Её сердце, боящееся счастья, чувствовало недобрые предзнаменования. Когда она встречалась с Юити, она молила, чтобы его глаза отражали отвращение, ненависть или превосходство, но вместо этого она с унынием опускала взгляд, увидев в этих глазах безоблачную ясность.
Пыльный ветер обрушился на странный маленький садик, состоящий лишь из камней, сосен и цикад, и на дребезжащую стеклянную дверь. Госпожа Кабураги пристально смотрела через вибрирующее стекло, её глаза лихорадочно блестели.
– Небо желтое, верно? – спросил Юити.
– Не выношу ветра ранней весной, – ответила она чуть повышенным тоном. – Ничего не видно.
Служанка принесла десерт, который госпожа Кабураги приготовила для Юити. Её немного отвлекло; как Юити по-детски поедал горячий сливовый пудинг. Беспечность молодой пташки, которая ест корм с её руки! Радостная боль оттого, что твердый птичий клювик долбит её ладонь! Как хорошо было бы, если бы он так поедал плоть её бедер!
– Вкусно, – сказал Юити.
Он знал, что открытое простодушие способствовало его очарованию. Чтобы снискать у неё расположение, он взял обе её руки и стал их целовать – поступок, который можно было истолковать лишь как выражение благодарности за десерт.
Госпожа Кабураги сощурилась, она сделала ужасную гримасу, её тело на мгновение застыло и задрожало. Она сказала:
– Нет. Нет. Мне больно. Нет.
Если бы госпожа Кабураги за десять лет до этого увидела игру, в которую сейчас играла, наверняка она рассмеялась бы своим привычным сухим пронзительным смехом. Она и вообразить не могла, что только один поцелуй может дать столько пищи для эмоций, может быть наполнен такой смертельной отравой, что она почти инстинктивно будет желать избежать его. Хуже того, этот холодный юноша смотрел на нее, будто наблюдал через стеклянный барьер нелепое мученическое выражение лица женщины, тонущей в аквариуме.
Однако Юити не проявлял недовольства при виде такого явного доказательства своей власти. Скорее он питал зависть к опьяняющему страху, который испытывала эта женщина. Этот Нарцисс был несчастен оттого, что госпожа Кабураги, в отличие от её умного мужа, не позволяла ему опьяняться собственной красотой.
«Почему, – нервничал Юити, – почему она не позволяет мне зайти так далеко, как мне того хотелось бы? Неужели она собирается оставить меня в этом пресыщенном одиночестве навсегда?»
Госпожа Кабураги пересела на дальний стул и закрыла глаза. От непрерывного дребезжания стеклянной двери кожа на её висках, казалось, совсем сморщилась. Юити почувствовал, что она вдруг постарела сразу на несколько лет.
В таком состоянии госпожа Кабураги не знала, как она сможет выдержать эту краткую часовую встречу. Что-то должно произойти – сильное землетрясение, взрыв или катастрофа. Она бы с радостью восприняла превращение собственного тела в камень под медленной, неотвратимой пыткой.
Неожиданно Юити наклонил голову набок, прислушиваясь к доносившемуся издалека звуку.
– Что случилось? – спросила госпожа Кабураги.
Юити не ответил.
– К чему ты прислушиваешься?
– Подождите минутку, мне просто показалось, будто я что-то слышу.
– Ты невыносим! Ты просто делаешь это от скуки.
– Вот, я опять слышу. Это сирена пожарной машины. Сегодня хорошо горит.
– Ты прав, звук такой, будто они едут вниз по дороге мимо калитки.
– Интересно, где это?
Оба посмотрели на небо. Они могли видеть лишь второй этаж главного дома, который теперь стал гостиницей, возвышающегося по другую сторону живой изгороди маленького садика.
Сирена приближалась с каким-то шумом. На ветру звук набатного колокола, в который яростно били, усилился, а затем внезапно удалился. И опять было слышно только дребезжание стеклянной двери.
Госпожа Кабураги встала, чтобы переодеться. Юити от нечего делать подошел к печке, которая едва теплилась, и помешал угли кочергой. Раздался звук, словно перемешивали кости. Уголь почти весь догорел.
Юити открыл дверь и подставил лицо ветру.
«Боже, как хорошо, – подумал он. – Этот ветер не даст тебе времени на размышления».
Появилась госпожа Кабураги, она сняла слаксы и надела юбку. В тускло освещенной прихожей видны были только её свеженакрашениые губы. Она увидела Юити, подставившего голову ветру, но ничего не сказала. Её прихорашивание в последнюю минуту перед выходом, то, как она держала пальто в одной руке и как просто махнула на прощание другой, производили впечатление, будто они прожили вместе целый год.
