Даже не взглянув на посетителя, она с достоинством удалилась, притворив за собой дверь. Боллинг зашелестел бумагами, продолжая рассказ:
— Его финансовые дела вела небольшая брокерская фирма «Винегаард и Стивенc». Ваш отец позвонил своему поверенному Винегаарду в четверг шестого июля, в семь утра по местному времени, как раз к открытию нью-йоркской фондовой биржи. Он зачитал список ценных бумаг, которые следовало продать, и попросил поместить выручку на его счет в Первом Национальном банке Северной Калифорнии, который находится на Монтгомери-стрит. Он распорядился не затягивать с продажей, деньги ему были нужны не позднее следующей среды, к двенадцатому июля. И разумеется, прежде чем снять деньги со счета, их необходимо было очистить от пошлин.
— А когда он предупредил банк?
— В понедельник, десятого, он позвонил и переговорил с Оуэном Рихтером, одним из администраторов, с которым был знаком лично. Сообщил о предстоящем депозите, попросил как можно скорее провести все формальности и предупредил, что намерен получить наличными.
— Он не просил Рихтера позвонить ему, когда деньги поступят в банк?
— Нет. Сказал, что перезвонит сам. Что и сделал во вторник утром. Все уже было готово, поэтому он просто пришел и забрал деньги.
— В банк он приходил один?
— Да. Я специально справлялся об этом у Рихтера. Тот сказал, что капитана Ромстеда никто не сопровождал. Ваш отец был трезв, спокоен и абсолютно здоров. Правда, когда Рихтер попытался отговорить его брать деньги наличными, он слегка вышел из себя, но пререкаться не стал, сказал только, что деньги нужны ему для сделки. Все это очень на него похоже. Он крайне редко давал себе труд что-либо объяснять и терпеть не мог, когда лезли с непрошеными советами. Ромстед согласно кивнул:
— Винегаарду отец тоже ничего не объяснил?
— Нет, конечно. — Боллинг слегка улыбнулся. — Сомневаюсь, что тот ожидал чего-то другого: он ведь давно вел дела вашего отца. Единственное, с чем Винегаард никак не мог согласиться, так это с тем, как он отобрал акции на продажу.
— То есть?
— Обычно если вы по каким-либо причинам ликвидируете часть портфеля ценных бумаг, то подходите к этому делу серьезно, избавляетесь прежде всего от ненадежных, неперспективных, падающих в цене акций. Но Гуннар поступил по-другому. Просто прошелся сверху вниз по списку, пока общая сумма слегка не превысила двести пятьдесят тысяч, и велел Винегаарду продать их все подряд.
— Но это же глупо!
— Конечно. Особенно для человека, который несколько лет подряд удачно играл на фондовой бирже. Как я уже сказал, Винегаард возражал, — по крайней мере, пытался это делать, — но капитан недвусмысленно указал ему на место.
— Не понимаю. — Ромстед покачал головой. — Кстати, чуть не забыл, что там насчет расходов на похороны? Или, может быть, остались неоплаченные счета?
— Нет. Обо всем этом уже позаботились.
— Значит, вы, как его душеприказчик, оплатили их?
— Нет, это сделал он сам, когда составил завещание. Сразу же после того, как капитан поселился здесь, он заключил договор с похоронным бюро и заплатил за свои похороны вперед. А также за надгробие.
— Но почему? Может, ему угрожали?
— О нет, тут дело совсем в другом. Просто он скептически относился к самому ритуалу погребения — считал, что похоронная индустрия паразитирует на скорби семьи. Говорил, что им только пойдет на пользу, если они будут иметь дело с еще живыми клиентами. Капитан выбрал самый дешевый гроб, какой только у них нашелся, заставив сбить цену до минимума, заплатил за него и передал мне квитанцию. Я тогда еще обратил его внимание на то, что если он проживет до ста десяти лет, то эта сделка окажется невыгодной. Но он возразил, что при такой инфляции не потеряет ни цента. И, если не принимать во внимание случившиеся, в общем-то был прав.
— Просто замечательно! А затем тот же самый человек, такой дальновидный и предусмотрительный, разгуливает по улицам Сан-Франциско с полным чемоданом денег, как какой-нибудь идиот.
Боллинг только развел руками:
— Да, тот же самый. Ромстед поднялся:
— Что ж, спасибо, мистер Боллинг, что ввели меня в курс дела. Не стану больше отнимать у вас время.
— Мы будем держать с вами связь. Вы прямо сейчас намерены вернуться в Сан-Франциско?
— Видимо, сегодня ночью или завтра рано утром. Сейчас мне бы хотелось съездить туда, где он жил, если вы объясните, как найти дом.
— Я дам вам ключ, так что вы сможете зайти внутрь.
