Я честно ответил – и это правда, не раз предлагали, и тут, и когда я за границей мотался. Он аж побелел, хоть и без того серым был. Дальше расспрашивает, мол кто, когда, что я ответил – я честно ответил, меня попросили их не выдавать, а я человек слова, пообещал – сделаю, тем более они мне деньги хорошие платят, инвалютой. Белее мела стал. Спрашивает, не знаю ли я, что с теми двумя, что ко мне раньше приходили, случилось. Ответил – валяются в подвале соседнего дома, дохлее некуда. Последние краски исчезли, серому-то тоже отчет давать, как представил, что он там напишет… «Вел долгие беседы за чашкой чая один на один с добровольно сознавшимся иностранным шпионом, признавшимся в пяти убийствах сотрудников народного комиссариата…» За такой отчет и самому можно куда не надо угодить. Поблагодарил за помощь, попрощался, заикаясь, из кабинета выскользнул, и больше я его уже не видел.
– А ночью мой дом штурмовая бригада на танках окружила, и стрелять собрались… Ничего не поделаешь. Пришлось всех выпить. Всю танковую роту. Не корысти ради, а лишь из соображений самообороны. Утром меня в Кремль вызвали. К главному. Торжественный прием устроили, с почетным караулом, как положено. Поговорили мы с ним по душам, он пообещал, что меня больше трогать не будут, я тоже пообещал аппетиты свои сдерживать, не пить больше никого без предварительного уведомления соответствующих органов…
Осмелевший в последнее время Любослав тоже попытался о чем-то рассказать, но буквально через пару минут ему пригрозили (совместно Колян, Толян и Олег), что если он немедленно не замолчит – всю остальную дорогу будет тяжелый рок слушать. Угроза страшная, так что пришлось Любославу замолкнуть. А ведь он только успел рассказать о том, как Перун-Громовержец с Сварожичем-Палящим на спор первые двенадцать кубков вина по очереди выпили, еще жалких восемьдесят восемь кубков на брата, и рассказ бы дошел до кульминации… Молчал и ворон. Как новенькому в компании, слово ему было еще не положено.
Весь день за окнами тянулась степь. С альвами, сошедшими с ума в разных позах. Не произошло больше ровным счетом ничего, тишь, да гладь, да божья благодать. После переполненного событиями прошлого дня это вызывало странные ощущения, каждый задумался о своем месте в системе мироздания, о той лепте, что он вносит в счастливое окончание похода.
Любослав вообще запутался в своих ощущениях, еще бы, попасть на старости лет в такую передрягу, да еще и по собственной инициативе… С одной стороны вроде бы все плохо – им командуют, как хотят, тащат, куда не просил, волокут за руки-ноги, как мешок с репой, да еще и под дождем. А с другой – как-никак, волхв своих богов в живом виде повстречал, а что это, как не венец жреческого служения?
Похожие чувства испытывал и Всемир. Радость от того, что он, с настоящими иноземными богатырями, способными с одного выстрела взорвать бессмертного альва, едет спасать мир от страшной напасти. Но и грусть-тоску, оттого, что его, бывшего дружинника князя, а затем известного по всему Китежградскому княжеству богатыря, считают за мальчика для битья, ни капельки не уважают, плюс еще и не упускают шансов насмеяться. Особенно Олег, хотя вампир, как уже Всемир заметил, ко всем так относится, включая даже «всесильных» богов.
Колян и Толян терзались странными ощущениями. Нет, это были еще не мысли, до подобной стадии эволюции им еще предстояло дойти, но их некое примитивное подобие. Гласящее примерно следующее: «вот, блин, что же это выходит, мы ехали на сафари, стрелять козлов, а теперь вместо этого что, должны благородными воителями работать?» Однако примитивное сознание, дабы не травмировать психику решением подобных задач, само тут же подсунуло ответ: «одно другому не мешает, почему бы не спасти мир, перемочив в сортире всех козлов». И добавляло: «получив от этого огромное удовольствие». Последнее было немаловажным – Толян с Коляном уже достаточно насытились новыми впечатлениями, и не понукай их Олег, начали бы уже задумываться о том, чтоб повернуть назад. Ведь они, покидая Киев, так и не удосужились Вовану сообщить, что одолжили его любимую машину… Однако энтузиазм вампира, его любовь доводить любое дело до конца, частично перешел и на них, так что поворачивать назад Толян пока не спешил.
Единственный, чьи мысли не охватывали глубин философии, был Олег. Как всегда в спокойной обстановке, он думал обо всем сразу. О говорящем вороне-проводнике, вампиру за века его жизни встречалось огромное количество богов, но ни одной по-настоящему разумной птицы. Об альвах и их «звездных вратах», построенных «небесными демонами», о том, что ради собственной безопасности, с ними надо тоже будет как-нибудь разобраться. О тех сюрпризах, которые еще хранил в своих бездонных недрах внедорожник «Вепрь», «выплевывая» по мере необходимости то бензопилу, то пулемет, то два автомата с подствольными гранатометами. О Черном Маге и способах, как его вычислить среди людей, если стандартное чтение мыслей подведет. О Зинаиде Генриховне Лобной, любимой жене, которая, наверняка, уже извелась в бесперспективных попытках его найти, даже с использованием самого совершенного ведьмовства и знакомых из Интерпола. О Горыныче, который, наверняка, где-то притаился, готовя очередную гадость. О Соловье-разбойнике, эльфах и их королеве Жасминэль, о богах и данном им слове… Мысли Олега работали, причем достаточно продуктивно, по всем направлениям сразу, разве что о своем месте в жизни вампир не задумывался. По принципу: «а чего об этом думать, если и так очевидно, что я тут главный и все остальные без меня никто».
По причине отсутствия каких-либо иных вариантов, заночевали посреди степи, возле «кланяющегося альва» – данный индивид, видимо, сохранил в своей оперативной памяти лишь технологию поклонов, чем и собирался заниматься ближайшие годы, пока весь уран U235 в реакторе не распадется. А дальше все по давно заведенной программе – сытный ужин, совмещенный с распитием алкогольных напитков, которые, между прочим, уже подходили к концу, ну и положенный сон. На природе, за день солнце полностью высушило землю, не осталось и намека на то, что еще совсем недавно она представляла собой сплошную грязевую кашу. Разве что машина была не по-детски заляпана, так что Толян с Коляном клятвенно пообещали друг другу помыть ее в ближайшей же реке. Лишь ворон один не спал, ну да ему простительно – старый уже, а в старости часто бессонница мучить начинает.
Не откланялись от заведенного порядка и утром – подъем ближе к полудню, завтрак, вперед и с песней. Вокруг по-прежнему широко расстилалась степь…
– Слышь, попугай, долго еще нам по этому пустырю катить, … мать? – спросил Толян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83