большей устойчивости, более тесной связи с окружающим миром.
— Одного хотения недостаточно, — мягко сказал Куинтон.
— Я буду заботиться о ней. Обещаю вам.
После этого все долго молчали. Калеб смутно отдавал себе отчет о беге времени, но не ощущал настоятельной необходимости покинуть теплую пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90