Его лицо было похоже на вырезанное из камня, и по глазам нельзя было ничего прочитать. Она вдруг поняла, что он тоже ждет — прислушивается, не раздастся ли шум автомобиля на дорожке, гадает, не послышится ли стук в дверь.
Ждет, но ничего не ожидает. У него это хорошо получается, подумала она. Правда, ему довелось немало в этом практиковаться.
— И о том, какую роль сыграл тогда во всей этой истории Франклин? — негромко спросила Сиренити. — Об этом ты тоже расскажешь Роланду?
Калеб ответил не сразу.
— Наверно, нет. Какой в этом смысл? У Франклина жена и сын. Внуки. Им всем будет плохо, если сейчас швырнуть им это прошлое в лицо. И им ни к чему знать, как он все еще верен своей романтизированной версии этой истории с Патрицией.
— Интересно, почему твой отец так и не открыл Роланду имени мужчины, с которым у Патриции был роман.
Несколько секунд Калеб молчал.
— Вероятно, считал, что и так уже причинил достаточно вреда семье. Ни к чему было все усугублять, заявив, что любовником Патриции был Франклин. Тем более, что от этого ничего бы не изменилось.
— И будучи Вентрессом, он был, видимо, слишком горд, чтобы пытаться оправдать свою связь с Кристал.
— Наверно.
— Поэтому он не выдал Франклина, и это, несомненно, заставило Франклина возненавидеть его еще больше, — заметила Сиренити.
— Почему?
— Потому что от этого Франклин должен был почувствовать себя слабым. Ну и каша заварилась. Он всегда питал к Гордону недобрые чувства, но когда Патриция из-за скандала покинула Вентресс-Вэлли и Франклин увидел, что его счастье навеки разбито — по крайней мере он так думал, — он озлобился еще больше.
— В том, что она уехала, он винил моего отца.
— А в итоге получается, — сказала Сиренити, — что она, вероятно, и не любила его вовсе. Она была несчастлива с твоим отцом, чувствовала себя запертой в западне в трех тысячах километров от той жизни, которую знала, — вот и обратилась к Франклину за утешением. Но по-настоящему она его не любила.
— Наверно, нет.
— И в глубине души Франклин, должно быть, это знал.
— Еще одна причина, почему он так и не простил моего отца.
— И тебя, — добавила Сиренити.
— И меня, — согласился Калеб. — Но это не в счет. Потому что в семье меня и без него все равно никто не простил.
Не поворачивая головы, Сиренити быстро взглянула на него. Его лицо оставалось бесстрастным.
— Наверно, Франклин так остро реагировал на известие о моих фотографиях потому, что ему отчаянно хотелось верить, будто ты — точная копия Гордона. Ему хотелось думать, что ты повторяешь поступок своего отца, связавшись с женщиной, которая опозорит твою семью. Это оправдывало его озлобленность. Подтверждало его убеждение в том, что вы оба — Гордон и ты — недостойны быть наследниками Вентрессов.
— Да, наверно.
Сиренити попыталась сменить тему разговора.
— Нам повезло, что ты в свое время играл за сборную школы по бейсболу и был классным игроком. — Она вспомнила призы и награды, наполнявшие застекленную витрину в доме его деда. — Твой точный бросок спас нам жизнь. Должно быть, у тебя был потрясающий тренер.
— Моим первым тренером был дед, — сказал Калеб лишенным выражения голосом.
Сиренити перестала резать овощи.
— Правда? Это Роланд научил тебя бросать мяч?
Калеб взял свой бокал с вином и посмотрел на нее.
— Вот ты все время повторяешь, что на всех нас налипли кусочки других людей, верно?
Сиренити потрогала грифона, висящего на цепочке у нее на шее.
— Ну и что?
— Похоже, я начинаю понимать, что ты имеешь в виду.
— Калеб…
— Он не приедет сегодня, Сиренити. Я же говорил тебе, что его здесь не будет. Жаль, что ты так поддалась надежде.
— Ну, если он не сможет сегодня, значит, приедет в субботу или воскресенье. Я знаю, что приедет.
Калеб коротко качнул головой с выражением серьезной уверенности.
— Нет.
— Не могу себе представить, что он окажется таким жестким, негибким и глупо упрямым.
— Он Вентресс, и этим все сказано, — бросил Калеб.
— Ладно, я могу признать, что такого рода таланты — наследственная черта у тебя в семье. И все же считаю, что у него должно хватить здравого смысла хотя бы попытаться изменить прошлое.
— Кое-кто не хочет, чтобы прошлое менялось. Взять, например, Франклина.
Звук автомобильного мотора со стороны подъездной дорожки мгновенно заставил Сиренити замолчать. Они с Калебом встретились взглядами.
— Это кто-то другой, — мягко сказал Калеб. — Монтроуз или Ариадна.
— Нет, это он. — Сиренити отбросила полотенце и кинулась к двери.
