И опять сокрушался Циркуль:
– Рисунок-то хорош. Все точно, по теории. И масштабы шире, чем прежние. Только не хватает в нем какой-то детали. Ты еще постарайся, брат Карандаш, а?
Копилка
– Учитесь жить! – наставляла глиняная Копилка своих соседей по квартире. – Вот я, например: занимаю видное положение, ничего не делаю, а деньги – так и сыплются.
Но сколько бы денег ни бросали в Копилку, ей все казалось мало.
– Еще бы пятачок! – вызвякивала она. – Еще бы гривенник!
Однажды, когда Копилка была уже полна, в нее попытались засунуть еще одну монету. Монета не лезла, и Копилка очень волновалась, что эти деньги достанутся не ей. Но хозяин рассудил иначе: он взял молоток и…
В один миг лишилась Копилка и денег и видного положения: от нее остались одни черепки.
Крапива
Ах, как возмущалась Крапива, когда мальчишки рвали цветы! И не из-за цветов, нет, – просто Крапиве было досадно, что ее никто не пытался сорвать… А между тем Крапива ничего бы не имела против этого.
Но однажды и ей улыбнулось счастье. Поймав за шиворот вора, Садовник – понятно, взрослый, умный мужчина – потянулся не за каким-то цветком, а за ней, Крапивой. И с каким насладжением стегала Крапива зазевавшегося любителя цветов! Она понимала, что хорошие вкусы надо воспитывать с детства.
Печная труба
С точки зрения Печной Трубы, у всех ее кухонных домочадцев довольно-таки нелепые заботы. Кран с утра до вечера наполняет водой одни и те же ведра, Газовая Плита подогревает одни и те же кастрюли, чайники и сковородки, Топор, кроме дров, ничего не хочет рубить.
И только Печная Труба стоит выше этих узких кухонных интересов: она снабжает дымом всю вселенную.
Ртуть
Услышала Ртуть, как люди железо плавят, и теперь к ней прикоснуться нельзя: убегает, не дается. Все боится, как бы и ее не взяли в переплавку.
Даже на работе, в термометре, не может Ртуть избавиться от страха. Едва лишь почувствует тепло – как припустит по столбику! А потом спохватится, остановится и показывает как ни в чем не бывало: «Температура нормальная – тридцать шесть и шесть».
Страх гонит ее дальше, да самолюбие не пускает. Вот так и стоит Ртуть на одной точке, не зная, как быть, и только после хорошей встряски окончательно приходит в себя.
Колода
Нет, не может понять Скрипку Колода.
– Если б у меня был такой мягкий, такой красивый Футляр, я бы его ни на какие смычки не променяла. И что в этом Смычке Скрипка находит? Только и знает, что пилит ее, а она еще радуется, веселится! Если бы меня так пилили…
Пожалуй, в этом Колода права: если бы пилили ее, все выглядело бы совсем иначе.
Пест в отставке
Старый, разбитый Пест, непригодный к дальнейшей работе в ступке, остался на кухне в качестве разнорабочего: забивает гвозди, взвешивает продукты, выполняет различные мелкие поручения. Он значительно подобрел и даже подружился с Рафинадом, к которому прежде был беспощаден.
– Я понимаю, как вам приходилось несладко, – говорит он кусочкам сахара. – Жизнь меня многому научила.
Но если бы жизнь, о которой говорит Пест, дала ему возможность вернуться в ступку…
Впрочем, пусть об этом беспокоится Сахар.
Резиновый шар
Резиновый Шар, надутый больше других, оторвался от своего шпагата и – полетел.
«В конце концов, – рассуждал он, – Земля – такой же шар, как и я. С какой же стати я должен за нее держаться?»
Чем выше поднимаешься, тем меньшими кажутся тебе те, кто остался внизу. В соответствии с этим законом природы Резиновый Шар очень скоро почувствовал себя крупной величиной.
«Кажется, я уже вращаюсь вокруг Земли, – думал он. – Наподобие ее спутника. Но это для меня не обязательно. Я могу выйти на орбиту Солнца, а то и вовсе перебраться в другую галактику. Ведь я – свободная планета!»
Эта мысль так понравилась Резиновому Шару, что он прямо засиял. И тут же спохватился:
– Побольше солидности! – предупредил он себя. – Не нужно забывать, что я – небесное тело, за мной наблюдают самые мощные телескопы!
Но сохранить солидность Резиновому Шару так и не удалось: он вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. В межпланетных путешествиях это – естественное явление, но Резиновый Шар не был к нему приготовлен, а потому сразу сник, сморщился и затосковал по земле.
«Где-то мой шпагат! – думал он. – Я был так к нему привязан!»
С этой мыслью Резиновый Шар испустил дух.
Гром и молния
Грому – что, Гром не боится Молнии. Правда, с глазу на глаз переговорить с ней у него все как-то не получается. Больно уж горяча эта Молния: как вспыхнет!
В это время Гром и носа на свет белый не показывает. Ни видать его, ни слыхать. Но зато как заметит, что Молнии нет на горизонте, – тут уж его не удержишь.
. – До каких пор, – гремит, – терпеть все это?! Да я за такое дело!…
Так разойдется, так разбушуется – только послушайте его! Уж он не смолчит, уж он выложит все, так и знайте!
…Жаль, что Молния слышать его не может.
Пугало
Обрадованное своим назначением на огород, Пугало созывает гостей на новоселье. Оно усердно машет пролетающим птицам, приглашая их опуститься и попировать в свое удовольствие. Но птицы шарахаются в сторону и спешат улететь подальше.
А Пугало все стоит и машет, и зовет… Ему очень обидно, что никто не хочет разделить его радость.
Лесные припевки
Барабанная Палочка не захотела делить славу со своими коллегами и сбежала в лес, чтобы организовать там оркестр под собственным управлением.
Но в лесу не оказалось настоящих музыкантов. Удручающую бездарность и безвкусицу проявляли соловьи и другие пичуги – все, за исключением Дятла, очень душевно и талантливо исполнявшего лесные припевки на своем народном инструменте.
Вечность
Когда Гранитной Глыбе исполнилось два миллиона лет, рядом с ней – возможно, для того, чтобы ее поздравить, – появился только что родившийся Одуванчик.
– Скажите, – спросил Одуванчик, – вы никогда не думали о вечности?
Гранитная Глыба даже не пошевелилась.
– Нет, – сказала она спокойно. – Жизнь так коротка, что не стоит тратить время на размышления.
– Не так уж коротка, – возразил Одуванчик. – Можно все успеть при желании.
– Зачем? – удивилась Глыба. – От этих размышлений одни расстройства. Еще заболеешь на нервной почве.
– Не сваливайте на почву! – рассердился Одуванчик. – Почва у нас хорошая – чистый чернозем…
Он до того вышел из себя, что пух его полетел по ветру.
Тоненький стебелек упрямо качался на ветру, но уже не мог привести ни одного убедительного аргумента.
– Вот тебе и вечность. Утешение для дураков. Нет уж, лучше совсем не думать, – сказала Глыба и задумалась.
На каменном лбу, который не могли избороздить тысячелетия, пролегла первая трещина…
Яблоко
Яблоко пряталось среди листьев, пока его друзей срывали с дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24