" - Патрик
Уайтекер, Льюкасская обсерватория, штат Вермонт.
Окинув грустным взглядом эту сводку, которая обошлась ему в 187
долларов 35 центов, включая налоги, Чарльз Уонгрен подписал чек на оплату
телефонных разговоров и выбросил сводку в корзину. Потом он позвонил
постоянному сотруднику своего научного отдела.
- Не можете ли вы написать нам серию статей по восемьдесят
машинописных страниц про эту астрономическую сенсацию?
- Конечно, могу, - отозвался автор. - А про какую сенсацию?
И тут выяснилось, что последнюю неделю он провел на лоне природы, где
удил рыбу, газет не читал и на небо не смотрел. Впрочем, статьи он
написал. И даже придал им некоторую пикантность, проиллюстрировав их
старинными звездными картами, на которых созвездия изображались в
дезабилье, и добавил фотографию современной девицы в невидимом купальнике,
но зато с подзорной трубой в руке, наведенной предположительно на одну из
загулявших звезд. Тираж "Лезвия" повысился на 21,7%.
И вновь в Коулской обсерватории настало пять часов - ровно через
двадцать четыре часа пятнадцать минут после начала всей этой неразберихи.
Роджер Пфлюггер - да-да, мы вновь возвращаемся к нему - внезапно
проснулся, потому что на его плечо легла отеческая ладонь.
- Идите домой, Роджер, - ласково сказал Кервин Армбрестер, директор
обсерватории.
Роджер подскочил, как ужаленный.
- Извините, мистер Армбрестер. Я нечаянно.
- Чепуха! Конечно, вы не можете сидеть здесь без конца. Да и мы все
тоже. Идите, идите домой.
Роджер Пфлюггер пошел домой. Но когда он принял душ, спать ему
расхотелось. Да и часы показывали всего четверть седьмого. Он позвонил
Элси.
- Мне ужасно жалко, Роджер, но я уже договорилась с подругой. Но что
творится? Я имею в виду - со звездами.
- Они движутся, Элси. И никто не знает почему.
- А я думала, что звезды всегда движутся, - возразила Элси. - Ведь и
Солнце - тоже звезда? А ты мне объяснял, что Солнце движется к какой-то
там точке в Самсоне.
- В Геркулесе, - поправил Роджер.
- Ну да, в Геркулесе. Ведь ты же сам говорил, что все звезды
движутся. Так что же тут такого?
- Это совсем другое дело, - сказал Роджер. - Возьми, к примеру,
Канопус. Он вдруг начал двигаться со скоростью семь световых лет в день. А
этого не может быть!
- Отчего не мотает?
- Ничто не может двигаться быстрее света, вот отчего, - терпеливо
объяснил Роджер.
- Но если этот твой Канопус движется быстрее, значит, он может! -
рассудительно заметила Элси. - Или у тебя телескоп испортился, или еще
что-нибудь. Да и вообще до него же далеко!
- Сто шестьдесят световых лет. Так далеко, что сейчас мы видим его
таким, каким он был сто шестьдесят лет назад.
- Так, может, он вовсе и не движется, - заявила Элси. - То есть он
подвигался и перестал сто пятьдесят лет назад, а вы тут с ума сходите
из-за того, чего больше и нет. А ты меня еще любишь?
- Очень. А ты никак не можешь пере-договориться с подругой?
- Боюсь, что нет, Роджер. Мне самой очень жалко.
Роджеру пришлось удовлетвориться этим. Он решил пойти куда-нибудь
поужинать.
Было совсем светло, и звезды в густо-синем небе еще не загорались. Но
Роджер знал, что в эту ночь от многих созвездий останутся только
воспоминания.
Шагая по тротуару, он перебирал в уме замечания Элси - ей-богу, они
были нисколько не глупее тех, что он наслушался у себя в обсерватории. И
они натолкнули его на мысль, которая раньше ему в голову не приходила, -
поведение звезд оказалось даже еще непонятнее, чем он думал. Ведь все они
начали двигаться в один и тот же вечер, но здесь было что-то не так. Альфа
и бета Центавра должны были начать двигаться года четыре тому назад,
Ригель же - пятьсот сорок лет назад, когда Христофор Колумб еще бегал в
коротких штанишках, а то и вовсе без них. Вега пустилась в путь в год его,
Роджера, рождения, двадцать шесть лет назад. Другими словами, каждая из
этой сотни звезд должна была прийти в движение в момент, определявшийся ее
расстоянием от Земли. Причем с точностью до одной световой секунды, так
как изучение снятых в предыдущую ночь фотографий показало, что новое
движение всех до единой звезд началось ровно в четыре часа десять минут по
Гринвичу. Ну и клубочек!
