А теперь — за ножницы.
Шамбон тащит два листа белой бумаги, клей и начинает раскладывать вырезанные слова, сидя на ковре, как мальчишка, сочиняющий головоломку. Затем складывает каждый лист вчетверо.
— Без конверта и без даты, — говорит он. — Но, судя по тексту, буквы старые. Можно ли нас подловить? Согласен. Опасности ни малейшей. Надо выглянуть в коридор. Мы одни. Входим в кабинет Фромана. Я хотел было смять оба письма, но, подумав, решил, что лучше сунуть их в папку, в которой собраны статьи самого Фромана.
— Вы думаете, она найдет их? — спрашивает он.
— Без сомнения.
В следующий понедельник — полнейший провал. Сторонники Фромана потерпели поражение.
— Однако его последняя статья была просто отличной, он сам читал мне черновик.
— Я не в курсе, — говорит Иза.
— Как! Разве вы не читали?
— И я не читал: Нельзя ли посмотреть? — замечаю я.
— Не знаю, куда он ее подевал, — продолжает Шамбон.
— А я знаю, — вставляет Иза. — У него ведь досье на все случаи жизни. Для счетов и накладных. По банковским делам — всего пять или шесть. Не сомневаюсь, что и по выборам тоже. Надо будет всем этим заняться, если у меня хватит мужества.
— Может, хотите, чтобы я поискал? — предлагает Шамбон.
— О, нет, вы не найдете! Лучше уж я сама. Мой бедный друг предпочел бы, конечно, меня.
Глухое рыдание. Сокрушенный взгляд Шамбона. Он встает, чтобы предложить ей руку. Мы пересекаем двор. Момент подходящий. Если этот кретин, Шамбон, подыграет нам, а Иза будет на высоте, мы освободимся от него в любом случае. Иза останавливается напротив кабинета.
— Посмотрим. Личные дела он хранил слева.
Она открывает ящик. Я подаю Шамбону знак, чтобы он приготовился. Иза достает папку, читает этикетку: «ВЫБОРЫ». Подвигает Шамбону, усаживается в кресло.
— Поищите сами. Мне так странно, что я здесь.
Шамбон смотрит на меня растерянно, словно актер на суфлера. Вытаскивает несколько машинописных листков и вдруг вскрикивает:
— Что это такое?
Дрожащей рукой он держит оба письма, и я — то знаю, что он не притворяется. Протягивает их Изе. Та, неподражаемая в роли неутешной вдовы, медленно читает: «Сволочь, кончай грязные делишки. Убирайся». Подносит руку к горлу: «Не может быть!» Будто желая помочь ей, я беру второе письмо и четко произношу слова: «Сволочь, убирайся с дороги, или придется тобой заняться».
Гробовое молчание. Затем Иза испускает мучительный вздох и заламывает руки.
— Так вот оно что: ему давно угрожали, — говорю я. — Вот почему у него так испортился характер. И он устроил вам сцену незадолго до смерти.
— В голове не укладывается, — шепчет Иза. — От меня он ничего не скрывал. Я наступаю на ногу Шамбону, подаю ему знак действовать.
— Милая Иза, — говорит он. — Если у мужчины, которому угрожают, есть гордость, он предпочитает молчать.
Надо признаться, тон верный. Если бы ставка не была столь велика, я бы от души позабавился. Иза с удивлением смотрит на него.
— Вы были в курсе? Шамбон делает вид, что хранит секрет, который ему не терпится выболтать.
— Ну говорите же.
— Зачем? Однажды он сказал мне, что получает письма. А мне звонят.
— Как? Вам угрожали, Марсель?
— И до сих пор угрожают.
— Но почему? Почему?
— Вот именно. Мне это неизвестно. Никаких темных делишек, никаких сплетен никогда не было. Иза встает, делает шаг по направлению к Шамбону.
