И если она скажет, что любит его, что то, что произошло и происходит между ними, есть любовь, он скажет ей… скажет ей…
– И почему же ты считаешь это чем-то особенным? – иронично спросил он, ненавидя себя за эту иронию, за этот холодный тон. Сердце его колотилось где-то в горле, потому что он вдруг почувствовал, как много значат для него ее ответ. – Ну же, – грубо поторопил он, – скажи мне, чем же отличалось занятие сексом со мной?
Карин стояла перед ним, расправив плечи и гордо вскинув голову. У ее ног корчились в агонии ее мечты и надежды. Оставалась только гордость.
– Тем, что ты сделал меня беременной.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Бледные лучи осеннего солнца едва пробивались сквозь зашторенные окна гостевой комнаты пентхауса Аманды в Нью-Йорке, выходящие на Центральный Парк. Обычно солнечная комната была погружена в полумрак.
Аманда, стоя в дверях, наблюдала за сестрой. Карин с Эми на руках сидела в кресле и кормила ее грудью, вернее, пыталась накормить и, похоже, безуспешно. Аманда ласково прикоснулась к своему округлившемуся животу и с деланной улыбкой решительно вошла в комнату, включив свет.
– Ты сидишь, как в темнице, – весело произнесла она. Подойдя к окну, она раздвинула голубые бархатные портьеры. – Если так пойдет и дальше, придется здесь установить лампы дневного освещения.
Она подошла к Карин, но та была всецело поглощена Эми. Малышка нервничала, то и дело выплевывая сосок материнской груди, и Карин с отчаянием думала, что матерью она тоже оказалась никудышней. Аманда еще с минуту понаблюдала, затем не выдержала.
– Карин!
– Что?
– Дорогая, не лучше ли дать малышке бутылочку?
– Она уже пила из бутылочки утром.
– Ничего страшного. Сама видишь, что у тебя возникли… затруднения.
– Никаких затруднений. Сейчас все получится.
– Ты уже вполне можешь кормить Эми из бутылочки все время. В книге говорится…
– Я знаю, что говорится в книге. Это моя книга, помнишь?
– Да, но…
Карин посмотрела на сестру пустым взглядом. Спокойно, велела себе Аманда, надо быть дипломатом. Нужно быть терпеливой и все время улыбаться.
– Я верю, что ты лучше меня знаешь, что написано в книге. Но вдруг ты что-то забыла или не так поняла…
– Ради Бога, Аманда! Ты прочитала одну книгу по воспитанию детей, твой малыш еще не родился, а ты возомнила себя экспертом?
– Я – твоя сестра, – Аманда с трудом сдерживалась, – и я люблю тебя. И племянницу свою я тоже люблю.
Карин застегнула блузку и поднялась с кресла.
– Ладно, пошли на кухню и подогреем бутылочку.
Увидев, что сестра ее всерьез расстроена, Аманда помрачнела.
– Прости меня.
– За что? – Но улыбка Карин была слишком широкой, чтобы быть искренней. – Не стоит так меня щадить только из-за того, что я ушла от Рэйфа. Любовь не имела к нашему браку никакого отношения. Он женился на мне только из-за Эми.
– Ублюдок, – сказала Аманда и взяла Эми из рук сестры. – Ну вот, малышка, сейчас тетя накормит тебя ужином, вкусным и теплым.
– Не называй его так! – резко вспылила Карин.
– Как? Ублюдком? Ради всего святого, как я еще должна называть мужчину…
– Это ужасное слово.
– Это он ужасный человек…
– Разве я говорила, что он плохой человек?
– Если он такой святой, почему тогда ты решила развестись с ним?
– Я никогда не говорила, что он святой. Он… просто мужчина. Он такой, какой есть.
В комнату вошла няня.
– Извините. Я не помешала вам? Может быть, я отнесу девочку наверх?
Карин кивнула. Эми так и уснула с соской во рту. Осторожно взяв дочь из рук сестры, Карин поцеловала ее в макушку и передала няне.
– Она немного капризничала. Если она…
– Если она проснется, – вежливо перебила няня, – я немедленно вас позову.
– Спасибо, Тереса.
Дождавшись пока няня унесет ребенка, Аманда улыбнулась сестре.
– У тебя хорошая няня.
– Да.
– И очень ответственная.
– Да.
– Хочешь кофе?
– Да.
Аманда занялась приготовлением кофе, а Карин достала из холодильника кувшин со сливками, а из шкафчика – сахар. Спустя минуту сестры уже сидели за столом друг напротив друга и пили кофе.
– Отличный кофе.
– Это мой единственный кулинарный талант, – усмехнулась Аманда. – Наша кухарка спокойна, уходя на выходной, потому что знает, что я не сунусь в ее владения.
– У вас та же самая кухарка?
– Конечно. Она уже очень давно работает у Ника.
– Помнишь те печенья, которые ты пыталась испечь, когда мы были детьми?