Разве что свет обладает бесконечной скоростью...
Если же это не так (о душевном состоянии Роджера можно судить по тому
факту, что он начал свои рассуждения с немыслимого "если"), то... то... то
- что? Он по-прежнему ничего не понимал. И испытывал жгучее возмущение: да
что же это такое, в самом деле?!
Роджер вошел в закусочную и сел. Из радиоприемника неслись
оглушительные звуки - самые последние достижения в области антиритма,
исполнявшиеся на струнно-духовых инструментах и на вложенных друг в друга
барабанах. В паузах диктор исступленно восхвалял тот или иной товар.
Роджер жевал бутерброд, наслаждался антиритмикой и выключал из своего
сознания рекламу - это искусство он, как и все люди восьмидесятых годов,
постиг в совершенстве. По этой причине и последние известия, которые
сменили музыкальную программу, продолжали влетать в одно ухо Роджера и
вылетать из другого, не задерживаясь в его сознании. И прошло довольно
много времени, прежде чем он понял, что пропускает мимо ушей отнюдь не
панегирик очередному пищевому концентрату. Собственно говоря, его внимание
привлек знакомый голос, и после двух-трех фраз он уже не сомневался, что
слушает Милтона Хейла, прославленного физика, чья новая теория принципа
индетерминантности совсем недавно вызвала такую бурю в научных кругах.
Профессор Хейл, по-видимому, давал интервью радиокомментатору.
- ...и, следовательно, небесное тело может обладать позицией или
скоростью, но не тем и другим сразу в пределах данной системы пространства
- времени.
- Доктор Хейл, не могли бы вы объяснить это на более понятном языке?
- медовым голосом осведомился радиокомментатор.
- Это и есть понятный язык, сэр! Если же прибегнуть к научной
терминологии, то, исходя из гейзенберговского принципа сжатия, эн в
седьмой степени в скобках, определяющее псевдопозицию дитриховского целого
числа квантов, деленное на коэффициент искривления массы в седьмой
степени...
- Благодарю вас, доктор Хейл, но, боюсь, это не совсем понятно нашим
слушателям.
"Зато тебе понятно!" - раздраженно подумал Роджер Пфлюггер.
- Я не сомневаюсь, доктор Хейл, что больше всего нашим слушателям
хотелось бы узнать, действительно ли звезды пришли в движение или это
только иллюзия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Уайтекер, Льюкасская обсерватория, штат Вермонт.
Окинув грустным взглядом эту сводку, которая обошлась ему в 187
долларов 35 центов, включая налоги, Чарльз Уонгрен подписал чек на оплату
телефонных разговоров и выбросил сводку в корзину. Потом он позвонил
постоянному сотруднику своего научного отдела.
- Не можете ли вы написать нам серию статей по восемьдесят
машинописных страниц про эту астрономическую сенсацию?
- Конечно, могу, - отозвался автор. - А про какую сенсацию?
И тут выяснилось, что последнюю неделю он провел на лоне природы, где
удил рыбу, газет не читал и на небо не смотрел. Впрочем, статьи он
написал. И даже придал им некоторую пикантность, проиллюстрировав их
старинными звездными картами, на которых созвездия изображались в
дезабилье, и добавил фотографию современной девицы в невидимом купальнике,
но зато с подзорной трубой в руке, наведенной предположительно на одну из
загулявших звезд. Тираж "Лезвия" повысился на 21,7%.
И вновь в Коулской обсерватории настало пять часов - ровно через
двадцать четыре часа пятнадцать минут после начала всей этой неразберихи.
Роджер Пфлюггер - да-да, мы вновь возвращаемся к нему - внезапно
проснулся, потому что на его плечо легла отеческая ладонь.
- Идите домой, Роджер, - ласково сказал Кервин Армбрестер, директор
обсерватории.
Роджер подскочил, как ужаленный.
- Извините, мистер Армбрестер. Я нечаянно.
- Чепуха! Конечно, вы не можете сидеть здесь без конца. Да и мы все
тоже. Идите, идите домой.
Роджер Пфлюггер пошел домой. Но когда он принял душ, спать ему
расхотелось. Да и часы показывали всего четверть седьмого. Он позвонил
Элси.
- Мне ужасно жалко, Роджер, но я уже договорилась с подругой. Но что
творится? Я имею в виду - со звездами.
- Они движутся, Элси. И никто не знает почему.
- А я думала, что звезды всегда движутся, - возразила Элси. - Ведь и
Солнце - тоже звезда? А ты мне объяснял, что Солнце движется к какой-то
там точке в Самсоне.
- В Геркулесе, - поправил Роджер.
- Ну да, в Геркулесе. Ведь ты же сам говорил, что все звезды
движутся. Так что же тут такого?