— Марсель, я ругаю себя… Ваше отношение ко мне казалось неуместным. Я не понимала, что…
Я удаляюсь к двери. Теперь надо предоставить событиям идти своим чередом. На Шамбона можно положиться. Он говорит взволнованно:
— Не исключено, что дни мои сочтены. В любой момент можно получить пулю в лоб. Со смерти дяди не проходило дня, чтобы я не боялся. Он забыл, что я все еще здесь. Берет руку Изы, подносит ее к губам.
— Я не цепляюсь за жизнь, поскольку безразличен вам, — продолжает он.
Иза ловит мой взгляд. Дает понять, что сцена становится ей в тягость. И все же отвечает:
— Нет, Марсель, вы не умрете, вы найдете убежище.
— Это не имеет значения.
— Вы хотите огорчить меня.
— Значит, вы хоть немного дорожите мною?
Он ведь такой, Шамбон, прилипчивый. Занудный. Не отвяжется. Я не выдерживаю, вмешиваюсь:
— Марсель, старина, тебе надо было нас предупредить. И давно тебе угрожают?
— С тех пор, как умер дядя. Грозятся убить. Мне не хотелось бы разделить его участь.
— Конечно, Марсель, конечно. Но сейчас не время.
И вдруг он выкидывает номер, о котором мне не проронил ни звука: достает из кармана футляр, открывает его. Кольцо с крупным бриллиантом. Иза пятится.
— Марсель, вы с ума сошли!
— Нет, — говорит он. — Просто, если со мной что-нибудь случится, я буду счастлив при мысли, что этот сувенир у вас.
Вот ведь как провел меня. Не исключено даже, что он понял, почему я хотел его удалить. Бросает на меня через плечо иронический взгляд. Впрочем, нет. Вряд ли он настолько хитер. Иза в полном замешательстве.
— Очень мило с вашей стороны, — говорит она.
— Примите, — настаивает он. — Это не обручальное кольцо. Я не посмел бы. Это всего лишь маленький подарок на память обо мне. На лице его появляется жалкая улыбка обреченного.
— Поживем — увидим. Во всяком случае, я не собираюсь уезжать. Ничего не бойтесь, Иза. Он решительно сует ей в руку футляр и подвигает к себе телефон.
— Что вы собираетесь делать? — спрашивает она.
— Звонить в полицию, черт возьми. Если бы мой дядя предупредил полицию, он, конечно, не умер бы. Я хочу жить ради вас, Иза, или, по крайней мере, попытаться. Алло… Марсель де Шамбон. Мне хотелось бы поговорить с комиссаром Дре… Алло? Ах, занят… Не откажите в любезности передать ему, что я хотел бы увидеться с ним как можно скорее — в деле Фромана появился новый факт… Как? Да, мы его ждем. Благодарю вас.
Все произошло так быстро, что я не успел вмешаться. Тем не менее не теряю самообладания. По-прежнему контролирую положение.
— Дре сейчас приедет, — говорит Шамбон. — Я попрошу его защиты.
— Вашей матери известно… что это за телефонные звонки? — спрашивает Иза.
— О, нет! Дядя даже рта не открывал по поводу этих писем. Не буду же я первый поднимать шум.
— А почему вы до сих пор не поставили комиссариат в известность? Он колеблется. Я спешу подсказать ему:
— У Марселя не было доказательств. Он пускается в разглагольствования.
— Верно. Ведь писем в качестве улик нет. Телефонные звонки следов не оставляют. Комиссар мог не принять мои слова всерьез.
— И все же, — замечает Иза, — нам было бы спокойнее, если бы вы на время уехали. Из-за выборов страсти разгорелись, но все утрясется.
— Не уверен, — возражает он. — И потом почему я должен бежать?.. Послушайте меня, Иза.