Он дошел с ней до ворот. Еще одна небольшая садовая калитка была впереди тропинки, ведущей от входа на улицу. По обе стороны стояла живая изгородь высотой с человеческий рост. Кусты были покрыты пылью. Их зелень больше не была яркой.
По другую сторону садовой калитки стук высоких каблучков госпожи Кабураги замер. Юити, обутый в гэта, последовал за ней, но остановился у закрытой калитки. Думая, что госпожа Кабураги заигрывает с ним и придерживает калитку, он поднажал. Госпожа Кабураги решительно прижалась грудью к плетеной бамбуковой калитке и не давала её открыть. В её усилиях чувствовалась враждебная горячность. Юноша отступил.
– Что случилось? – спросил он.
– Все в порядке. Ты меня достаточно проводил. Если ты пойдешь со мной дальше, я никогда не уйду.
Госпожа Кабураги шла параллельно живой изгороди и остановилась по другую сторону. Изгородь скрывала нижнюю часть её тела. Её волосы – она не надела шляпки, – развевающиеся на ветру, цеплялись к краям листьев ровно подстриженных кустов. Она носила дорогие часики, которые были похожи на маленькую золотую змейку, обвившуюся вокруг запястья.
Юити стоял перед госпожой Кабураги, которую от него отделяла изгородь. Он был выше её. Положив руки поверх изгороди, он склонил лицо и посмотрел на госпожу Кабураги. Были видны только его глаза. Ветер снова побежал по пыльной тропинке, разметав волосы госпожи Кабураги вокруг лица. Юити нагнул голову, чтобы защитить от пыли глаза.
«Вот так всегда, – подумала госпожа Кабураги. – Даже в эти краткие мгновения, когда наши взгляды встречаются, что-то встает между нами». Ветер ослабел. Двое искали взгляда друг друга. Госпожа Кабураги больше не знала, какое чувство она хотела бы прочесть в глазах Юити. «Я люблю то, что ни в малейшей степени не понимаю, что-то темное, – думала она, – чистую, прозрачную темноту». Что же касается Юити, ему было неловко думать, что всё, чего он не может понять держится на хрупких эмоциональных проявлениях таких моментов, что другие люди не перестают искать в нём то, что выше его разумения. Эта мысль снова и снова возвращалась к нему, будто он думал о ком-то постороннем.
В конце концов госпожа Кабураги рассмеялась. Это был притворный смех, смех расставания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Пыльный ветер обрушился на странный маленький садик, состоящий лишь из камней, сосен и цикад, и на дребезжащую стеклянную дверь. Госпожа Кабураги пристально смотрела через вибрирующее стекло, её глаза лихорадочно блестели.
– Небо желтое, верно? – спросил Юити.
– Не выношу ветра ранней весной, – ответила она чуть повышенным тоном. – Ничего не видно.
Служанка принесла десерт, который госпожа Кабураги приготовила для Юити. Её немного отвлекло; как Юити по-детски поедал горячий сливовый пудинг. Беспечность молодой пташки, которая ест корм с её руки! Радостная боль оттого, что твердый птичий клювик долбит её ладонь! Как хорошо было бы, если бы он так поедал плоть её бедер!
– Вкусно, – сказал Юити.
Он знал, что открытое простодушие способствовало его очарованию. Чтобы снискать у неё расположение, он взял обе её руки и стал их целовать – поступок, который можно было истолковать лишь как выражение благодарности за десерт.
Госпожа Кабураги сощурилась, она сделала ужасную гримасу, её тело на мгновение застыло и задрожало. Она сказала:
– Нет. Нет. Мне больно. Нет.
Если бы госпожа Кабураги за десять лет до этого увидела игру, в которую сейчас играла, наверняка она рассмеялась бы своим привычным сухим пронзительным смехом. Она и вообразить не могла, что только один поцелуй может дать столько пищи для эмоций, может быть наполнен такой смертельной отравой, что она почти инстинктивно будет желать избежать его. Хуже того, этот холодный юноша смотрел на нее, будто наблюдал через стеклянный барьер нелепое мученическое выражение лица женщины, тонущей в аквариуме.
Однако Юити не проявлял недовольства при виде такого явного доказательства своей власти. Скорее он питал зависть к опьяняющему страху, который испытывала эта женщина. Этот Нарцисс был несчастен оттого, что госпожа Кабураги, в отличие от её умного мужа, не позволяла ему опьяняться собственной красотой.
«Почему, – нервничал Юити, – почему она не позволяет мне зайти так далеко, как мне того хотелось бы? Неужели она собирается оставить меня в этом пресыщенном одиночестве навсегда?»
