Это выражение на его лице она знала слишком хорошо. Он не отступится.
— Мой сын, — выдохнула Гвинет.
— А меня как зовут?
— Джесон, разумеется, — ответила она, стискивая зубы от боли.
— Хорошая девочка, — кивнул Джесон.
Накатила новая волна боли, и Гвинет закрыла глаза. Когда боль немного успокоилась, она прошептала:
— Я хочу видеть моего сына.
Джесон повернул голову к кому-то, стоявшему в комнате, что-то сказал, и в ответ послышался новый голос. Голос Брэндона? Впрочем, Гвинет не была уверена в этом. Стукнула дверь, а затем опять заговорил Джесон:
— Видишь? Я же говорил, что с Марком все в порядке.
Фигуры, стоявшие возле кровати, расплывались, словно в тумане, и Гвинет пришлось напрячь глаза. Теперь она видела, что это и в самом деле был Брэндон. На руках он держал завернутого в одеяло Марка.
— Пожелай мамочке доброй ночи, — сказал ему Брэндон.
— Доброй ночи, мама, — прошептал Марк.
— Доброй ночи, — выдавила Гвинет, провожая их взглядом до самой двери.
— Оставь дверь открытой, — приказал Джесон, глядя в лицо Гвинет.
Страх утих, но на смену ему опять пришла боль. Гвинет потянулась руками к пылающему огнем боку, но Джесон удержал ее.
— Послушай меня, Гвин, — сказал он. — Вчера вечером тебя ранили из револьвера. Опасности для жизни нет, но пуля все еще сидит у тебя в бедре. Мы ждем доктора, который вытащит ее. Я дам тебе успокоительного, а ты обещай лежать спокойно.
Она вскрикнула от боли, когда Джесон приподнял ее за плечи, поднося к губам стакан, наполненный какой-то мутной горькой жидкостью. Жидкость оказалась противной на вкус, но Джесон заставил Гвинет выпить все до дна, а затем осторожно уложил ее обратно на подушку.
— Я умираю, Джесон? — прошептала Гвинет.
Он буквально взорвался в ответ:
— Нет! Гвин, твоя рана не опасна. Через пару дней встанешь на ноги. И перестань молоть ерунду!
Она заглянула в его глаза и поверила.
— Время за полночь, Гвин, и я очень устал. Все. Все потом, — сказал Джесон.
Она опустила отяжелевшие веки. Боль все еще не хотела отпускать ее. Гвинет стиснула зубы, стараясь лежать неподвижно, как приказал ей Джесон.
— Сейчас уснет, — донесся до нее голос Брэндона. — Почему ты сам такой бледный, от страха?
— От злости, — ответил Джесон. — Ты только посмотри на эти синяки у нее на горле. На эту рану на виске. Страшно подумать, что было бы, не окажись меня там.
— Не могу поверить…
— Мне наплевать на это, — перебил Брэндона Джесон. — Я не дам больше тому негодяю ни единого шанса.
— Но ты же не можешь оставить ее здесь, — заметил Брэндон. — Сам должен понимать, начнутся сплетни.
— Не будет никаких сплетен. Никто не знает, что она здесь. А когда Гвин немного окрепнет, я отвезу ее в Хэддоу.
— А что скажет на это сама Гвин?
— У нее не осталось выбора.
Гвинет хотела сказать Джесону, что она думает по этому поводу, но лекарство сделало свое дело, и она провалилась в глубокий сон.
Ей приснилось детство. Мама слабо улыбнулась ей с подушки.
«Я должна уехать, — сказала она тогда. — Нет, Гвин, на этот раз я не смогу взять тебя с собой. Но тебе будет хорошо здесь, в Хэддоу-Холле, с твоими кузенами, правда?» А затем мама поцеловала ее. В последний раз.
Тогда Гвинет так ничего и не поняла и уехала верхом вместе с Джесоном, а когда они вернулись, все было кончено. В ту ночь она пробралась в постель к Джесону и уснула, обняв его за шею.
