Замойски ощутил что-то, укрывшиеся от слуха Малютки и Пенелопы…
Вернувшись к столу, Замойски с Пенелопой дождались прихода тех, кого только что подслушивали.
Малютка Пен, хватив стаканчик, обратился к Джону:
– Вижу, ты нашел общий язык с Пенелопой. Рекс не в обиде. Не хотите посетить «круг удовольствий»? Думаю, что Пенелопа согласится вас туда сопроводить.
– Что это такое? – спросил Замойски.
– Это то, что обошлось мне в сотню тысяч кредов. Такими сенсорусилителями не похвастаются даже большие арены города. Ну как?
– Согласен.
Комната была небольшой – пятнадцать квадратных метров. В ней не было ничего, кроме похожего на глыбу льда, обернутого несколькими кольцами волнового наведения ТТ-300. Действительно, эта аппаратура стоила сотни тысяч кредов. Она усиливала чувства, доводила их до предела. Воздействовала на центры удовольствия. Вещь безвредная при кратковременном использовании. Но начав этим увлекаться, многие становятся зависимыми. Иссыхают от голода, раз за разом возбуждая себя снова и снова. От таких штучек ежегодно гибнет несколько тысяч человек только в Нью-Тауне.
– Давай, красавчик, – прошептала Пенелопа, освобождаясь от одежды и присаживаясь на ложе. – Не надо, я сама.
Она медленно сама раздела Джона. Избавление от каждого предмета туалета она сопровождала работой языком, А пользовалась она им не только для того, чтобы сплетничать. Замойски показалось, что сенсорусилители уже включены – настолько резкое блаженство пронзало его. Пенелопа обнажила его окончательно и стала покрывать поцелуями с ног до головы. А он действительно ощущал, как в нем просыпается зверь, когда целовал ее тело, ласкал губами ее наполненные безумной жизненной силой соски, опускался губами все ниже и ниже. Он вошел в нее, освободился от переполняющей страсти всего на миг и воспрял снова. Это было изумительно. Она действительно была кошкой и билась в диком приступе экстаза.
Сенсорусилительное оборудование все не включалось. Когда оно загудело, последнее, что понял Замойски – сотня тысяч кредов потрачены Малюткой Пеном не зря.
Пенелопа стала для Замойски целой Вселенной. Это была Вселенная Наслаждения. В его действиях разум не участвовал. Какой-то счетовод в глубине сознания отсчитывал, сколько раз Замойски достигал пика наслаждения. Сколько раз достигала его и Пенелопа. Они сливались, будто заглатывали друг друга, превращались в огненный вихрь, потом в черные дыры, разлетались в разные концы мира, чтобы опять сойтись снова во всепожирающем пламене страсти. Возможно, их страсть и была тем самым Большим Взрывом, родившим Вселенную.
Сколько это продолжалось? Трудно сказать. В мире сенсорусиления время течет иначе. Человек выпадает из времени.
Голова была пустая. Сознание витало в невесомости. Потом Замойски стал приходить в себя, По всем правилам он должен был бы проваляться еще с час.
Но несмотря на полное подчинение страсти, в самой глубине его существа жила какая-то частичка, готовая вспыхнуть, преобразиться в сокрушительное действие, если возникнет опасность. Только четвертый посвященный в гимнастике скрытых энергий «Тучэй» способен на такое. Но никто из присутствующих не мог представить себе, что человек, лежащий на ложе, достиг четвертого уровня посвящения в этой гимнастике. Такими успехами могут похвастаться меньше тридцати человек во всей Вселенной.
Пенелопы рядом не было. Замойски ощущал дисгармонию в окружающим мире. Ощущал притаившуюся смерть. Он знал, что должен встать. Резкое усилие. Будто холодная волна прокатилась по телу, смывая последствия воздействия сенсорусилителей.
Замойски вышелв коридор. Он знал, что основное творится в тесном помещении, со стилизованно грубыми, мшистыми, влажными камнями, со средневековой тяжелой мебелью.
Замойски успокоился. Он теперь представлял ситуацию. И знал, что делать. И еще знал, что эти люди ошиблись по крупному.
Он нацепил на лицо наивную улыбку и шагнул в комнату.
Увидел то, что ожидал.
Рекс с виброудавкой склонился над телом Пена. Двое бандитов держали Пенелопу, руки которой были сцеплены эластонитями.
– Проснулся, – с некоторым удивлением произнес Рекс, бросая взгляд на Замойски. – А, уже все равно.
