– Петру свойственно сомневаться, ибо он человек, как я и ты. Что же спрашивать с него? Пусть ждет, и как случится, так случится. Я лично верую в то, что говорил Господь, и тебе советую.
Иаков отполз от меня и вроде как уснул, а я лежал, пялясь в низкое звездное небо, и думал.
Все же им надо было посылать не меня, а кого-нибудь из молодых епископов. По части богословия я не спец, все же служба безопасности… Мало того что нужно выполнять свое непосредственное задание, так еще и с Петром разбираться приходится. Чертов АК! Не сидится им… И что он предпримет дальше? Будет постоянно зудеть в уши апостолам: «Усомнитесь! Усомнитесь!»? Но такого в Библии вроде нет… Или нет в той Библии, к которой я привык, а в иной Библии, вполне возможно, есть?
Или ее вовсе не существует, Библии?
Так можно черт знает до чего додуматься… Спать надо, спать, вот оно что.
И, пробормотав себе под нос по-русски: «Баю-баюш-ки-баю, не ложися на краю», я уснул. И знаете, что мне снилось? Никогда не догадаетесь. Разливное очаковское пиво.
* * *
Я не знаю, о чем болтали Иисус, Петр, Иаков и Иоанн, удалившись на ближнюю гору, но, по Библии, они там беседовали с Моисеем и Илией. Скорее всего, какой-то голопроектор, они бывают очень маленькие… Судя по их восхищенным лицам, сеанс произвел впечатление – даже находящийся у меня на подозрении Петр сиял. Или он все-таки не агент АД?
Поскольку, когда сходили они с горы, Иисус запретил говорить о видении, «доколе сын человеческий не воскреснет из мертвых», не стал никого расспрашивать, хотя Иаков явно проболтался бы.
В Капернауме я ожидал спектакля со статиром. По сюжету долженствовали появиться собиратели дидрахм и попросить монетку, а Иисус, соответственно, послать Петра на берег, чтобы он поймал рыбину, у каковой во рту и обнаружатся деньги. Ничего этого не случилось, и я в очередной раз подивился буйной фантазии Матфея… Да, совсем забыл – он ведь приписал без моего ведома еще один эпизод с рыбами и хлебами, только увеличил на сей раз число накормленных. В повторении это чудо выглядело уже как-то не слишком, но я не стал ничего говорить Матфею, так как, по идее, не мог быть знаком с текстами.
А потом меня постигла жуткая мысль: а что если все уже идет не так, как должно было? И разночтения между знакомым мне евангельским текстом и происходящим здесь и сейчас – уже одно из следствий мелких событий, а то и моего присутствия?
Пожалуй, когда я вернусь – и если вернусь, – нужно будет навестить психотерапевта.
* * *
Не буду утомлять подробностями довольно однообразного путешествия в Иерусалим. Для меня оно оказалось мучительным, потому что я подвернул ногу и хромал, а с желудком снова начались приключения. Нужный для этого запас лекарств я израсходовал и теперь жутко страдал.
К нам прибилось несколько десятков человек, процессия имела живописный вид, и я был уверен, что в Иерусалиме уже давно знают, что Иисус вот-вот появится в городе.
Когда до Иерусалима осталось всего ничего, Иисус отозвал нас в сторонку и сказал:
– Вот, мы восходим в Иерусалим, и сын человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть. И предадут Его язычникам на поругание, и биение, и распятие… И в третий день воскреснет.
– Кто воскреснет? – тупо спросил Варфоломей, с трудом воспринимавший склонность Иисуса говорить о себе в третьем лице.
– Он, Господь, – пояснил я.
Варфоломей поморгал длинными поросячьими ресницами и тяжко вздохнул.
Неожиданно появилась мать Зеведеев – Иакова и Иоанна, которая, как мне показалось, подслушивала. Став между своими отпрысками, она стала кланяться и просить:
– Скажи, чтобы сии два сына мои сели у тебя один по правую сторону, а другой по левую в царстве твоем!
Остальные апостолы возроптали, а Симон Кананит незаметно двинул Иакова локтем в бок. Иисус возмутился.
– Не знаете, чего просите! – воскликнул он. – Можете ли пить чашу, которую я буду пить, или креститься крещением, которым я крещусь?
– Можем, Господи, – закивали братья.
– Можем, можем! – поддержала их старуха.
Иисус, не глядя на нее, сказал:
– Чашу мою будете пить и крещением, которым я крещусь, будете креститься. Но дать сесть у меня по правую сторону и по левую – не от меня зависит, но кому уготовано отцом моим.
– Вот-вот! – зашумели остальные. – Нечего!