– Помню. Как и то, что ты всегда мастерски увиливала от разговора. Особенно, если была огорчена или расстроена.
Карин отставила свою чашу и сложила руки на столе.
– Я не расстроена.
– Ты ушла от мужа.
– Я ушла от человека, за которого не должна была выходить замуж.
– Да?
– Да.
Аманда вздохнула.
– А я помню, – заметила Карин, – что ты всегда так выразительно вздыхала, когда совала свой нос в чужие дела.
– Но ведь мой вопрос вполне естественен!
– Я не считаю его таковым. Впрочем, можешь задавать любые вопросы, но вот отвечу ли я?
Аманда откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
– Ты говоришь, что не должна была выходить за Рэйфа…
– Не должна.
– Тогда почему вышла?
Карин засмеялась. Она встала, подошла к плите и налила себе еще кофе. Затем обернулась и посмотрела на сестру, но Аманда отрицательно покачала головой.
– Маленькому принцу вредно много кофеина. Карин улыбнулась.
– А вдруг там принцесса? – Она знала, что сестра решила не выяснять заранее пол ребенка.
– Точно принц. Только мальчишка может вести себя так, будто он играет в моем животе в футбол. Но я хотела сказать, что ты не выглядела, как женщина, вступающая в нежеланный брак.
– Просто я хорошо сыграла свою роль, но в конце концов поняла, что не могу позволить Рэйфу окончательно разрушить мою жизнь.
– Ты плачешь?
– Нет. – Слезы градом катились по лицу Карин. – С чего мне плакать? – Она уронила лицо в ладони и зарыдала.
– Кэрри. – Аманда обошла стол и обняла сестру за плечи. – Расскажи мне, что случилось, пожалуйста. Как скоро после свадьбы ты поняла, что совершила ошибку?
– В тот момент, когда сказала «да».
– Но я же много раз говорила с тобой по телефону. Поначалу твой голос звучал подавленно, но я решила, что у тебя послеродовая депрессия. Я даже хотела приехать, но спустя месяц…
– Шесть недель, – прорыдала Карин и выдернула несколько бумажных салфеток из коробки. – Шесть недель и одну ночь…
Она покраснела, Аманда, глядя на нее, покраснела тоже.
– Ладно, – сказала она и откашлялась. – Через шесть недель и одну ночь твой голос зазвучал… Может я, конечно, спятила, но он был очень счастливым.
– Я хорошая актриса.
– Ты отвратительная актриса, как и я. Поэтому в школьных спектаклях именно Сэм всегда доставалась роль Золушки, а нам – роли злобных сестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– И почему же ты считаешь это чем-то особенным? – иронично спросил он, ненавидя себя за эту иронию, за этот холодный тон. Сердце его колотилось где-то в горле, потому что он вдруг почувствовал, как много значат для него ее ответ. – Ну же, – грубо поторопил он, – скажи мне, чем же отличалось занятие сексом со мной?
Карин стояла перед ним, расправив плечи и гордо вскинув голову. У ее ног корчились в агонии ее мечты и надежды. Оставалась только гордость.
– Тем, что ты сделал меня беременной.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Бледные лучи осеннего солнца едва пробивались сквозь зашторенные окна гостевой комнаты пентхауса Аманды в Нью-Йорке, выходящие на Центральный Парк. Обычно солнечная комната была погружена в полумрак.
Аманда, стоя в дверях, наблюдала за сестрой. Карин с Эми на руках сидела в кресле и кормила ее грудью, вернее, пыталась накормить и, похоже, безуспешно. Аманда ласково прикоснулась к своему округлившемуся животу и с деланной улыбкой решительно вошла в комнату, включив свет.
– Ты сидишь, как в темнице, – весело произнесла она. Подойдя к окну, она раздвинула голубые бархатные портьеры. – Если так пойдет и дальше, придется здесь установить лампы дневного освещения.
Она подошла к Карин, но та была всецело поглощена Эми. Малышка нервничала, то и дело выплевывая сосок материнской груди, и Карин с отчаянием думала, что матерью она тоже оказалась никудышней. Аманда еще с минуту понаблюдала, затем не выдержала.
– Карин!
– Что?
– Дорогая, не лучше ли дать малышке бутылочку?
– Она уже пила из бутылочки утром.
– Ничего страшного. Сама видишь, что у тебя возникли… затруднения.
– Никаких затруднений. Сейчас все получится.
– Ты уже вполне можешь кормить Эми из бутылочки все время. В книге говорится…
– Я знаю, что говорится в книге. Это моя книга, помнишь?
– Да, но…
Карин посмотрела на сестру пустым взглядом. Спокойно, велела себе Аманда, надо быть дипломатом. Нужно быть терпеливой и все время улыбаться.
– Я верю, что ты лучше меня знаешь, что написано в книге. Но вдруг ты что-то забыла или не так поняла…
– Ради Бога, Аманда! Ты прочитала одну книгу по воспитанию детей, твой малыш еще не родился, а ты возомнила себя экспертом?