Порыв холодного ветра ударил ее, словно тугая волна, как только она выскочила на крыльцо. Яркий свет фар ослепил ее. Она прикрыла глаза рукой, чтобы рассмотреть, кто высаживается из машины.
Из дома вышел Калеб, встал рядом и небрежно опустил руку ей на плечо.
Хлопнула дверца с пассажирской стороны, и в этом звуке послышалась какая-то бесповоротная решимость. Высокая, широкоплечая фигура шагнула вперед и остановилась, вырисовываясь темным силуэтом в свете фар. Свет бил в глаза, и лица не было видно, но Сиренити ничуть не сомневалась, кто ее гость.
— Я так рада, что вы смогли приехать, мистер Вентресс, — заговорила она, спускаясь по ступеням крыльца. — И точно к обеду.
Автомобиль дал задний ход и стал выезжать с дорожки. Роланд круто обернулся.
— Ты куда это, Гарри, черт побери?
— Вернусь чуть позже, босс, — весело откликнулся Гарри, давая газ.
— Как можно позже, — пробормотала Сиренити. — Входите, прошу вас, мистер Вентресс. Нам надо о многом поговорить.
Но большого разговора как-то не получилось. К концу обеда Сиренити начала поддаваться отчаянию. Ее надежды, воспарившие было до заоблачных высот, сейчас едва держались в воздухе. Роланд и его внук действительно обедали за одним столом, но, похоже, им нечего было сказать друг другу.
— Еще овощей, мистер Вентресс? — спросила она.
Роланд посмотрел на нее.
— Нет, благодарю вас. Я уже сыт.
Сиренити бросила на Калеба умоляющий взгляд.
— А тебе, Калеб?
— Нет, спасибо.
— Ну ладно, пойду тогда за десертом. — Она вскочила с места и стала убирать со стола. — Надеюсь, лимонный пирог любят все.
— Отлично, — сказал Роланд.
— Чай кто-нибудь будет пить? — спросила Сиренити.
— Я нет, благодарю, — сказал Роланд.
— Нет, спасибо, — пробормотал Калеб.
— Может, кофе? — предложила Сиренити.
— Нет, благодарю.
— Нет, спасибо.
Сиренити почувствовала приближение паники. Она уже исчерпала все обычные темы застольного разговора. Погода, в том числе и возможность снегопада, пока что была темой, вызвавшей наиболее оживленное обсуждение. Ее хватило почти на целых пять минут. Роланда ненадолго заинтересовали ингредиенты главного блюда, но и этот предмет был очень быстро исчерпан, а вслед за ним иссяк и коротенький разговор о состоянии горных дорог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Ждет, но ничего не ожидает. У него это хорошо получается, подумала она. Правда, ему довелось немало в этом практиковаться.
— И о том, какую роль сыграл тогда во всей этой истории Франклин? — негромко спросила Сиренити. — Об этом ты тоже расскажешь Роланду?
Калеб ответил не сразу.
— Наверно, нет. Какой в этом смысл? У Франклина жена и сын. Внуки. Им всем будет плохо, если сейчас швырнуть им это прошлое в лицо. И им ни к чему знать, как он все еще верен своей романтизированной версии этой истории с Патрицией.
— Интересно, почему твой отец так и не открыл Роланду имени мужчины, с которым у Патриции был роман.
Несколько секунд Калеб молчал.
— Вероятно, считал, что и так уже причинил достаточно вреда семье. Ни к чему было все усугублять, заявив, что любовником Патриции был Франклин. Тем более, что от этого ничего бы не изменилось.
— И будучи Вентрессом, он был, видимо, слишком горд, чтобы пытаться оправдать свою связь с Кристал.
— Наверно.
— Поэтому он не выдал Франклина, и это, несомненно, заставило Франклина возненавидеть его еще больше, — заметила Сиренити.
— Почему?
— Потому что от этого Франклин должен был почувствовать себя слабым. Ну и каша заварилась. Он всегда питал к Гордону недобрые чувства, но когда Патриция из-за скандала покинула Вентресс-Вэлли и Франклин увидел, что его счастье навеки разбито — по крайней мере он так думал, — он озлобился еще больше.
— В том, что она уехала, он винил моего отца.
— А в итоге получается, — сказала Сиренити, — что она, вероятно, и не любила его вовсе. Она была несчастлива с твоим отцом, чувствовала себя запертой в западне в трех тысячах километров от той жизни, которую знала, — вот и обратилась к Франклину за утешением. Но по-настоящему она его не любила.
— Наверно, нет.
— И в глубине души Франклин, должно быть, это знал.
— Еще одна причина, почему он так и не простил моего отца.
— И тебя, — добавила Сиренити.
— И меня, — согласился Калеб. — Но это не в счет. Потому что в семье меня и без него все равно никто не простил.
Не поворачивая головы, Сиренити быстро взглянула на него. Его лицо оставалось бесстрастным.
