Не в силах сдерживаться, Эрика рванулась к нему, жадно встречая поцелуй. Широкие ладони легли на ее талию, потом стали поглаживать и ласкать спину, одновременно расстегивая молнию платья. Через мгновение одежда упала к ее ногам, и Эрика осталась в его объятиях лишь в шелковом белье светло-кофейного цвета. Клайв отстранился, чтобы оглядеть восхитительное тело. Потемневший взгляд и участившееся дыхание лучше всяких слов выражали его страсть.
Эрика задрожала, сжимая колени, чтобы не выдать распаляющего ее жара. Лицо горело от смущения, пока Клайв раздевал ее донага, не переставая легко целовать золотистую кожу. Он накрыл ладонями упругую грудь, поглаживая затвердевшие соски, проводил губами по тонкой шее от уха до ямочки между ключицами.
Его искушенные в ласках пальцы заставляли ее стонать и требовать еще. Она обхватила сильные плечи, узнавая каждый изгиб знакомого тела и с радостью ощущая, как напряглись тугие мускулы. Клайв целовал ее припухший рот, проводя языком по зубам и деснам, проникая в потаенные глубины, словно отыскивая сладкий сок. Торопя любовника, она слегка, покусывала его нижнюю губу.
— Я люблю, как ты целуешься. Но если ты сейчас же не разденешься, я закричу, — прошептала Эрика, когда он наконец оторвался от ее губ.
Клайв медленно положил ее на широкую, кровать и, опустившись на колени сверху, стянул рубашку через голову. Через ткань брюк она чувствовала силу его возбуждения, руки её потянулись к пряжке ремня. Клайв встал с постели и через секунду снова был рядом — обнаженный, загорелый и до боли желанный.
Но он хотел, чтобы каждая частичка ее чудного тела молила об освобождении от сладкой муки. Медленно, очень медленно проводя ладонью по внутренней стороне бедер, Клайв раздвинул стройные ноги и поцеловал… Его горячий язык и губы сводили Эрику с ума, она стонала и металась, не в силах больше выносить этой пытки. «Возьми, возьми меня!» — кричала каждая клеточка тела, тая и растекаясь огненными ручейками.
— Ммм, обожаю мучить тебя… Три года меня преследовали эротические фантазии. А с тех пор как увидел тебя в аэропорту, я вообще больше ни о чем не думаю… Я не могу работать, не могу спать… — хрипло шептал Клайв, целуя плоский живот, поднимаясь выше.
Наконец он приподнял ее бедра и одним сильным, но плавным движением вошел в нее. В момент высочайшего наслаждения взгляды их встретились, и каждый подумал об одном и том же, но не произнес ни слова. Стоны их слились в один, тела двигались в бешеном ритме.
— Ты вся — горячий шелк, — пробормотал Клайв ей на ухо, проникая все глубже.
Эрика податливо раскрывалась, желая принять его в себя. По щекам ее заструились слезы — слезы счастья, слишком похожего на боль.
Он перекатился на спину, освобождая ее от своего веса, и еще крепче сжал женщину в объятиях. Тепло и покой снизошли на нее, близость с этим мужчиной казалась самой естественной вещью на свете. Клайв провел большим пальцем по мокрой щеке, заглядывая в янтарные глаза, светящиеся от слез и счастья. На скулах его горел темный румянец.
— Ты особенная, — прошептал он, всматриваясь в утомленное страстью лицо. — Ты сводишь меня с ума.
— Правда? — пробормотала Эрика.
— Правда, любимая… — Последнее слово заглушил поцелуй.
Клайв в полусне перевернулся на другой бок и тут же проснулся. Эрики не было в постели! Он поднялся и посмотрел на часы: половина второго ночи, и тут же вскочил.
Любовница обнаружилась в кухне. В огромной футболке она стояла босиком перед плитой и, тихонько напевая, внимательно исследовала содержимое духовки. Почти забытый аромат печеных яблок защекотал ноздри.
Клайв смертельно побледнел. Тяжело дыша, он сжимал и разжимал кулаки, по лбу его струился холодный пот. Наконец он беззвучно вернулся в полутьму коридора и обессиленно прислонился к стене. Он узнал свой страх — страх привязанности, страх зависимости от другого человека.
Всю жизнь он держал людей на расстоянии, не пуская в сердце ни родственников, ни друзей, ни многочисленных подруг. Он словно окружил себя каменной стеной, через которую никто не мог — да и никогда не пытался — пробиться.
Кроме Эрики. Она беззаветно дарила ему тепло и заботу, была так открыта и беззащитна в своей любви. Неужели она не понимает, что доверяться ему, Клайву Макферсону, глупо и опасно? Что рано или поздно он бросит ее? Что все ее чувства исчезают в огромной черной дыре — его отчаявшейся душе? Но шутница-судьба распорядилась по-своему. В тот день, когда он понял, как сильно любит Эрику, он обнаружил ее в постели со своим братом.
Клайв резко оторвался от стены и быстрым шагом поднялся по лестнице. Приняв контрастный душ, он сумел взять себя в руки и хотя бы внешне успокоиться. Любовь ничего не значит для нее, пусть так. Но и он не даст себя больше обмануть!
Неся наверх поднос, Эрика чувствовала себя бесконечно счастливой. Клайв был нежен и внимателен, словно никогда не было ни Тимоти, ни трех лет разлуки.
Она не совсем понимала, как он может так вести себя, но почему-то это перестало волновать ее. Главное, все получилось. Только когда они благополучно поженятся, его будет ждать сюрприз. Я заставлю его выслушать меня, пусть даже для этого потребуется пятьдесят лет семейной жизни или камера-одиночка! — решила Эрика.
Клайв лежал на кровати, просматривая какие-то бумаги и делая пометки. Темные волосы не успели высохнуть после душа, он выглядел посвежевшим, но на лице сохранилось сосредоточенно-серьезное выражение. Как всегда при взгляде на него сердце женщины дрогнуло — все-таки он прекрасен! Пусть иногда он проявляет скверный характер, но после этой ночи Эрика верила, что у них есть будущее, и не собиралась упускать свой шанс.
— Я подумала, ты, наверное, проголодался. — Она поставила поднос на постель и вдруг почувствовала странную неуверенность. Быть может, это все-таки слишком — бежать в кухню, чтобы испечь яблоки.
— Я — нет. И пожалуйста, не беспокойся обо мне, — пробормотал Клайв, не отрывая глаз от бумаг.
— Это твои любимые…
Он посмотрел сначала на поднос, а потом на нее холодным, равнодушным взглядом, поселившим в сердце Эрики боль и тревогу.
— Я, конечно, не держу здесь шеф-повара, но, поверь, я вполне в состоянии заказать все мне необходимое, — напомнил он саркастически. — Совершенно не понимаю, почему тебе вздумалось в такое время упражняться в кулинарии?
Эрика побледнела как полотно и убрала поднос с кровати, хотя сейчас ей больше всего хотелось запустить им в сидящего рядом мужчину.
— Я не требую от тебя создания домашней обстановки, мне это больше не нужно, — спокойно добавил он.
Поднос в ее руках задрожал. Еще немного — и на Клайва пролились бы две чашки горячего кофе. Не желая усугублять и без того напряженную обстановку, Эрика вернулась в кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37