А все, что требуется лично мне, — это понять смысл вашего предложения… То есть предложения, которое сделал мне вон тот джентльмен. — Он кивнул в сторону инспектора Мерча. — Мне совсем ни к чему, чтобы какой-то британский хрен в полицейской форме делал из меня придурка. Такие номера у нас не проходят!
Лангдон, который поднялся с дивана, как только в библиотеку вошел Спинелли, снисходительно улыбнулся:
— Ну будет вам, мистер Траверс, будет! Не теряйте головы. Проявите же благоразумие. Я давал вам советы только и исключительно для вашей же пользы…
— Вон оно как? Значит, говорите, для моей же пользы? — иронически переспросил Спинелли. — Все, о чем вы сейчас думаете, — это: «Интересно, сколько и что именно ему известно?» Ничего, скоро узнаете… Значит, в этом и заключается ваше предложение: я говорю вам все, что знаю, а вы в обмен за это обещаете не предавать меня суду за использование поддельного паспорта и дадите мне неделю, чтобы я смог убраться из вашей страны? Я ничего не путаю?
Услышав это, Лангдон нервно шагнул вперед. Когда он начал говорить, его голос почему-то стал непривычно пронзительным и даже визгливым.
— Не будь дураком!… Ты…
— Что, не по себе стало? Почему-то вдруг задрожали коленки? — не скрывая злорадства, поинтересовался Спинелли. — Так тебе и надо. Давай, давай, продолжай думать: «Интересно, сколько и что именно ему известно?» — продолжай, это даже забавно. Сделав несколько шагов вперед, американец сел на стул напротив Лангдона. Прямо под лампы, в свете которых его лицо, глаза и щеки оказались сильно затемнены, а волосы, наоборот, ярко блестели. В тот момент он, похоже, вдруг вспомнил, что ведет себя совсем не в духе «хорошо воспитанного, образованного космополита-путешественника», и его манеры мгновенно, как бы по мановению волшебной палочки, неузнаваемо изменились. Даже голос стал каким-то совершенно иным. — Простите, здесь можно курить? — потрясающе вежливо спросил он.
Эта довольно нелепая попытка выглядеть куртуазным, спрашивая, можно ли здесь курить, когда вокруг буквально плавали клубы табачного дыма, вызвала у всех откровенно иронические взгляды, что его почему-то явно разозлило. Не дожидаясь ответа, он прикурил сигарету, а потом резким движением кисти загасил спичку. Когда он обводил комнату медленным взглядом, то выглядел удивленным и даже несколько озадаченным, поэтому его следующая реплика звучала уже куда более искренне.
— Значит, это и есть тот самый что ни на есть типичный английский загородный дом? А знаете, не впечатляет, нет, нет, признаться, совсем не впечатляет. Например, вот на это, — он ткнул дымящейся сигаретой в висящую на стене картину с типичным венецианским сюжетом, — просто тошно смотреть. Равно как и вон на ту дешевку. — Он ткнул дымящейся сигаретой в другую картину. — Ну а вашу жалкую подделку Фрагонара над камином сочли бы за позор повесить даже в самой обычной сельской забегаловке «Горный водопад» в нашем штате Арканзас. Джентльмены, надеюсь, я попал туда, куда надо? Убедите меня, пожалуйста, прошу вас…
— Не важно, — бесцеремонно перебил его инспектор Мерч. — И кстати, постарайтесь не отвлекаться от основного предмета нашего обсуждения. — А затем уже куда более сердитым голосом продолжил: — Послушайте, лично я отнюдь не сторонник заключать какие-либо сделки с такими, как вы, однако поскольку на этом настоял доктор Фелл, который представляет здесь Скотленд-Ярд, то теперь нам предстоит попытаться извлечь из всего этого выгоду. Обоюдную выгоду! Так вот, ваша главная задача состоит в том, чтобы убедить нас в том, что Деппинга застрелили не вы. Прежде всего, нам бы хотелось знать…
— Чушь, инспектор! Все это не больше чем самая примитивная чушь! — дружеским тоном перебил его доктор Фелл. Он небрежным жестом разрешил Спинелли продолжать таким образом, как тому угодно, после чего сложил пухлые руки под поистине необъятным животом и принял вид чуть ли не любящего отца. — Кстати, а вот насчет картин вы совершенно правы, мистер Спинелли. Но у нас имеется и нечто куда более интересное. Маленькая, написанная простой акварелью картинка на столе рядом с вами. Вон та… Посмотрите-ка на нее чуть повнимательней, а затем скажите нам, что вы о ней думаете.