– Уберите ее отсюда! – велел Симон Кананит.
Иаков осторожно взял мать за плечо и повел прочь, за ним, виновато озираясь, поспешил Иоанн.
Расслоение среди апостолов давало себя знать. По пути я наблюдал, как Петр оживленно шепчется с Андреем, а Варфоломей и Симон Кананит бранятся с братьями Зеведеями. Этак они скоро подерутся… Интересно, а как они обстряпали вопрос с Андреем, если Петр – агент АК? Братья все-таки… Или их двое? Ранее это мне в голову не приходило. Да и соображать я стал замедленно – то ли от жары, то ли от плохого питания.
Когда мы приблизились к Иерусалиму и пришли в Виффагию, к горе Елеонской, Иисус послал Фому и Матфея, сказав им:
– Пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко мне.
– Но нам могут надавать тумаков, – возразил Матфей, обладавший большим опытом по этой части. (Действительно, этот эпизод всегда вызывал у меня сомнение, и я удивился, обнаружив его реальным, а не выдуманным зачем-то евангелистами.)
– Если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте, что они надобны Господу, – пожав плечами, сказал Иисус.
– А откуда он наверняка знает, что там будет осел? – спросил Варфоломей у кого-то за моей спиной.
Голос Петра ответил:
– Тоже мне, чудо. В любой деревне так или иначе есть ослы и ослицы. Вон ревет один, отсюда слышно.
Через четверть часа апостолы вернулись невредимые и с ослами. Матфей успел шепнуть мне, что скотину они увели качественно, никто и не заметил. Впрочем, никто и не интересовался подробностями кражи – на ослицу быстренько устелили запасные одежды кого-то из апостолов, на них сел Иисус, и процессия тронулась к своему пункту назначения.
Народ, шедший с нами, действительно верил.
Я – прожженный циник и знаю, что церковь – прежде всего своего рода коммерция. В бога там мало кто верит, потому, собственно, и послали меня сюда – проследить, чтобы все совпадало с канонами, независимо от присутствия или отсутствия небесных сил. Но зрелище людей, срывающих себя одежды и расстилающих их на дороге перед копытами Иисусова осла, забрасывающих пыль свежей зеленью, вызвало у меня умиление и очередную дикую мысль: «А что если Иисус на самом деле Господь?» Чем черт не шутит… Но это было слишком страшно, чтобы рассуждать всерьез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Иаков отполз от меня и вроде как уснул, а я лежал, пялясь в низкое звездное небо, и думал.
Все же им надо было посылать не меня, а кого-нибудь из молодых епископов. По части богословия я не спец, все же служба безопасности… Мало того что нужно выполнять свое непосредственное задание, так еще и с Петром разбираться приходится. Чертов АК! Не сидится им… И что он предпримет дальше? Будет постоянно зудеть в уши апостолам: «Усомнитесь! Усомнитесь!»? Но такого в Библии вроде нет… Или нет в той Библии, к которой я привык, а в иной Библии, вполне возможно, есть?
Или ее вовсе не существует, Библии?
Так можно черт знает до чего додуматься… Спать надо, спать, вот оно что.
И, пробормотав себе под нос по-русски: «Баю-баюш-ки-баю, не ложися на краю», я уснул. И знаете, что мне снилось? Никогда не догадаетесь. Разливное очаковское пиво.
* * *
Я не знаю, о чем болтали Иисус, Петр, Иаков и Иоанн, удалившись на ближнюю гору, но, по Библии, они там беседовали с Моисеем и Илией. Скорее всего, какой-то голопроектор, они бывают очень маленькие… Судя по их восхищенным лицам, сеанс произвел впечатление – даже находящийся у меня на подозрении Петр сиял. Или он все-таки не агент АД?
Поскольку, когда сходили они с горы, Иисус запретил говорить о видении, «доколе сын человеческий не воскреснет из мертвых», не стал никого расспрашивать, хотя Иаков явно проболтался бы.
В Капернауме я ожидал спектакля со статиром. По сюжету долженствовали появиться собиратели дидрахм и попросить монетку, а Иисус, соответственно, послать Петра на берег, чтобы он поймал рыбину, у каковой во рту и обнаружатся деньги. Ничего этого не случилось, и я в очередной раз подивился буйной фантазии Матфея… Да, совсем забыл – он ведь приписал без моего ведома еще один эпизод с рыбами и хлебами, только увеличил на сей раз число накормленных. В повторении это чудо выглядело уже как-то не слишком, но я не стал ничего говорить Матфею, так как, по идее, не мог быть знаком с текстами.