– Я – твоя сестра, – Аманда с трудом сдерживалась, – и я люблю тебя. И племянницу свою я тоже люблю.
Карин застегнула блузку и поднялась с кресла.
– Ладно, пошли на кухню и подогреем бутылочку.
Увидев, что сестра ее всерьез расстроена, Аманда помрачнела.
– Прости меня.
– За что? – Но улыбка Карин была слишком широкой, чтобы быть искренней. – Не стоит так меня щадить только из-за того, что я ушла от Рэйфа. Любовь не имела к нашему браку никакого отношения. Он женился на мне только из-за Эми.
– Ублюдок, – сказала Аманда и взяла Эми из рук сестры. – Ну вот, малышка, сейчас тетя накормит тебя ужином, вкусным и теплым.
– Не называй его так! – резко вспылила Карин.
– Как? Ублюдком? Ради всего святого, как я еще должна называть мужчину…
– Это ужасное слово.
– Это он ужасный человек…
– Разве я говорила, что он плохой человек?
– Если он такой святой, почему тогда ты решила развестись с ним?
– Я никогда не говорила, что он святой. Он… просто мужчина. Он такой, какой есть.
В комнату вошла няня.
– Извините. Я не помешала вам? Может быть, я отнесу девочку наверх?
Карин кивнула. Эми так и уснула с соской во рту. Осторожно взяв дочь из рук сестры, Карин поцеловала ее в макушку и передала няне.
– Она немного капризничала. Если она…
– Если она проснется, – вежливо перебила няня, – я немедленно вас позову.
– Спасибо, Тереса.
Дождавшись пока няня унесет ребенка, Аманда улыбнулась сестре.
– У тебя хорошая няня.
– Да.
– И очень ответственная.
– Да.
– Хочешь кофе?
– Да.
Аманда занялась приготовлением кофе, а Карин достала из холодильника кувшин со сливками, а из шкафчика – сахар. Спустя минуту сестры уже сидели за столом друг напротив друга и пили кофе.
– Отличный кофе.
– Это мой единственный кулинарный талант, – усмехнулась Аманда. – Наша кухарка спокойна, уходя на выходной, потому что знает, что я не сунусь в ее владения.
– У вас та же самая кухарка?
– Конечно. Она уже очень давно работает у Ника.
– Помнишь те печенья, которые ты пыталась испечь, когда мы были детьми?
– Помню. Как и то, что ты всегда мастерски увиливала от разговора. Особенно, если была огорчена или расстроена.
Карин отставила свою чашу и сложила руки на столе.
– Я не расстроена.
– Ты ушла от мужа.
– Я ушла от человека, за которого не должна была выходить замуж.
– Да?
– Да.
Аманда вздохнула.
– А я помню, – заметила Карин, – что ты всегда так выразительно вздыхала, когда совала свой нос в чужие дела.
– Но ведь мой вопрос вполне естественен!
– Я не считаю его таковым. Впрочем, можешь задавать любые вопросы, но вот отвечу ли я?
Аманда откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
– Ты говоришь, что не должна была выходить за Рэйфа…
– Не должна.
– Тогда почему вышла?
Карин засмеялась. Она встала, подошла к плите и налила себе еще кофе. Затем обернулась и посмотрела на сестру, но Аманда отрицательно покачала головой.
– Маленькому принцу вредно много кофеина. Карин улыбнулась.
– А вдруг там принцесса? – Она знала, что сестра решила не выяснять заранее пол ребенка.
– Точно принц. Только мальчишка может вести себя так, будто он играет в моем животе в футбол. Но я хотела сказать, что ты не выглядела, как женщина, вступающая в нежеланный брак.
– Просто я хорошо сыграла свою роль, но в конце концов поняла, что не могу позволить Рэйфу окончательно разрушить мою жизнь.
– Ты плачешь?
– Нет. – Слезы градом катились по лицу Карин. – С чего мне плакать? – Она уронила лицо в ладони и зарыдала.
– Кэрри. – Аманда обошла стол и обняла сестру за плечи. – Расскажи мне, что случилось, пожалуйста. Как скоро после свадьбы ты поняла, что совершила ошибку?
– В тот момент, когда сказала «да».
– Но я же много раз говорила с тобой по телефону. Поначалу твой голос звучал подавленно, но я решила, что у тебя послеродовая депрессия. Я даже хотела приехать, но спустя месяц…
– Шесть недель, – прорыдала Карин и выдернула несколько бумажных салфеток из коробки. – Шесть недель и одну ночь…
Она покраснела, Аманда, глядя на нее, покраснела тоже.
– Ладно, – сказала она и откашлялась. – Через шесть недель и одну ночь твой голос зазвучал… Может я, конечно, спятила, но он был очень счастливым.
– Я хорошая актриса.
– Ты отвратительная актриса, как и я. Поэтому в школьных спектаклях именно Сэм всегда доставалась роль Золушки, а нам – роли злобных сестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34