- Это совсем другое дело, - сказал Роджер. - Возьми, к примеру,
Канопус. Он вдруг начал двигаться со скоростью семь световых лет в день. А
этого не может быть!
- Отчего не мотает?
- Ничто не может двигаться быстрее света, вот отчего, - терпеливо
объяснил Роджер.
- Но если этот твой Канопус движется быстрее, значит, он может! -
рассудительно заметила Элси. - Или у тебя телескоп испортился, или еще
что-нибудь. Да и вообще до него же далеко!
- Сто шестьдесят световых лет. Так далеко, что сейчас мы видим его
таким, каким он был сто шестьдесят лет назад.
- Так, может, он вовсе и не движется, - заявила Элси. - То есть он
подвигался и перестал сто пятьдесят лет назад, а вы тут с ума сходите
из-за того, чего больше и нет. А ты меня еще любишь?
- Очень. А ты никак не можешь пере-договориться с подругой?
- Боюсь, что нет, Роджер. Мне самой очень жалко.
Роджеру пришлось удовлетвориться этим. Он решил пойти куда-нибудь
поужинать.
Было совсем светло, и звезды в густо-синем небе еще не загорались. Но
Роджер знал, что в эту ночь от многих созвездий останутся только
воспоминания.
Шагая по тротуару, он перебирал в уме замечания Элси - ей-богу, они
были нисколько не глупее тех, что он наслушался у себя в обсерватории. И
они натолкнули его на мысль, которая раньше ему в голову не приходила, -
поведение звезд оказалось даже еще непонятнее, чем он думал. Ведь все они
начали двигаться в один и тот же вечер, но здесь было что-то не так. Альфа
и бета Центавра должны были начать двигаться года четыре тому назад,
Ригель же - пятьсот сорок лет назад, когда Христофор Колумб еще бегал в
коротких штанишках, а то и вовсе без них. Вега пустилась в путь в год его,
Роджера, рождения, двадцать шесть лет назад. Другими словами, каждая из
этой сотни звезд должна была прийти в движение в момент, определявшийся ее
расстоянием от Земли. Причем с точностью до одной световой секунды, так
как изучение снятых в предыдущую ночь фотографий показало, что новое
движение всех до единой звезд началось ровно в четыре часа десять минут по
Гринвичу. Ну и клубочек!
Разве что свет обладает бесконечной скоростью...
Если же это не так (о душевном состоянии Роджера можно судить по тому
факту, что он начал свои рассуждения с немыслимого "если"), то... то... то
- что? Он по-прежнему ничего не понимал. И испытывал жгучее возмущение: да
что же это такое, в самом деле?!
Роджер вошел в закусочную и сел. Из радиоприемника неслись
оглушительные звуки - самые последние достижения в области антиритма,
исполнявшиеся на струнно-духовых инструментах и на вложенных друг в друга
барабанах. В паузах диктор исступленно восхвалял тот или иной товар.
Роджер жевал бутерброд, наслаждался антиритмикой и выключал из своего
сознания рекламу - это искусство он, как и все люди восьмидесятых годов,
постиг в совершенстве. По этой причине и последние известия, которые
сменили музыкальную программу, продолжали влетать в одно ухо Роджера и
вылетать из другого, не задерживаясь в его сознании. И прошло довольно
много времени, прежде чем он понял, что пропускает мимо ушей отнюдь не
панегирик очередному пищевому концентрату. Собственно говоря, его внимание
привлек знакомый голос, и после двух-трех фраз он уже не сомневался, что
слушает Милтона Хейла, прославленного физика, чья новая теория принципа
индетерминантности совсем недавно вызвала такую бурю в научных кругах.
Профессор Хейл, по-видимому, давал интервью радиокомментатору.
- ...и, следовательно, небесное тело может обладать позицией или
скоростью, но не тем и другим сразу в пределах данной системы пространства
- времени.
- Доктор Хейл, не могли бы вы объяснить это на более понятном языке?
- медовым голосом осведомился радиокомментатор.
- Это и есть понятный язык, сэр! Если же прибегнуть к научной
терминологии, то, исходя из гейзенберговского принципа сжатия, эн в
седьмой степени в скобках, определяющее псевдопозицию дитриховского целого
числа квантов, деленное на коэффициент искривления массы в седьмой
степени...
- Благодарю вас, доктор Хейл, но, боюсь, это не совсем понятно нашим
слушателям.
"Зато тебе понятно!" - раздраженно подумал Роджер Пфлюггер.
- Я не сомневаюсь, доктор Хейл, что больше всего нашим слушателям
хотелось бы узнать, действительно ли звезды пришли в движение или это
только иллюзия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9