Следом хлынули другие воспоминания, другие лица, звуки и запахи. Вспомнилась вчерашняя ночь, когда ее саму хотели убить, когда под угрозой оказалась жизнь Марка. Этот человек обязательно попробует добраться до них еще раз, и Гвинет не знала, как спастись от него.
— Джесон…
— Я здесь, Гвин, — долетел до нее сквозь сон голос Джесона. — Все в порядке, не волнуйся. Я рядом.
Вдруг она почувствовала, как чьи-то сильные руки прижимают к кровати ее плечи и ноги. Гвинет приоткрыла глаза и увидела склоненное над собой лицо Джесона.
— Проклятие! — сказал он. — Она вертится.
— Держите ее крепче, — ответил ему незнакомый голос. — Иначе я причиню ей больше вреда, чем пользы.
Боль внезапно вспыхнула с новой силой, сделавшись невыносимой, жгучей. Гвинет попыталась вырваться, но ее держали крепко, и ей оставалось лишь кричать.
— Поскорей, ради всего святого, поскорей, — послышался сердитый голос Джесона.
Его лицо вдруг поплыло перед глазами Гвинет, подернулось дымкой, а затем и вовсе исчезло во тьме, поглотившей сознание.
Глава 11
Гвинет возвращалась из забытья постепенно, шаг за шагом. Еще не открывая глаз, она начала различать спокойные, домашние звуки. Открылась и захлопнулась дверь, прошелестели вдали чьи-то шаги. Затем восхитительно запахло горячим хлебом и жареными кофейными зернами. Во рту у Гвинет пересохло.
Наконец она сбросила с себя остатки сна и открыла глаза. В широкие окна лился яркий солнечный свет. На стенах, обитых незнакомыми розовыми обоями, висели незнакомые картины. Гвинет пошевелилась, и это движение отдалось у нее в боку острым уколом боли. Она негромко вскрикнула, стиснула зубы и попыталась повыше подняться на подушках.
У стола, спиной к Гвинет, стояла женщина. Услышав вскрик, она обернулась, и Гвинет, к своей неописуемой радости, узнала в ней Мэдди.
— Осторожно, вам нельзя двигаться, иначе рана может открыться, — сказала Мэдди, подходя к кровати. Она поправила подушки под головой Гвинет и спросила: — Так лучше?
Гвинет кивнула. Если лежать спокойно, боль почти не чувствуется.
— Я принесла вам чай. Заварила так, как вы любите.
Прихлебывая жидкий чай, Гвинет принялась рассматривать комнату, в которой она оказалась. Мысли ее разбегались. Последним четким воспоминанием, оставшимся в памяти Гвинет, была кухня и лицо Джесона, склонившегося над ней, все остальное тонуло в тумане.
В комнате преобладали светлые тона — розовый и белый. Кровать, на которой лежала Гвинет, оказалась высокой, широкой, с бархатным балдахином, украшенным золотыми кисточками — такими же, как и на длинных оконных шторах. Мебель была французская — обитые бархатом кресла, полированные шкафчики, комоды со множеством выдвижных ящиков. Повсюду были расставлены фарфоровые фигурки и изящные китайские вазы.
Эта спальня, вне всякого сомнения, была женской.
— Где я? — спросила Гвинет.
— Разве вы не помните? Это дом мистера Рэдли.
Гвинет неуверенно кивнула. Память понемногу начинала возвращаться к ней. Гарри, который пытался ее убить. Марк — спасенный, мирно спящий в одеяле. Джесон, обещавший быть рядом. Боль. Снова боль и присутствие какой-то женщины, ухаживавшей за раной и о чем-то говорившей с Гвинет.
— Мне кажется, я слышала голос Джуди, я имею в виду мисс Дадли, — она посмотрела на Мэдди.
Та кивнула.