И Замойски наконец понял, что было в голосе Рекса, когда он разговаривал с Малюткой. В его голосе было обещание смерти…
***
Лишь к концу рабочего дня главный госпитальер Никита Федорович Сомов позволил себе немного расслабиться. Сколько же сил ему стоили последние годы. С какими невероятными трудностями удалось ему убедить местное правительство в необходимости открытия на планете госпиталя.
Человеческое общество на Ботсване постепенно деградировало, и это трудно было не заметить постороннему наблюдателю. С того памятного для всего человечества галактического года, когда началось переселение народов с Земли на другие планеты, прошло более двух столетий. Человечество четко разделилось на несколько частей. Так называемые «Планеты первой линии» – Московия, Аризона, Швиц, Коричневые миры и некоторые другие – далеко ушли по пути прогресса, создали высокотехнологические общества с высоким уровнем жизни. Планеты второй линии, типа Ботсваны – там в лучшем случае обитатели топтались на месте, но, бывало, и постепенно утрачивали свои передовые позиции в области науки и техники, отступали шаг за шагом, с трудом порой удерживаясь на грани, за которой обвальный необратимый регресс. Им не под силу было удерживать высокотехнологические позиции. Навсегда, казалось, канувшие в Лету экономические, экологические проблемы давали знать о себе. Воскресали старые и забытые болезни, некоторые претерпели существенные изменения, приобретали более опасные формы. Появлялись и инопланетные бактерии, порой весьма жуткие.
Негритянское население, составлявшее основное большинство человеческой колонии на Ботсване, постепенно вымирало. Потому-то и добивался Сомов создания этого передвижного госпиталя-автомата, а в дальнейшем разворачивания здесь и в других подобных мирах сети подобных медучреждений, в которых место среднего и младшего медперсонала занимали расторопные и все умеющие биороботы. В таких госпиталях могло работать сравнительно небольшое количество врачей. Пока же их места занимали юные практиканты из космоакадемии, которых Сомов выбрал сам.
Больше всего опытному госпитальеру нравились Инга Борисова, изучавшая акушерство и гинекологию, и Виталий Стасенко, стажировавшийся по хирургии и регенерации утраченных человеческих органов. Да и остальные слыли на факультете любимчиками преподавателя Сомова. Все, кроме Иллариона Бугрова, с которым Сомов постоянно ругался и спорил. При этом какое-то внутреннее чутье, собственная интуиция подсказывало ему, что из Иллариона может получиться в будущем классный специалист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Вернувшись к столу, Замойски с Пенелопой дождались прихода тех, кого только что подслушивали.
Малютка Пен, хватив стаканчик, обратился к Джону:
– Вижу, ты нашел общий язык с Пенелопой. Рекс не в обиде. Не хотите посетить «круг удовольствий»? Думаю, что Пенелопа согласится вас туда сопроводить.
– Что это такое? – спросил Замойски.
– Это то, что обошлось мне в сотню тысяч кредов. Такими сенсорусилителями не похвастаются даже большие арены города. Ну как?
– Согласен.
Комната была небольшой – пятнадцать квадратных метров. В ней не было ничего, кроме похожего на глыбу льда, обернутого несколькими кольцами волнового наведения ТТ-300. Действительно, эта аппаратура стоила сотни тысяч кредов. Она усиливала чувства, доводила их до предела. Воздействовала на центры удовольствия. Вещь безвредная при кратковременном использовании. Но начав этим увлекаться, многие становятся зависимыми. Иссыхают от голода, раз за разом возбуждая себя снова и снова. От таких штучек ежегодно гибнет несколько тысяч человек только в Нью-Тауне.
– Давай, красавчик, – прошептала Пенелопа, освобождаясь от одежды и присаживаясь на ложе. – Не надо, я сама.
Она медленно сама раздела Джона. Избавление от каждого предмета туалета она сопровождала работой языком, А пользовалась она им не только для того, чтобы сплетничать. Замойски показалось, что сенсорусилители уже включены – настолько резкое блаженство пронзало его. Пенелопа обнажила его окончательно и стала покрывать поцелуями с ног до головы. А он действительно ощущал, как в нем просыпается зверь, когда целовал ее тело, ласкал губами ее наполненные безумной жизненной силой соски, опускался губами все ниже и ниже. Он вошел в нее, освободился от переполняющей страсти всего на миг и воспрял снова. Это было изумительно. Она действительно была кошкой и билась в диком приступе экстаза.
Сенсорусилительное оборудование все не включалось. Когда оно загудело, последнее, что понял Замойски – сотня тысяч кредов потрачены Малюткой Пеном не зря.