Госпожа Кабураги пересела на дальний стул и закрыла глаза. От непрерывного дребезжания стеклянной двери кожа на её висках, казалось, совсем сморщилась. Юити почувствовал, что она вдруг постарела сразу на несколько лет.
В таком состоянии госпожа Кабураги не знала, как она сможет выдержать эту краткую часовую встречу. Что-то должно произойти – сильное землетрясение, взрыв или катастрофа. Она бы с радостью восприняла превращение собственного тела в камень под медленной, неотвратимой пыткой.
Неожиданно Юити наклонил голову набок, прислушиваясь к доносившемуся издалека звуку.
– Что случилось? – спросила госпожа Кабураги.
Юити не ответил.
– К чему ты прислушиваешься?
– Подождите минутку, мне просто показалось, будто я что-то слышу.
– Ты невыносим! Ты просто делаешь это от скуки.
– Вот, я опять слышу. Это сирена пожарной машины. Сегодня хорошо горит.
– Ты прав, звук такой, будто они едут вниз по дороге мимо калитки.
– Интересно, где это?
Оба посмотрели на небо. Они могли видеть лишь второй этаж главного дома, который теперь стал гостиницей, возвышающегося по другую сторону живой изгороди маленького садика.
Сирена приближалась с каким-то шумом. На ветру звук набатного колокола, в который яростно били, усилился, а затем внезапно удалился. И опять было слышно только дребезжание стеклянной двери.
Госпожа Кабураги встала, чтобы переодеться. Юити от нечего делать подошел к печке, которая едва теплилась, и помешал угли кочергой. Раздался звук, словно перемешивали кости. Уголь почти весь догорел.
Юити открыл дверь и подставил лицо ветру.
«Боже, как хорошо, – подумал он. – Этот ветер не даст тебе времени на размышления».
Появилась госпожа Кабураги, она сняла слаксы и надела юбку. В тускло освещенной прихожей видны были только её свеженакрашениые губы. Она увидела Юити, подставившего голову ветру, но ничего не сказала. Её прихорашивание в последнюю минуту перед выходом, то, как она держала пальто в одной руке и как просто махнула на прощание другой, производили впечатление, будто они прожили вместе целый год.
Он дошел с ней до ворот. Еще одна небольшая садовая калитка была впереди тропинки, ведущей от входа на улицу. По обе стороны стояла живая изгородь высотой с человеческий рост. Кусты были покрыты пылью. Их зелень больше не была яркой.
По другую сторону садовой калитки стук высоких каблучков госпожи Кабураги замер. Юити, обутый в гэта, последовал за ней, но остановился у закрытой калитки. Думая, что госпожа Кабураги заигрывает с ним и придерживает калитку, он поднажал. Госпожа Кабураги решительно прижалась грудью к плетеной бамбуковой калитке и не давала её открыть. В её усилиях чувствовалась враждебная горячность. Юноша отступил.
– Что случилось? – спросил он.
– Все в порядке. Ты меня достаточно проводил. Если ты пойдешь со мной дальше, я никогда не уйду.
Госпожа Кабураги шла параллельно живой изгороди и остановилась по другую сторону. Изгородь скрывала нижнюю часть её тела. Её волосы – она не надела шляпки, – развевающиеся на ветру, цеплялись к краям листьев ровно подстриженных кустов. Она носила дорогие часики, которые были похожи на маленькую золотую змейку, обвившуюся вокруг запястья.
Юити стоял перед госпожой Кабураги, которую от него отделяла изгородь. Он был выше её. Положив руки поверх изгороди, он склонил лицо и посмотрел на госпожу Кабураги. Были видны только его глаза. Ветер снова побежал по пыльной тропинке, разметав волосы госпожи Кабураги вокруг лица. Юити нагнул голову, чтобы защитить от пыли глаза.
«Вот так всегда, – подумала госпожа Кабураги. – Даже в эти краткие мгновения, когда наши взгляды встречаются, что-то встает между нами». Ветер ослабел. Двое искали взгляда друг друга. Госпожа Кабураги больше не знала, какое чувство она хотела бы прочесть в глазах Юити. «Я люблю то, что ни в малейшей степени не понимаю, что-то темное, – думала она, – чистую, прозрачную темноту». Что же касается Юити, ему было неловко думать, что всё, чего он не может понять держится на хрупких эмоциональных проявлениях таких моментов, что другие люди не перестают искать в нём то, что выше его разумения. Эта мысль снова и снова возвращалась к нему, будто он думал о ком-то постороннем.
В конце концов госпожа Кабураги рассмеялась. Это был притворный смех, смех расставания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124