— В ту первую ночь мисс Дадли буквально не отходила от вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Мой сын, — выдохнула Гвинет.
— А меня как зовут?
— Джесон, разумеется, — ответила она, стискивая зубы от боли.
— Хорошая девочка, — кивнул Джесон.
Накатила новая волна боли, и Гвинет закрыла глаза. Когда боль немного успокоилась, она прошептала:
— Я хочу видеть моего сына.
Джесон повернул голову к кому-то, стоявшему в комнате, что-то сказал, и в ответ послышался новый голос. Голос Брэндона? Впрочем, Гвинет не была уверена в этом. Стукнула дверь, а затем опять заговорил Джесон:
— Видишь? Я же говорил, что с Марком все в порядке.
Фигуры, стоявшие возле кровати, расплывались, словно в тумане, и Гвинет пришлось напрячь глаза. Теперь она видела, что это и в самом деле был Брэндон. На руках он держал завернутого в одеяло Марка.
— Пожелай мамочке доброй ночи, — сказал ему Брэндон.
— Доброй ночи, мама, — прошептал Марк.
— Доброй ночи, — выдавила Гвинет, провожая их взглядом до самой двери.
— Оставь дверь открытой, — приказал Джесон, глядя в лицо Гвинет.
Страх утих, но на смену ему опять пришла боль. Гвинет потянулась руками к пылающему огнем боку, но Джесон удержал ее.
— Послушай меня, Гвин, — сказал он. — Вчера вечером тебя ранили из револьвера. Опасности для жизни нет, но пуля все еще сидит у тебя в бедре. Мы ждем доктора, который вытащит ее. Я дам тебе успокоительного, а ты обещай лежать спокойно.
Она вскрикнула от боли, когда Джесон приподнял ее за плечи, поднося к губам стакан, наполненный какой-то мутной горькой жидкостью. Жидкость оказалась противной на вкус, но Джесон заставил Гвинет выпить все до дна, а затем осторожно уложил ее обратно на подушку.
— Я умираю, Джесон? — прошептала Гвинет.
Он буквально взорвался в ответ:
— Нет! Гвин, твоя рана не опасна. Через пару дней встанешь на ноги. И перестань молоть ерунду!
Она заглянула в его глаза и поверила.
— Время за полночь, Гвин, и я очень устал. Все. Все потом, — сказал Джесон.
Она опустила отяжелевшие веки. Боль все еще не хотела отпускать ее. Гвинет стиснула зубы, стараясь лежать неподвижно, как приказал ей Джесон.
— Сейчас уснет, — донесся до нее голос Брэндона. — Почему ты сам такой бледный, от страха?
— От злости, — ответил Джесон. — Ты только посмотри на эти синяки у нее на горле. На эту рану на виске. Страшно подумать, что было бы, не окажись меня там.
— Не могу поверить…
— Мне наплевать на это, — перебил Брэндона Джесон. — Я не дам больше тому негодяю ни единого шанса.
— Но ты же не можешь оставить ее здесь, — заметил Брэндон. — Сам должен понимать, начнутся сплетни.
— Не будет никаких сплетен. Никто не знает, что она здесь. А когда Гвин немного окрепнет, я отвезу ее в Хэддоу.
— А что скажет на это сама Гвин?
— У нее не осталось выбора.
Гвинет хотела сказать Джесону, что она думает по этому поводу, но лекарство сделало свое дело, и она провалилась в глубокий сон.
Ей приснилось детство. Мама слабо улыбнулась ей с подушки.
«Я должна уехать, — сказала она тогда. — Нет, Гвин, на этот раз я не смогу взять тебя с собой. Но тебе будет хорошо здесь, в Хэддоу-Холле, с твоими кузенами, правда?» А затем мама поцеловала ее. В последний раз.
Тогда Гвинет так ничего и не поняла и уехала верхом вместе с Джесоном, а когда они вернулись, все было кончено. В ту ночь она пробралась в постель к Джесону и уснула, обняв его за шею.