— Наверно, Франклин так остро реагировал на известие о моих фотографиях потому, что ему отчаянно хотелось верить, будто ты — точная копия Гордона. Ему хотелось думать, что ты повторяешь поступок своего отца, связавшись с женщиной, которая опозорит твою семью. Это оправдывало его озлобленность. Подтверждало его убеждение в том, что вы оба — Гордон и ты — недостойны быть наследниками Вентрессов.
— Да, наверно.
Сиренити попыталась сменить тему разговора.
— Нам повезло, что ты в свое время играл за сборную школы по бейсболу и был классным игроком. — Она вспомнила призы и награды, наполнявшие застекленную витрину в доме его деда. — Твой точный бросок спас нам жизнь. Должно быть, у тебя был потрясающий тренер.
— Моим первым тренером был дед, — сказал Калеб лишенным выражения голосом.
Сиренити перестала резать овощи.
— Правда? Это Роланд научил тебя бросать мяч?
Калеб взял свой бокал с вином и посмотрел на нее.
— Вот ты все время повторяешь, что на всех нас налипли кусочки других людей, верно?
Сиренити потрогала грифона, висящего на цепочке у нее на шее.
— Ну и что?
— Похоже, я начинаю понимать, что ты имеешь в виду.
— Калеб…
— Он не приедет сегодня, Сиренити. Я же говорил тебе, что его здесь не будет. Жаль, что ты так поддалась надежде.
— Ну, если он не сможет сегодня, значит, приедет в субботу или воскресенье. Я знаю, что приедет.
Калеб коротко качнул головой с выражением серьезной уверенности.
— Нет.
— Не могу себе представить, что он окажется таким жестким, негибким и глупо упрямым.
— Он Вентресс, и этим все сказано, — бросил Калеб.
— Ладно, я могу признать, что такого рода таланты — наследственная черта у тебя в семье. И все же считаю, что у него должно хватить здравого смысла хотя бы попытаться изменить прошлое.
— Кое-кто не хочет, чтобы прошлое менялось. Взять, например, Франклина.
Звук автомобильного мотора со стороны подъездной дорожки мгновенно заставил Сиренити замолчать. Они с Калебом встретились взглядами.
— Это кто-то другой, — мягко сказал Калеб. — Монтроуз или Ариадна.
— Нет, это он. — Сиренити отбросила полотенце и кинулась к двери.
Порыв холодного ветра ударил ее, словно тугая волна, как только она выскочила на крыльцо. Яркий свет фар ослепил ее. Она прикрыла глаза рукой, чтобы рассмотреть, кто высаживается из машины.
Из дома вышел Калеб, встал рядом и небрежно опустил руку ей на плечо.
Хлопнула дверца с пассажирской стороны, и в этом звуке послышалась какая-то бесповоротная решимость. Высокая, широкоплечая фигура шагнула вперед и остановилась, вырисовываясь темным силуэтом в свете фар. Свет бил в глаза, и лица не было видно, но Сиренити ничуть не сомневалась, кто ее гость.
— Я так рада, что вы смогли приехать, мистер Вентресс, — заговорила она, спускаясь по ступеням крыльца. — И точно к обеду.
Автомобиль дал задний ход и стал выезжать с дорожки. Роланд круто обернулся.
— Ты куда это, Гарри, черт побери?
— Вернусь чуть позже, босс, — весело откликнулся Гарри, давая газ.
— Как можно позже, — пробормотала Сиренити. — Входите, прошу вас, мистер Вентресс. Нам надо о многом поговорить.
Но большого разговора как-то не получилось. К концу обеда Сиренити начала поддаваться отчаянию. Ее надежды, воспарившие было до заоблачных высот, сейчас едва держались в воздухе. Роланд и его внук действительно обедали за одним столом, но, похоже, им нечего было сказать друг другу.
— Еще овощей, мистер Вентресс? — спросила она.
Роланд посмотрел на нее.
— Нет, благодарю вас. Я уже сыт.
Сиренити бросила на Калеба умоляющий взгляд.
— А тебе, Калеб?
— Нет, спасибо.
— Ну ладно, пойду тогда за десертом. — Она вскочила с места и стала убирать со стола. — Надеюсь, лимонный пирог любят все.
— Отлично, — сказал Роланд.
— Чай кто-нибудь будет пить? — спросила Сиренити.
— Я нет, благодарю, — сказал Роланд.
— Нет, спасибо, — пробормотал Калеб.
— Может, кофе? — предложила Сиренити.
— Нет, благодарю.
— Нет, спасибо.
Сиренити почувствовала приближение паники. Она уже исчерпала все обычные темы застольного разговора. Погода, в том числе и возможность снегопада, пока что была темой, вызвавшей наиболее оживленное обсуждение. Ее хватило почти на целых пять минут. Роланда ненадолго заинтересовали ингредиенты главного блюда, но и этот предмет был очень быстро исчерпан, а вслед за ним иссяк и коротенький разговор о состоянии горных дорог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90