Они вышли в приемную, и Боллинг достал из сейфа ключ с привязанным к нему картонным ярлыком.
— Только когда будете уезжать, проверьте, чтобы все было заперто. Вам надо попасть на Третью улицу, это к западу отсюда. Она вас выведет на шоссе. Дом находится по правую сторону, примерно в четырех милях от города; узнать его легко — белый кирпич, Мамонтово дерево, и красная черепичная крыша.
Ромстед вернулся в мотель. Он хотел позвонить Майо, но было еще слишком рано.
Глава 3
Взглянув на показания счетчика, Ромстед свернул на Третью улицу. Проехав несколько жилых кварталов, он выехал на неогражденное шоссе с двухсторонним движением, пролегавшее среди поля полыни. Справа тянулся невысокий горный кряж. Дорога была пустынна, пока в зеркале заднего обзора не возник «континенталь», пытавшийся на большой скорости обогнать Ромстеда. Машина уже начала обходить его, когда на встречной появился пикап, и «континенталь» вынужден был отложить маневр и свернуть на прежнее место, почти прилипнув к бамперу Ромстеда.
Пикап проехал, и «континенталь», взвизгнув резиной, рванул вперед. Когда машина проносилась мимо, Ромстед успел разглядеть силуэт блондинки, сидевшей за рулем. «Континенталь» был уже в сотне ярдов впереди него, потом он вдруг неожиданно затормозил, и Ромстеду пришлось резко сбавить скорость, чтобы не врезаться в лимузин, который свернул на проселок, ведущий вверх по холму двумя заборами белого цвета. Ромстед раздраженно выругался. А еще говорят, что калифорнийские водители — самоубийцы! На вершине холма стоял дом с покатой крышей, какие обычно строят на ранчо, а к обвитому плющом столбику на обочине дороги был прикреплен белый почтовый ящик с надписью: «Кармоди».
Через пару сотен ярдов шоссе сворачивало по краю гряды направо, и Ромстед увидел наконец то, что искал. За невысокой изгородью виднелся загон для скота, а к дому вела дорожка из красного гравия. Дом его отца был единственным жильем в окрестности; дальше шоссе снова уходило влево и через четверть мили исчезало за подъемом. Ромстед свернул к дому.
Остановившись перед пристроенным к правой стене дома гаражом, он вылез из машины. На гравиевой дорожке его ботинки издавали резкий, скрипящий звук. Окаймленный цветущими клумбами тротуар вел в парадному крыльцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Его финансовые дела вела небольшая брокерская фирма «Винегаард и Стивенc». Ваш отец позвонил своему поверенному Винегаарду в четверг шестого июля, в семь утра по местному времени, как раз к открытию нью-йоркской фондовой биржи. Он зачитал список ценных бумаг, которые следовало продать, и попросил поместить выручку на его счет в Первом Национальном банке Северной Калифорнии, который находится на Монтгомери-стрит. Он распорядился не затягивать с продажей, деньги ему были нужны не позднее следующей среды, к двенадцатому июля. И разумеется, прежде чем снять деньги со счета, их необходимо было очистить от пошлин.
— А когда он предупредил банк?
— В понедельник, десятого, он позвонил и переговорил с Оуэном Рихтером, одним из администраторов, с которым был знаком лично. Сообщил о предстоящем депозите, попросил как можно скорее провести все формальности и предупредил, что намерен получить наличными.
— Он не просил Рихтера позвонить ему, когда деньги поступят в банк?
— Нет. Сказал, что перезвонит сам. Что и сделал во вторник утром. Все уже было готово, поэтому он просто пришел и забрал деньги.
— В банк он приходил один?
— Да. Я специально справлялся об этом у Рихтера. Тот сказал, что капитана Ромстеда никто не сопровождал. Ваш отец был трезв, спокоен и абсолютно здоров. Правда, когда Рихтер попытался отговорить его брать деньги наличными, он слегка вышел из себя, но пререкаться не стал, сказал только, что деньги нужны ему для сделки. Все это очень на него похоже. Он крайне редко давал себе труд что-либо объяснять и терпеть не мог, когда лезли с непрошеными советами. Ромстед согласно кивнул:
— Винегаарду отец тоже ничего не объяснил?
— Нет, конечно. — Боллинг слегка улыбнулся. — Сомневаюсь, что тот ожидал чего-то другого: он ведь давно вел дела вашего отца. Единственное, с чем Винегаард никак не мог согласиться, так это с тем, как он отобрал акции на продажу.
— То есть?
— Обычно если вы по каким-либо причинам ликвидируете часть портфеля ценных бумаг, то подходите к этому делу серьезно, избавляетесь прежде всего от ненадежных, неперспективных, падающих в цене акций. Но Гуннар поступил по-другому. Просто прошелся сверху вниз по списку, пока общая сумма слегка не превысила двести пятьдесят тысяч, и велел Винегаарду продать их все подряд.