Он увлекает ее в коридор и что-то шепчет на ухо. Теперь уж мне нечего миндальничать… Не исключено, что я оставил бы ему шанс на спасение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Шамбон тащит два листа белой бумаги, клей и начинает раскладывать вырезанные слова, сидя на ковре, как мальчишка, сочиняющий головоломку. Затем складывает каждый лист вчетверо.
— Без конверта и без даты, — говорит он. — Но, судя по тексту, буквы старые. Можно ли нас подловить? Согласен. Опасности ни малейшей. Надо выглянуть в коридор. Мы одни. Входим в кабинет Фромана. Я хотел было смять оба письма, но, подумав, решил, что лучше сунуть их в папку, в которой собраны статьи самого Фромана.
— Вы думаете, она найдет их? — спрашивает он.
— Без сомнения.
В следующий понедельник — полнейший провал. Сторонники Фромана потерпели поражение.
— Однако его последняя статья была просто отличной, он сам читал мне черновик.
— Я не в курсе, — говорит Иза.
— Как! Разве вы не читали?
— И я не читал: Нельзя ли посмотреть? — замечаю я.
— Не знаю, куда он ее подевал, — продолжает Шамбон.
— А я знаю, — вставляет Иза. — У него ведь досье на все случаи жизни. Для счетов и накладных. По банковским делам — всего пять или шесть. Не сомневаюсь, что и по выборам тоже. Надо будет всем этим заняться, если у меня хватит мужества.
— Может, хотите, чтобы я поискал? — предлагает Шамбон.
— О, нет, вы не найдете! Лучше уж я сама. Мой бедный друг предпочел бы, конечно, меня.
Глухое рыдание. Сокрушенный взгляд Шамбона. Он встает, чтобы предложить ей руку. Мы пересекаем двор. Момент подходящий. Если этот кретин, Шамбон, подыграет нам, а Иза будет на высоте, мы освободимся от него в любом случае. Иза останавливается напротив кабинета.
— Посмотрим. Личные дела он хранил слева.
Она открывает ящик. Я подаю Шамбону знак, чтобы он приготовился. Иза достает папку, читает этикетку: «ВЫБОРЫ». Подвигает Шамбону, усаживается в кресло.
— Поищите сами. Мне так странно, что я здесь.
Шамбон смотрит на меня растерянно, словно актер на суфлера. Вытаскивает несколько машинописных листков и вдруг вскрикивает:
— Что это такое?
Дрожащей рукой он держит оба письма, и я — то знаю, что он не притворяется. Протягивает их Изе. Та, неподражаемая в роли неутешной вдовы, медленно читает: «Сволочь, кончай грязные делишки. Убирайся». Подносит руку к горлу: «Не может быть!» Будто желая помочь ей, я беру второе письмо и четко произношу слова: «Сволочь, убирайся с дороги, или придется тобой заняться».
Гробовое молчание. Затем Иза испускает мучительный вздох и заламывает руки.
— Так вот оно что: ему давно угрожали, — говорю я. — Вот почему у него так испортился характер. И он устроил вам сцену незадолго до смерти.
— В голове не укладывается, — шепчет Иза. — От меня он ничего не скрывал. Я наступаю на ногу Шамбону, подаю ему знак действовать.
— Милая Иза, — говорит он. — Если у мужчины, которому угрожают, есть гордость, он предпочитает молчать.
Надо признаться, тон верный. Если бы ставка не была столь велика, я бы от души позабавился. Иза с удивлением смотрит на него.
— Вы были в курсе? Шамбон делает вид, что хранит секрет, который ему не терпится выболтать.
— Ну говорите же.
— Зачем? Однажды он сказал мне, что получает письма. А мне звонят.
— Как? Вам угрожали, Марсель?
— И до сих пор угрожают.
— Но почему? Почему?
— Вот именно. Мне это неизвестно. Никаких темных делишек, никаких сплетен никогда не было. Иза встает, делает шаг по направлению к Шамбону.
