Треффэ застегнул папку под топот удаляющихся дорогих кроссовок. Он вышел из коллежа "Сент-Анж" через запасной выход. В этот момент с ним поравнялся "форд-мустанг" ученика Дюкателя и окатил его брюки грязной водой из лужи. Дюкатель резко затормозил и высунулся из машины.
– Прошу прощения, месье, – сказал он. Ему с трудом удавалось сдерживать смех.
– Жалкий идиот, – сказал Треффэ.
– Надо выбирать выражения, – ядовито заметил Дюкатель.
Треффэ повернулся к нему спиной и направился к "ситроену", стоявшему на другой стороне улицы. Молодой преподаватель философии быстро оставил позади Бане и, доехав до Орлеанских ворот, продолжил свой путь в западном направлении. Он рисковал остаться без работы. Ученик Дюкатель может пожаловаться своему отцу, а папаша Дюкатель выложит все господину Ламуру, директору коллежа с рожей ублюдка.
"Он похож на мочевой пузырь", – думал Треффэ, нажимая на переключатель скоростей. – Ему бы подошло это имя, равно как и всему заведению: коллеж Мочевой Пузырь".
Зажегся зеленый свет.
– Плевал я на них, – добавил вслух Треффэ.
Сзади раздался гудок. Молодой человек высунулся в открытое окошко.
– Свиное рыло! – крикнул он.
Мотоциклист в кожаной куртке тотчас же ринулся к "ситроену". Треффэ испуганно закрыл окошко. Мотоциклист ударил кулаком по дверце. Он походил на Раймона Бюссьера.
– Выходи, гаденыш! – крикнул он.
Треффэ вынул свой нож со стопорным вырезом и открыл дверцу. Он направил лезвие в сторону мотоциклиста.
– Ми килл ю, – рявкнул он с интонацией голливудского негра. – Я сделаю помочи из твоих кишок!
Тот понял общий смысл сказанного и попятился назад. Треффэ, смеясь, проехал на желтый свет и свернул на бульвар Лефевра.
Он припарковался на улице Оливье-сюр-серр, в двух шагах от своего дома. Выходя из лифта, услышал, что в его квартире звонит телефон. Он торопливо вошел и снял трубку. На другом конце провода был д'Арси.
– Что эксперт? – спросил Треффэ.
– Он отказывается.
– Обойдемся без него.
– Это глупо.
– Выкрутимся. Извини, звонят в дверь.
– Хорошо. Я перезвоню тебе.
– Не стоит. Вечером увидимся.
– Да, действительно. До вечера.
– До вечера.
Треффэ положил трубку и пошел открывать дверь. На пороге стоял невысокий широкоплечий парень его возраста, лет двадцати пяти. У него были завитые волосы. Он протянул Треффэ дешевый журнал.
– Федерация бретонских студентов-медиков... – начал он.
– Катись к чертям! – взбесился Треффэ и грубо толкнул бретонского студента.
В ответ тот, размахнулся и врезал Треффэ журналами. Треффэ ударил его по печени. Торговец выронил свои журналы, а Треффэ разметал их ногой по лестнице.
– Сволочь! – крикнул студент. – Мне тоже нужно зарабатывать на жизнь!
– Какое заблуждение! – воскликнул Треффэ, обеими руками толкнув в грудь бретонского студента. Тот упал спиной на лестницу и закричал от резкой боли.
Треффэ вернулся к себе и хлопнул дверью. Снова зазвонил телефон. Молодой человек быстро открыл бутылку "Кроненберга", закурил сигарету "Голуаз" и снял трубку.
– Марсель Треффэ слушает.
– Буэнвентура Диаз.
– Уже проснулся?
– Мне только что позвонил этот дурак д'Арси. Значит, его чертов эксперт отказывается.
– Да, значит. Плевать.
– Не согласен, – сказал Буэнвентура Диаз. – Теперь он в курсе. Это надо обдумать.
– Ах, оставь.
– Я пойду к нему. Ты идешь со мной?
– Что ты ему скажешь?
– Чтобы он удавился.
– Оставь, – снова посоветовал Треффэ.
– Нет.
– Как хочешь. А собрание?
– Я, быть может, опоздаю.
– Ладно.
– Что еще новенького? – спросил каталонец.
– Ничего. А у тебя?
– Ничего.
– Ладно, тогда привет.
– Привет.
Треффэ положил трубку и вскрыл почту: "Мари-Поль Шмулю и Никэз Урнен рады сообщить вам..." (Черт, значит, бедняжка наконец пристроилась.) Следующий конверт: Мэзон Радьез, самые низкие цены". Треффэ развернул проспект и изучил "Деревенские библиотеки". После этого он бросил проспект в корзину для мусора и пошел за новой бутылкой пива, дрожа от ярости. Он уселся в большое кожаное кресло, давно стершееся под задом его отца. Палас на полу также был стерт ногами его отца. Треффэ распечатал еще один конверт: "Ежегодный ужин анархистской ассоциации Пятнадцатого округа (группа Эррико Малатеста). После ужина – доклад на тему: Анархисты и иудео-арабский конфликт. Несколько предложений товарища Парвулуса". Бред. Треффэ скрутил бумагу в шарик и бросил его в угол комнаты. Почтовая открытка (на обратной стороне: "Рисовые культуры в районе Абиджана"): "Сынуля! В этом году не вернусь. Вероятно, я никогда не вернусь. Ты должен приехать ко мне. Я заразился сифилисом от дочери вождя одного племени. Сердечно приветствую тебя. Папуля".