— Но это же глупо!
— Конечно. Особенно для человека, который несколько лет подряд удачно играл на фондовой бирже. Как я уже сказал, Винегаард возражал, — по крайней мере, пытался это делать, — но капитан недвусмысленно указал ему на место.
— Не понимаю. — Ромстед покачал головой. — Кстати, чуть не забыл, что там насчет расходов на похороны? Или, может быть, остались неоплаченные счета?
— Нет. Обо всем этом уже позаботились.
— Значит, вы, как его душеприказчик, оплатили их?
— Нет, это сделал он сам, когда составил завещание. Сразу же после того, как капитан поселился здесь, он заключил договор с похоронным бюро и заплатил за свои похороны вперед. А также за надгробие.
— Но почему? Может, ему угрожали?
— О нет, тут дело совсем в другом. Просто он скептически относился к самому ритуалу погребения — считал, что похоронная индустрия паразитирует на скорби семьи. Говорил, что им только пойдет на пользу, если они будут иметь дело с еще живыми клиентами. Капитан выбрал самый дешевый гроб, какой только у них нашелся, заставив сбить цену до минимума, заплатил за него и передал мне квитанцию. Я тогда еще обратил его внимание на то, что если он проживет до ста десяти лет, то эта сделка окажется невыгодной. Но он возразил, что при такой инфляции не потеряет ни цента. И, если не принимать во внимание случившиеся, в общем-то был прав.
— Просто замечательно! А затем тот же самый человек, такой дальновидный и предусмотрительный, разгуливает по улицам Сан-Франциско с полным чемоданом денег, как какой-нибудь идиот.
Боллинг только развел руками:
— Да, тот же самый. Ромстед поднялся:
— Что ж, спасибо, мистер Боллинг, что ввели меня в курс дела. Не стану больше отнимать у вас время.
— Мы будем держать с вами связь. Вы прямо сейчас намерены вернуться в Сан-Франциско?
— Видимо, сегодня ночью или завтра рано утром. Сейчас мне бы хотелось съездить туда, где он жил, если вы объясните, как найти дом.
— Я дам вам ключ, так что вы сможете зайти внутрь.
Они вышли в приемную, и Боллинг достал из сейфа ключ с привязанным к нему картонным ярлыком.
— Только когда будете уезжать, проверьте, чтобы все было заперто. Вам надо попасть на Третью улицу, это к западу отсюда. Она вас выведет на шоссе. Дом находится по правую сторону, примерно в четырех милях от города; узнать его легко — белый кирпич, Мамонтово дерево, и красная черепичная крыша.
Ромстед вернулся в мотель. Он хотел позвонить Майо, но было еще слишком рано.
Глава 3
Взглянув на показания счетчика, Ромстед свернул на Третью улицу. Проехав несколько жилых кварталов, он выехал на неогражденное шоссе с двухсторонним движением, пролегавшее среди поля полыни. Справа тянулся невысокий горный кряж. Дорога была пустынна, пока в зеркале заднего обзора не возник «континенталь», пытавшийся на большой скорости обогнать Ромстеда. Машина уже начала обходить его, когда на встречной появился пикап, и «континенталь» вынужден был отложить маневр и свернуть на прежнее место, почти прилипнув к бамперу Ромстеда.
Пикап проехал, и «континенталь», взвизгнув резиной, рванул вперед. Когда машина проносилась мимо, Ромстед успел разглядеть силуэт блондинки, сидевшей за рулем. «Континенталь» был уже в сотне ярдов впереди него, потом он вдруг неожиданно затормозил, и Ромстеду пришлось резко сбавить скорость, чтобы не врезаться в лимузин, который свернул на проселок, ведущий вверх по холму двумя заборами белого цвета. Ромстед раздраженно выругался. А еще говорят, что калифорнийские водители — самоубийцы! На вершине холма стоял дом с покатой крышей, какие обычно строят на ранчо, а к обвитому плющом столбику на обочине дороги был прикреплен белый почтовый ящик с надписью: «Кармоди».
Через пару сотен ярдов шоссе сворачивало по краю гряды направо, и Ромстед увидел наконец то, что искал. За невысокой изгородью виднелся загон для скота, а к дому вела дорожка из красного гравия. Дом его отца был единственным жильем в окрестности; дальше шоссе снова уходило влево и через четверть мили исчезало за подъемом. Ромстед свернул к дому.
Остановившись перед пристроенным к правой стене дома гаражом, он вылез из машины. На гравиевой дорожке его ботинки издавали резкий, скрипящий звук. Окаймленный цветущими клумбами тротуар вел в парадному крыльцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48