— Марсель, я ругаю себя… Ваше отношение ко мне казалось неуместным. Я не понимала, что…
Я удаляюсь к двери. Теперь надо предоставить событиям идти своим чередом. На Шамбона можно положиться. Он говорит взволнованно:
— Не исключено, что дни мои сочтены. В любой момент можно получить пулю в лоб. Со смерти дяди не проходило дня, чтобы я не боялся. Он забыл, что я все еще здесь. Берет руку Изы, подносит ее к губам.
— Я не цепляюсь за жизнь, поскольку безразличен вам, — продолжает он.
Иза ловит мой взгляд. Дает понять, что сцена становится ей в тягость. И все же отвечает:
— Нет, Марсель, вы не умрете, вы найдете убежище.
— Это не имеет значения.
— Вы хотите огорчить меня.
— Значит, вы хоть немного дорожите мною?
Он ведь такой, Шамбон, прилипчивый. Занудный. Не отвяжется. Я не выдерживаю, вмешиваюсь:
— Марсель, старина, тебе надо было нас предупредить. И давно тебе угрожают?
— С тех пор, как умер дядя. Грозятся убить. Мне не хотелось бы разделить его участь.
— Конечно, Марсель, конечно. Но сейчас не время.
И вдруг он выкидывает номер, о котором мне не проронил ни звука: достает из кармана футляр, открывает его. Кольцо с крупным бриллиантом. Иза пятится.
— Марсель, вы с ума сошли!
— Нет, — говорит он. — Просто, если со мной что-нибудь случится, я буду счастлив при мысли, что этот сувенир у вас.
Вот ведь как провел меня. Не исключено даже, что он понял, почему я хотел его удалить. Бросает на меня через плечо иронический взгляд. Впрочем, нет. Вряд ли он настолько хитер. Иза в полном замешательстве.
— Очень мило с вашей стороны, — говорит она.
— Примите, — настаивает он. — Это не обручальное кольцо. Я не посмел бы. Это всего лишь маленький подарок на память обо мне. На лице его появляется жалкая улыбка обреченного.
— Поживем — увидим. Во всяком случае, я не собираюсь уезжать. Ничего не бойтесь, Иза. Он решительно сует ей в руку футляр и подвигает к себе телефон.
— Что вы собираетесь делать? — спрашивает она.
— Звонить в полицию, черт возьми. Если бы мой дядя предупредил полицию, он, конечно, не умер бы. Я хочу жить ради вас, Иза, или, по крайней мере, попытаться. Алло… Марсель де Шамбон. Мне хотелось бы поговорить с комиссаром Дре… Алло? Ах, занят… Не откажите в любезности передать ему, что я хотел бы увидеться с ним как можно скорее — в деле Фромана появился новый факт… Как? Да, мы его ждем. Благодарю вас.
Все произошло так быстро, что я не успел вмешаться. Тем не менее не теряю самообладания. По-прежнему контролирую положение.
— Дре сейчас приедет, — говорит Шамбон. — Я попрошу его защиты.
— Вашей матери известно… что это за телефонные звонки? — спрашивает Иза.
— О, нет! Дядя даже рта не открывал по поводу этих писем. Не буду же я первый поднимать шум.
— А почему вы до сих пор не поставили комиссариат в известность? Он колеблется. Я спешу подсказать ему:
— У Марселя не было доказательств. Он пускается в разглагольствования.
— Верно. Ведь писем в качестве улик нет. Телефонные звонки следов не оставляют. Комиссар мог не принять мои слова всерьез.
— И все же, — замечает Иза, — нам было бы спокойнее, если бы вы на время уехали. Из-за выборов страсти разгорелись, но все утрясется.
— Не уверен, — возражает он. — И потом почему я должен бежать?.. Послушайте меня, Иза.
Он увлекает ее в коридор и что-то шепчет на ухо. Теперь уж мне нечего миндальничать… Не исключено, что я оставил бы ему шанс на спасение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35