Спинелли послушно опустил глаза на стол, увидел карточку с восемью крошечными короткими мечами и… и тут же забыл все остальное!
— Громы небесные! Чтоб мне провалиться! Вот это да! Это же Таро! Откуда, черт побери, у вас это?
— Таро? Вам это что, знакомо?… На самом деле?… Прекрасно, просто прекрасно. На такое, признаться, я даже и не надеялся. И как раз собирался спросить вас, интересовался ли Деппинг, разумеется, когда вы с ним довольно тесно общались, занимался ли он псевдооккультизмом такого рода. Лично мне почему-то кажется, что да, занимался. Мы нашли у него несколько полок книг о нескольких наиболее редких видах оккультизма. Впрочем, похоже, никто и не подозревал, что он достаточно серьезно интересовался этим, если… если, конечно, он на самом деле интересовался.
— Да нет, в этом деле он был просто сопляком, — просто и сразу, не раздумывая, ответил Спинелли. — Равно как и в знаменитом Божественном Провидении. Просто ему не нравилось признаваться в этом, только и всего. Вообще-то он, как им всем и положено, был на редкость суеверным. Ну а Таро он просто обожал.
Инспектор Мерч, тяжело ступая, подошел к столу и взял с него свою записную книжку.
— Таро? — тоже удивленно повторил он. — А что, собственно, это такое — Таро?
— Для того чтобы ответить на ваш вопрос достаточно полно и обстоятельно, друг мой, — медленно протянул доктор Фелл, прищурившись глядя на карточку, — необходимо для начала быть посвященным в тайны теософии, или, иначе говоря, в тайны науки о происхождении и смысле человеческой души. Но и тогда возможное объяснение практически наверняка поставит в тупик любой обычный ум, включая, само собой разумеется, и мой собственный. Впрочем, кое-какое понятие о некоторых скромных функциях, которые это явление предположительно должно иметь, хотя и весьма поверхностное, вы получите, если я расскажу вам о некоторых притязаниях, постоянно и неоднократно делаемых в данном отношении. Таро раскрывает совершенно иной мир идей и принципов, дающих возможность понять или даже представить себе законы эволюции этого явления. Оно является зеркалом Вселенной, где мы находим символическое отражение тройственной — теогонная, андрогонная и космогонная — теории древнейших магов; двойной поток прогрессирующей материализации или инволюции Божественного разума, естественным образом включающих в себя прогрессирующее вторичное обожествление явления, которое, по сути, составляет основу самой теософии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Лангдон, который поднялся с дивана, как только в библиотеку вошел Спинелли, снисходительно улыбнулся:
— Ну будет вам, мистер Траверс, будет! Не теряйте головы. Проявите же благоразумие. Я давал вам советы только и исключительно для вашей же пользы…
— Вон оно как? Значит, говорите, для моей же пользы? — иронически переспросил Спинелли. — Все, о чем вы сейчас думаете, — это: «Интересно, сколько и что именно ему известно?» Ничего, скоро узнаете… Значит, в этом и заключается ваше предложение: я говорю вам все, что знаю, а вы в обмен за это обещаете не предавать меня суду за использование поддельного паспорта и дадите мне неделю, чтобы я смог убраться из вашей страны? Я ничего не путаю?
Услышав это, Лангдон нервно шагнул вперед. Когда он начал говорить, его голос почему-то стал непривычно пронзительным и даже визгливым.
— Не будь дураком!… Ты…
— Что, не по себе стало? Почему-то вдруг задрожали коленки? — не скрывая злорадства, поинтересовался Спинелли. — Так тебе и надо. Давай, давай, продолжай думать: «Интересно, сколько и что именно ему известно?» — продолжай, это даже забавно. Сделав несколько шагов вперед, американец сел на стул напротив Лангдона. Прямо под лампы, в свете которых его лицо, глаза и щеки оказались сильно затемнены, а волосы, наоборот, ярко блестели. В тот момент он, похоже, вдруг вспомнил, что ведет себя совсем не в духе «хорошо воспитанного, образованного космополита-путешественника», и его манеры мгновенно, как бы по мановению волшебной палочки, неузнаваемо изменились. Даже голос стал каким-то совершенно иным. — Простите, здесь можно курить? — потрясающе вежливо спросил он.
Эта довольно нелепая попытка выглядеть куртуазным, спрашивая, можно ли здесь курить, когда вокруг буквально плавали клубы табачного дыма, вызвала у всех откровенно иронические взгляды, что его почему-то явно разозлило. Не дожидаясь ответа, он прикурил сигарету, а потом резким движением кисти загасил спичку. Когда он обводил комнату медленным взглядом, то выглядел удивленным и даже несколько озадаченным, поэтому его следующая реплика звучала уже куда более искренне.