Треффэ сунул открытку в ящик фамильного буфета, допил пиво и отправился обедать в бистро на углу улицы.
Глава 4
У Мейера после обеда завязался спор с женой, который закончился как обычно – Анни пыталась задушить его.
– Прекрати, черт побери! – крикнул он, когда она со всей силой надавила пальцами на его адамово яблоко.
Он пошарил рукой по столу, схватил стеклянную бутылку минеральной воды "Эвиан", заполненную на три четверти, и легонько стукнул ею молодую женщину по голове, в качестве предупреждения. Анни не прореагировала. Ее ногти вонзались в шею Мейера. Он вздохнул с отчаянием и ударил жену. Лишь после третьего удара Анни выпустила его шею, обхватила руками свою голову и с воплем повалилась на пол.
– Успокойся, моя крошка, успокойся, – сказал Мейер.
Анни продолжала вопить, и он заткнул уши.
– Дрянь! – крикнул Мейер.
Он вбежал в ванную комнату и протер лицо лосьоном. Посмотрев в зеркало, увидел, что Анни оставила глубокие борозды по обе стороны его шеи. Чтобы остановить кровь, он приложил спирт к ранам, и его глаза от резкой боли наполнились слезами. Однако кровь на коже продолжала выступать. Мейер побыстрее снял белую сорочку, но воротник все-таки успел испачкаться. Он снова посмотрел на себя в зеркало. Он увидел белокурого двадцатитрехлетнего человека с безвольным лицом, маленькими глазками цвета мертвой устрицы, с гусиной кожей. В соседней комнате Анни билась головой о стену. Он вернулся к ней.
– Успокойся, малышка, перестань. Я люблю тебя.
– Чтоб ты сдох, мразь, – ответила ему Анни. – Грязный еврей, – добавила она. – Я ненавижу тебя. Я поеду в Бельвилл и буду трахаться с американцами. Пусть меня трахают, – громко настаивала она.
Она стала массировать голову и заплакала от боли. У нее были тонкие и красивые волосы. Мейеру хотелось или застрелиться, или пойти на работу – одно из двух. Он посмотрел на часы. Четырнадцать пятнадцать. Если он хочет прийти вовремя, то надо немедленно выходить.
Анни внезапно перестала плакать и поднялась с пола.
– Сегодня ночью я нарисую красивую картину, – сообщила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Прошу прощения, месье, – сказал он. Ему с трудом удавалось сдерживать смех.
– Жалкий идиот, – сказал Треффэ.
– Надо выбирать выражения, – ядовито заметил Дюкатель.
Треффэ повернулся к нему спиной и направился к "ситроену", стоявшему на другой стороне улицы. Молодой преподаватель философии быстро оставил позади Бане и, доехав до Орлеанских ворот, продолжил свой путь в западном направлении. Он рисковал остаться без работы. Ученик Дюкатель может пожаловаться своему отцу, а папаша Дюкатель выложит все господину Ламуру, директору коллежа с рожей ублюдка.
"Он похож на мочевой пузырь", – думал Треффэ, нажимая на переключатель скоростей. – Ему бы подошло это имя, равно как и всему заведению: коллеж Мочевой Пузырь".
Зажегся зеленый свет.
– Плевал я на них, – добавил вслух Треффэ.
Сзади раздался гудок. Молодой человек высунулся в открытое окошко.
– Свиное рыло! – крикнул он.
Мотоциклист в кожаной куртке тотчас же ринулся к "ситроену". Треффэ испуганно закрыл окошко. Мотоциклист ударил кулаком по дверце. Он походил на Раймона Бюссьера.
– Выходи, гаденыш! – крикнул он.
Треффэ вынул свой нож со стопорным вырезом и открыл дверцу. Он направил лезвие в сторону мотоциклиста.
– Ми килл ю, – рявкнул он с интонацией голливудского негра. – Я сделаю помочи из твоих кишок!
Тот понял общий смысл сказанного и попятился назад. Треффэ, смеясь, проехал на желтый свет и свернул на бульвар Лефевра.
Он припарковался на улице Оливье-сюр-серр, в двух шагах от своего дома. Выходя из лифта, услышал, что в его квартире звонит телефон. Он торопливо вошел и снял трубку. На другом конце провода был д'Арси.
– Что эксперт? – спросил Треффэ.
– Он отказывается.
– Обойдемся без него.
– Это глупо.
– Выкрутимся. Извини, звонят в дверь.
– Хорошо. Я перезвоню тебе.
– Не стоит. Вечером увидимся.
– Да, действительно. До вечера.
– До вечера.
Треффэ положил трубку и пошел открывать дверь. На пороге стоял невысокий широкоплечий парень его возраста, лет двадцати пяти. У него были завитые волосы. Он протянул Треффэ дешевый журнал.
