— Подождите! — закричала девушка. Это не было ни уловкой, ни приказом. Дженнифер смертельно боялась оставаться в этой клетке. — Можно мне позвонить по телефону?
Охранница расхохоталась.
— Слушай, девочка, это тюрьма. Да к тому же блок наблюдения. Ты теперь заключенная, не забывай об этом. — Затем она слегка смягчилась. — Здесь тяжело, но скоро тебя переведут отсюда, может быть, уже завтра. Тебе нужно пробыть здесь всего сутки. Так что постарайся вести себя хорошо.
— О господи! — простонала Дженнифер, но тут же собралась с силами и постаралась взять себя в руки.
Охранница дала ей черную брошюру в дополнение к желтой, зажатой у Дженнифер под мышкой.
— Может, это тебе поможет, — заметила она. Дженни покорно взяла брошюру, подозревая, что она окажется религиозным трактатом. Только святой, садист или религиозный фанатик мог бы добровольно работать здесь, в этом шуме и вони.
— Ты скоро привыкнешь, — добавила женщина. Почему-то это оказалось для Дженнифер последней каплей. У нее защипало в носу, глаза наполнились слезами, и она торопливо отвернулась. Она здесь по ошибке! Ей не нужно ни к чему привыкать!
Когда охранница вышла и заперла за собой дверь, Дженни осмотрелась. Матрац в пятнах, бумажные простыни… А еще прошлой ночью, в своем собственном доме она спала на шелковых простынях с ручной вышивкой. Нет, она ни за что не ляжет на эту койку!
Дженни забилась в угол своей клетки и закрыла глаза. Свет пробивался даже сквозь веки, но она попыталась отвлечься и вообразить себя в другом месте. «Двадцать четыре часа я смогу выдержать что угодно», — убеждала она себя, вспоминая ночи непрерывной зубрежки в школе и в университете. Она работала в «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс» сутками напролет. Ей просто нужно на чем-то сосредоточиться, у нее это всегда отлично получалось. Но на чем можно сосредоточиться здесь? Думать о своем положении было невыносимо, работать без компьютера, интернета и сотового телефона невозможно. Дженни решила, что этой ночью будет думать о своем гардеробе, вспомнит в нем каждую вещь.
У нее было не так много одежды. Обставляя свою квартиру, она выбрала не обычный встроенный стенной шкаф, а старинный гардероб.
— В нем же всего семьдесят сантиметров для вешалок! — протестовал дизайнер, но в ответ Дженни пожала плечами.
— Семьдесят сантиметров достаточно для одной женщины, — сказала она.
И оказалась права. Дженнифер всегда предпочитала качество, а не количество. И коллекция, собранная в ее гардеробе, как нельзя лучше выражала ее кредо. Три костюма от Армани, не считая того, который был на ней сегодня и который она больше не надеялась увидеть. Каждый стоил больше двух тысяч долларов, зато она чувствовала себя в них на миллион. Еще два костюма от Ямагучи, рядом с которыми изделия Армани казались простыми и скромными. Вокруг одного из них она ходила кругами целый месяц, замирая от страха, что его продадут. Это был черный костюм с асимметричными лацканами и полами пиджака. Дженнифер никогда не надевала его на совещания с менеджерами среднего уровня и консервативными руководителями, но зато чувствовала себя в нем королевой, общаясь с журналистами и рекламщиками. Второй костюм от Ямагучи, еще более дорогой, обладал бесценным качеством: он умещался в крошечной дамской сумочке, но выглядел гак, словно его только что отгладила лучшая домохозяйка Америки.
Дженнифер вздохнула. Сидя на холодном бетонном полу, не так уж весело было вспоминать о нежных кашемировых свитерках и шелковых блузках, ласкающих кожу. Мысленно перебирая содержимое своих полок, она дошла до белья. Только лучшее и только гарнитуры — вот ее правило. Набег на французские и итальянские магазины всегда поднимал Дженни настроение. Девушка машинально погладила грубую ткань комбинезона, и от отвращения ее передернуло.
Дорогое белье помогало ей чувствовать себя особенной и очень женственной. Она знала, что Том, ее жених, встретившись с ней на работе, с удовольствием гадает, что надето под ее строгим деловым костюмом. Как примерная девочка, Дженни всегда стирала свои трусики вручную — она не доверяла их тонкую ткань стиральной машине, даже самому бережному режиму.
У Дженнифер затекли ноги, но она не собиралась сдаваться. Она не ляжет на этот отвратительный матрац под вонючее одеяло. Она не будет есть и не будет спать, пока не выйдет из этого страшного места. У нее сильная воля. Она никогда не отступает.
Несмотря на мрачную обстановку, Дженнифер улыбнулась. Она вспомнила, как всего несколько месяцев назад жаловалась Дональду по телефону на ужасный отель системы «Марриот», когда ездила на переговоры с «Купер Корпорэйшн».
— Что за дыра! — возмущалась она. — И эти переговоры могут затянуться черт знает на сколько времени. Неужели я не могу переехать в нормальный отель?
— Ладно, потерпи, — ответил тогда Дональд. — Этого требует корпоративная этика. Люди Купера, например, всегда ездят на поезде, как и сам старик. — Дональд рассмеялся и добавил: — Если бы я не подсуетился, вы вообще вели бы переговоры в деревенском трактире, так что прекрати возмущаться и приготовься к терпеливой осаде. Тебе потребуется вся твоя стойкость. Я знаю, что ты их всех переупрямишь, но не обещаю, что это будет легко. Не думай, что пятьсот миллионов долларов можно получить просто так!
Тогда, благодаря своему несгибаемому упорству, Дженнифер удалось переиграть Купера и целую команду его юристов. Правда, ей часами приходилось сидеть за столом, практически не двигаясь и даже почти не мигая. Если бы у Купера не обострилось воспаление простаты, неизвестно, чем бы это кончилось. Но из-за того, что ему каждые пятнадцать минут приходилось бегать в туалет, а она сидела и ждала его все такая же спокойная и сосредоточенная, Купер потерял кураж. И тогда она вызвала Дональда, чтобы добить врага, и все прошло как по маслу.
И где же награда? Дженнифер открыла глаза.
Вопли в соседней клетке достигли максимума человеческих возможностей и резко оборвались. «Они что, убили ее»? — равнодушно подумала Дженнифер, радуясь наступившей тишине. Не то чтобы ей не было жаль беднягу — ей было жаль здесь всех, — но это не телешоу и незачем выставлять свои чувства наружу. Хотя, конечно, нельзя требовать от всех такой выдержки, какая была у нее.
Эта мысль и относительная тишина благотворно подействовали на ее нервы. Она будет сидеть здесь, в этом слепящем свете. Пусть они видят! Она не будет двигаться. Не будет говорить. И не будет спать. Только так она сможет сохранить самоконтроль. И тогда — хорошо бы поскорее — они переведут ее отсюда, и она наконец позвонит Тому. К тюрьме подъедет сверкающий лимузин и увезет ее в прошлую прекрасную жизнь. А когда она вернется в «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс», ее будет ждать триумфальная встреча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92