— Значит, это и есть тот самый что ни на есть типичный английский загородный дом? А знаете, не впечатляет, нет, нет, признаться, совсем не впечатляет. Например, вот на это, — он ткнул дымящейся сигаретой в висящую на стене картину с типичным венецианским сюжетом, — просто тошно смотреть. Равно как и вон на ту дешевку. — Он ткнул дымящейся сигаретой в другую картину. — Ну а вашу жалкую подделку Фрагонара над камином сочли бы за позор повесить даже в самой обычной сельской забегаловке «Горный водопад» в нашем штате Арканзас. Джентльмены, надеюсь, я попал туда, куда надо? Убедите меня, пожалуйста, прошу вас…
— Не важно, — бесцеремонно перебил его инспектор Мерч. — И кстати, постарайтесь не отвлекаться от основного предмета нашего обсуждения. — А затем уже куда более сердитым голосом продолжил: — Послушайте, лично я отнюдь не сторонник заключать какие-либо сделки с такими, как вы, однако поскольку на этом настоял доктор Фелл, который представляет здесь Скотленд-Ярд, то теперь нам предстоит попытаться извлечь из всего этого выгоду. Обоюдную выгоду! Так вот, ваша главная задача состоит в том, чтобы убедить нас в том, что Деппинга застрелили не вы. Прежде всего, нам бы хотелось знать…
— Чушь, инспектор! Все это не больше чем самая примитивная чушь! — дружеским тоном перебил его доктор Фелл. Он небрежным жестом разрешил Спинелли продолжать таким образом, как тому угодно, после чего сложил пухлые руки под поистине необъятным животом и принял вид чуть ли не любящего отца. — Кстати, а вот насчет картин вы совершенно правы, мистер Спинелли. Но у нас имеется и нечто куда более интересное. Маленькая, написанная простой акварелью картинка на столе рядом с вами. Вон та… Посмотрите-ка на нее чуть повнимательней, а затем скажите нам, что вы о ней думаете.
Спинелли послушно опустил глаза на стол, увидел карточку с восемью крошечными короткими мечами и… и тут же забыл все остальное!
— Громы небесные! Чтоб мне провалиться! Вот это да! Это же Таро! Откуда, черт побери, у вас это?
— Таро? Вам это что, знакомо?… На самом деле?… Прекрасно, просто прекрасно. На такое, признаться, я даже и не надеялся. И как раз собирался спросить вас, интересовался ли Деппинг, разумеется, когда вы с ним довольно тесно общались, занимался ли он псевдооккультизмом такого рода. Лично мне почему-то кажется, что да, занимался. Мы нашли у него несколько полок книг о нескольких наиболее редких видах оккультизма. Впрочем, похоже, никто и не подозревал, что он достаточно серьезно интересовался этим, если… если, конечно, он на самом деле интересовался.
— Да нет, в этом деле он был просто сопляком, — просто и сразу, не раздумывая, ответил Спинелли. — Равно как и в знаменитом Божественном Провидении. Просто ему не нравилось признаваться в этом, только и всего. Вообще-то он, как им всем и положено, был на редкость суеверным. Ну а Таро он просто обожал.
Инспектор Мерч, тяжело ступая, подошел к столу и взял с него свою записную книжку.
— Таро? — тоже удивленно повторил он. — А что, собственно, это такое — Таро?
— Для того чтобы ответить на ваш вопрос достаточно полно и обстоятельно, друг мой, — медленно протянул доктор Фелл, прищурившись глядя на карточку, — необходимо для начала быть посвященным в тайны теософии, или, иначе говоря, в тайны науки о происхождении и смысле человеческой души. Но и тогда возможное объяснение практически наверняка поставит в тупик любой обычный ум, включая, само собой разумеется, и мой собственный. Впрочем, кое-какое понятие о некоторых скромных функциях, которые это явление предположительно должно иметь, хотя и весьма поверхностное, вы получите, если я расскажу вам о некоторых притязаниях, постоянно и неоднократно делаемых в данном отношении. Таро раскрывает совершенно иной мир идей и принципов, дающих возможность понять или даже представить себе законы эволюции этого явления. Оно является зеркалом Вселенной, где мы находим символическое отражение тройственной — теогонная, андрогонная и космогонная — теории древнейших магов; двойной поток прогрессирующей материализации или инволюции Божественного разума, естественным образом включающих в себя прогрессирующее вторичное обожествление явления, которое, по сути, составляет основу самой теософии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81