– Федерация бретонских студентов-медиков... – начал он.
– Катись к чертям! – взбесился Треффэ и грубо толкнул бретонского студента.
В ответ тот, размахнулся и врезал Треффэ журналами. Треффэ ударил его по печени. Торговец выронил свои журналы, а Треффэ разметал их ногой по лестнице.
– Сволочь! – крикнул студент. – Мне тоже нужно зарабатывать на жизнь!
– Какое заблуждение! – воскликнул Треффэ, обеими руками толкнув в грудь бретонского студента. Тот упал спиной на лестницу и закричал от резкой боли.
Треффэ вернулся к себе и хлопнул дверью. Снова зазвонил телефон. Молодой человек быстро открыл бутылку "Кроненберга", закурил сигарету "Голуаз" и снял трубку.
– Марсель Треффэ слушает.
– Буэнвентура Диаз.
– Уже проснулся?
– Мне только что позвонил этот дурак д'Арси. Значит, его чертов эксперт отказывается.
– Да, значит. Плевать.
– Не согласен, – сказал Буэнвентура Диаз. – Теперь он в курсе. Это надо обдумать.
– Ах, оставь.
– Я пойду к нему. Ты идешь со мной?
– Что ты ему скажешь?
– Чтобы он удавился.
– Оставь, – снова посоветовал Треффэ.
– Нет.
– Как хочешь. А собрание?
– Я, быть может, опоздаю.
– Ладно.
– Что еще новенького? – спросил каталонец.
– Ничего. А у тебя?
– Ничего.
– Ладно, тогда привет.
– Привет.
Треффэ положил трубку и вскрыл почту: "Мари-Поль Шмулю и Никэз Урнен рады сообщить вам..." (Черт, значит, бедняжка наконец пристроилась.) Следующий конверт: Мэзон Радьез, самые низкие цены". Треффэ развернул проспект и изучил "Деревенские библиотеки". После этого он бросил проспект в корзину для мусора и пошел за новой бутылкой пива, дрожа от ярости. Он уселся в большое кожаное кресло, давно стершееся под задом его отца. Палас на полу также был стерт ногами его отца. Треффэ распечатал еще один конверт: "Ежегодный ужин анархистской ассоциации Пятнадцатого округа (группа Эррико Малатеста). После ужина – доклад на тему: Анархисты и иудео-арабский конфликт. Несколько предложений товарища Парвулуса". Бред. Треффэ скрутил бумагу в шарик и бросил его в угол комнаты. Почтовая открытка (на обратной стороне: "Рисовые культуры в районе Абиджана"): "Сынуля! В этом году не вернусь. Вероятно, я никогда не вернусь. Ты должен приехать ко мне. Я заразился сифилисом от дочери вождя одного племени. Сердечно приветствую тебя. Папуля".
Треффэ сунул открытку в ящик фамильного буфета, допил пиво и отправился обедать в бистро на углу улицы.
Глава 4
У Мейера после обеда завязался спор с женой, который закончился как обычно – Анни пыталась задушить его.
– Прекрати, черт побери! – крикнул он, когда она со всей силой надавила пальцами на его адамово яблоко.
Он пошарил рукой по столу, схватил стеклянную бутылку минеральной воды "Эвиан", заполненную на три четверти, и легонько стукнул ею молодую женщину по голове, в качестве предупреждения. Анни не прореагировала. Ее ногти вонзались в шею Мейера. Он вздохнул с отчаянием и ударил жену. Лишь после третьего удара Анни выпустила его шею, обхватила руками свою голову и с воплем повалилась на пол.
– Успокойся, моя крошка, успокойся, – сказал Мейер.
Анни продолжала вопить, и он заткнул уши.
– Дрянь! – крикнул Мейер.
Он вбежал в ванную комнату и протер лицо лосьоном. Посмотрев в зеркало, увидел, что Анни оставила глубокие борозды по обе стороны его шеи. Чтобы остановить кровь, он приложил спирт к ранам, и его глаза от резкой боли наполнились слезами. Однако кровь на коже продолжала выступать. Мейер побыстрее снял белую сорочку, но воротник все-таки успел испачкаться. Он снова посмотрел на себя в зеркало. Он увидел белокурого двадцатитрехлетнего человека с безвольным лицом, маленькими глазками цвета мертвой устрицы, с гусиной кожей. В соседней комнате Анни билась головой о стену. Он вернулся к ней.
– Успокойся, малышка, перестань. Я люблю тебя.
– Чтоб ты сдох, мразь, – ответила ему Анни. – Грязный еврей, – добавила она. – Я ненавижу тебя. Я поеду в Бельвилл и буду трахаться с американцами. Пусть меня трахают, – громко настаивала она.
Она стала массировать голову и заплакала от боли. У нее были тонкие и красивые волосы. Мейеру хотелось или застрелиться, или пойти на работу – одно из двух. Он посмотрел на часы. Четырнадцать пятнадцать. Если он хочет прийти вовремя, то надо немедленно выходить.
Анни внезапно перестала плакать и поднялась с пола.
– Сегодня ночью я нарисую красивую картину, – сообщила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29