Следом хлынули другие воспоминания, другие лица, звуки и запахи. Вспомнилась вчерашняя ночь, когда ее саму хотели убить, когда под угрозой оказалась жизнь Марка. Этот человек обязательно попробует добраться до них еще раз, и Гвинет не знала, как спастись от него.
— Джесон…
— Я здесь, Гвин, — долетел до нее сквозь сон голос Джесона. — Все в порядке, не волнуйся. Я рядом.
Вдруг она почувствовала, как чьи-то сильные руки прижимают к кровати ее плечи и ноги. Гвинет приоткрыла глаза и увидела склоненное над собой лицо Джесона.
— Проклятие! — сказал он. — Она вертится.
— Держите ее крепче, — ответил ему незнакомый голос. — Иначе я причиню ей больше вреда, чем пользы.
Боль внезапно вспыхнула с новой силой, сделавшись невыносимой, жгучей. Гвинет попыталась вырваться, но ее держали крепко, и ей оставалось лишь кричать.
— Поскорей, ради всего святого, поскорей, — послышался сердитый голос Джесона.
Его лицо вдруг поплыло перед глазами Гвинет, подернулось дымкой, а затем и вовсе исчезло во тьме, поглотившей сознание.
Глава 11
Гвинет возвращалась из забытья постепенно, шаг за шагом. Еще не открывая глаз, она начала различать спокойные, домашние звуки. Открылась и захлопнулась дверь, прошелестели вдали чьи-то шаги. Затем восхитительно запахло горячим хлебом и жареными кофейными зернами. Во рту у Гвинет пересохло.
Наконец она сбросила с себя остатки сна и открыла глаза. В широкие окна лился яркий солнечный свет. На стенах, обитых незнакомыми розовыми обоями, висели незнакомые картины. Гвинет пошевелилась, и это движение отдалось у нее в боку острым уколом боли. Она негромко вскрикнула, стиснула зубы и попыталась повыше подняться на подушках.
У стола, спиной к Гвинет, стояла женщина. Услышав вскрик, она обернулась, и Гвинет, к своей неописуемой радости, узнала в ней Мэдди.
— Осторожно, вам нельзя двигаться, иначе рана может открыться, — сказала Мэдди, подходя к кровати. Она поправила подушки под головой Гвинет и спросила: — Так лучше?
Гвинет кивнула. Если лежать спокойно, боль почти не чувствуется.
— Я принесла вам чай. Заварила так, как вы любите.
Прихлебывая жидкий чай, Гвинет принялась рассматривать комнату, в которой она оказалась. Мысли ее разбегались. Последним четким воспоминанием, оставшимся в памяти Гвинет, была кухня и лицо Джесона, склонившегося над ней, все остальное тонуло в тумане.
В комнате преобладали светлые тона — розовый и белый. Кровать, на которой лежала Гвинет, оказалась высокой, широкой, с бархатным балдахином, украшенным золотыми кисточками — такими же, как и на длинных оконных шторах. Мебель была французская — обитые бархатом кресла, полированные шкафчики, комоды со множеством выдвижных ящиков. Повсюду были расставлены фарфоровые фигурки и изящные китайские вазы.
Эта спальня, вне всякого сомнения, была женской.
— Где я? — спросила Гвинет.
— Разве вы не помните? Это дом мистера Рэдли.
Гвинет неуверенно кивнула. Память понемногу начинала возвращаться к ней. Гарри, который пытался ее убить. Марк — спасенный, мирно спящий в одеяле. Джесон, обещавший быть рядом. Боль. Снова боль и присутствие какой-то женщины, ухаживавшей за раной и о чем-то говорившей с Гвинет.
— Мне кажется, я слышала голос Джуди, я имею в виду мисс Дадли, — она посмотрела на Мэдди.
Та кивнула.
— В ту первую ночь мисс Дадли буквально не отходила от вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86