Пенелопа стала для Замойски целой Вселенной. Это была Вселенная Наслаждения. В его действиях разум не участвовал. Какой-то счетовод в глубине сознания отсчитывал, сколько раз Замойски достигал пика наслаждения. Сколько раз достигала его и Пенелопа. Они сливались, будто заглатывали друг друга, превращались в огненный вихрь, потом в черные дыры, разлетались в разные концы мира, чтобы опять сойтись снова во всепожирающем пламене страсти. Возможно, их страсть и была тем самым Большим Взрывом, родившим Вселенную.
Сколько это продолжалось? Трудно сказать. В мире сенсорусиления время течет иначе. Человек выпадает из времени.
Голова была пустая. Сознание витало в невесомости. Потом Замойски стал приходить в себя, По всем правилам он должен был бы проваляться еще с час.
Но несмотря на полное подчинение страсти, в самой глубине его существа жила какая-то частичка, готовая вспыхнуть, преобразиться в сокрушительное действие, если возникнет опасность. Только четвертый посвященный в гимнастике скрытых энергий «Тучэй» способен на такое. Но никто из присутствующих не мог представить себе, что человек, лежащий на ложе, достиг четвертого уровня посвящения в этой гимнастике. Такими успехами могут похвастаться меньше тридцати человек во всей Вселенной.
Пенелопы рядом не было. Замойски ощущал дисгармонию в окружающим мире. Ощущал притаившуюся смерть. Он знал, что должен встать. Резкое усилие. Будто холодная волна прокатилась по телу, смывая последствия воздействия сенсорусилителей.
Замойски вышелв коридор. Он знал, что основное творится в тесном помещении, со стилизованно грубыми, мшистыми, влажными камнями, со средневековой тяжелой мебелью.
Замойски успокоился. Он теперь представлял ситуацию. И знал, что делать. И еще знал, что эти люди ошиблись по крупному.
Он нацепил на лицо наивную улыбку и шагнул в комнату.
Увидел то, что ожидал.
Рекс с виброудавкой склонился над телом Пена. Двое бандитов держали Пенелопу, руки которой были сцеплены эластонитями.
– Проснулся, – с некоторым удивлением произнес Рекс, бросая взгляд на Замойски. – А, уже все равно.
И Замойски наконец понял, что было в голосе Рекса, когда он разговаривал с Малюткой. В его голосе было обещание смерти…
***
Лишь к концу рабочего дня главный госпитальер Никита Федорович Сомов позволил себе немного расслабиться. Сколько же сил ему стоили последние годы. С какими невероятными трудностями удалось ему убедить местное правительство в необходимости открытия на планете госпиталя.
Человеческое общество на Ботсване постепенно деградировало, и это трудно было не заметить постороннему наблюдателю. С того памятного для всего человечества галактического года, когда началось переселение народов с Земли на другие планеты, прошло более двух столетий. Человечество четко разделилось на несколько частей. Так называемые «Планеты первой линии» – Московия, Аризона, Швиц, Коричневые миры и некоторые другие – далеко ушли по пути прогресса, создали высокотехнологические общества с высоким уровнем жизни. Планеты второй линии, типа Ботсваны – там в лучшем случае обитатели топтались на месте, но, бывало, и постепенно утрачивали свои передовые позиции в области науки и техники, отступали шаг за шагом, с трудом порой удерживаясь на грани, за которой обвальный необратимый регресс. Им не под силу было удерживать высокотехнологические позиции. Навсегда, казалось, канувшие в Лету экономические, экологические проблемы давали знать о себе. Воскресали старые и забытые болезни, некоторые претерпели существенные изменения, приобретали более опасные формы. Появлялись и инопланетные бактерии, порой весьма жуткие.
Негритянское население, составлявшее основное большинство человеческой колонии на Ботсване, постепенно вымирало. Потому-то и добивался Сомов создания этого передвижного госпиталя-автомата, а в дальнейшем разворачивания здесь и в других подобных мирах сети подобных медучреждений, в которых место среднего и младшего медперсонала занимали расторопные и все умеющие биороботы. В таких госпиталях могло работать сравнительно небольшое количество врачей. Пока же их места занимали юные практиканты из космоакадемии, которых Сомов выбрал сам.
Больше всего опытному госпитальеру нравились Инга Борисова, изучавшая акушерство и гинекологию, и Виталий Стасенко, стажировавшийся по хирургии и регенерации утраченных человеческих органов. Да и остальные слыли на факультете любимчиками преподавателя Сомова. Все, кроме Иллариона Бугрова, с которым Сомов постоянно ругался и спорил. При этом какое-то внутреннее чутье, собственная интуиция подсказывало ему, что из Иллариона может получиться в будущем классный специалист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81