А потом меня постигла жуткая мысль: а что если все уже идет не так, как должно было? И разночтения между знакомым мне евангельским текстом и происходящим здесь и сейчас – уже одно из следствий мелких событий, а то и моего присутствия?
Пожалуй, когда я вернусь – и если вернусь, – нужно будет навестить психотерапевта.
* * *
Не буду утомлять подробностями довольно однообразного путешествия в Иерусалим. Для меня оно оказалось мучительным, потому что я подвернул ногу и хромал, а с желудком снова начались приключения. Нужный для этого запас лекарств я израсходовал и теперь жутко страдал.
К нам прибилось несколько десятков человек, процессия имела живописный вид, и я был уверен, что в Иерусалиме уже давно знают, что Иисус вот-вот появится в городе.
Когда до Иерусалима осталось всего ничего, Иисус отозвал нас в сторонку и сказал:
– Вот, мы восходим в Иерусалим, и сын человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть. И предадут Его язычникам на поругание, и биение, и распятие… И в третий день воскреснет.
– Кто воскреснет? – тупо спросил Варфоломей, с трудом воспринимавший склонность Иисуса говорить о себе в третьем лице.
– Он, Господь, – пояснил я.
Варфоломей поморгал длинными поросячьими ресницами и тяжко вздохнул.
Неожиданно появилась мать Зеведеев – Иакова и Иоанна, которая, как мне показалось, подслушивала. Став между своими отпрысками, она стала кланяться и просить:
– Скажи, чтобы сии два сына мои сели у тебя один по правую сторону, а другой по левую в царстве твоем!
Остальные апостолы возроптали, а Симон Кананит незаметно двинул Иакова локтем в бок. Иисус возмутился.
– Не знаете, чего просите! – воскликнул он. – Можете ли пить чашу, которую я буду пить, или креститься крещением, которым я крещусь?
– Можем, Господи, – закивали братья.
– Можем, можем! – поддержала их старуха.
Иисус, не глядя на нее, сказал:
– Чашу мою будете пить и крещением, которым я крещусь, будете креститься. Но дать сесть у меня по правую сторону и по левую – не от меня зависит, но кому уготовано отцом моим.
– Вот-вот! – зашумели остальные. – Нечего!
– Уберите ее отсюда! – велел Симон Кананит.
Иаков осторожно взял мать за плечо и повел прочь, за ним, виновато озираясь, поспешил Иоанн.
Расслоение среди апостолов давало себя знать. По пути я наблюдал, как Петр оживленно шепчется с Андреем, а Варфоломей и Симон Кананит бранятся с братьями Зеведеями. Этак они скоро подерутся… Интересно, а как они обстряпали вопрос с Андреем, если Петр – агент АК? Братья все-таки… Или их двое? Ранее это мне в голову не приходило. Да и соображать я стал замедленно – то ли от жары, то ли от плохого питания.
Когда мы приблизились к Иерусалиму и пришли в Виффагию, к горе Елеонской, Иисус послал Фому и Матфея, сказав им:
– Пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко мне.
– Но нам могут надавать тумаков, – возразил Матфей, обладавший большим опытом по этой части. (Действительно, этот эпизод всегда вызывал у меня сомнение, и я удивился, обнаружив его реальным, а не выдуманным зачем-то евангелистами.)
– Если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте, что они надобны Господу, – пожав плечами, сказал Иисус.
– А откуда он наверняка знает, что там будет осел? – спросил Варфоломей у кого-то за моей спиной.
Голос Петра ответил:
– Тоже мне, чудо. В любой деревне так или иначе есть ослы и ослицы. Вон ревет один, отсюда слышно.
Через четверть часа апостолы вернулись невредимые и с ослами. Матфей успел шепнуть мне, что скотину они увели качественно, никто и не заметил. Впрочем, никто и не интересовался подробностями кражи – на ослицу быстренько устелили запасные одежды кого-то из апостолов, на них сел Иисус, и процессия тронулась к своему пункту назначения.
Народ, шедший с нами, действительно верил.
Я – прожженный циник и знаю, что церковь – прежде всего своего рода коммерция. В бога там мало кто верит, потому, собственно, и послали меня сюда – проследить, чтобы все совпадало с канонами, независимо от присутствия или отсутствия небесных сил. Но зрелище людей, срывающих себя одежды и расстилающих их на дороге перед копытами Иисусова осла, забрасывающих пыль свежей зеленью, вызвало у меня умиление и очередную дикую мысль: «А что если Иисус на самом деле Господь?» Чем черт не шутит… Но это было слишком страшно, чтобы рассуждать всерьез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9