Не зря Ее Величество именуют «бабушкой Европы».
– Ведь матушка нынешнего германского императора приходится королеве дочерью? – уточнил я; оба мои спутника кивнули, но незаметно было, чтобы эта мысль принесла им облегчение.
– Да, Ее Величество имеет такую сомнительную честь, – ответил Майкрофт. – И обращает это родство на пользу нашей страны. Ведь Ее Величество не гнушалась, уже будучи стареющей вдовой, брать уроки управления государством у самого Дизраэли, и у Бисмарка, и готова была следовать мудрой прусской политике – поддерживать добрые отношения меж Британией и Германией, хотя лично ненавидела Бисмарка ничуть не меньше, чем любила Дизраэли. Впрочем, позже дела приняли такой оборот, что королеве пришлось пожалеть об отставке и последующей смерти «железного канцлера»: она твердо верила в свою власть над внуком, ныне – единоличным правителем Германской империи, но события показали, что этим человеком не способен управлять никто – ни любящая бабушка, ни гениальный государственный муж, ни даже специалист по душевным болезням…
При упоминании об умственной нестабильности кайзера Шерлок Холмс презрительно вздохнул:
– Ах, Майкрофт, если бы я мог сказать, что ты преувеличиваешь! Но ты говоришь, что Алек Мортон служил этому неуравновешенному правителю? Возможно, кайзеру надоело ходить привязанным к бабушкиной юбке, и он решил перерезать тесемки – пусть недостаточное, однако же единственное средство, что его хоть как-то сдерживало.
– Увы, все не так просто, – ответил Майкрофт. – В противном случае нам довольно было бы представить Ее Величеству доказательства, и через считаные дни Германия оказалась бы в одиночестве, всеми отверженная – никто не осмелился бы иметь с ней дело, разве что закадычные друзья кайзера турки. Я должен сказать, что дело гораздо запутаннее и внушает большее беспокойство: нам так и не удалось установить, кто же эти немецкие друзья Мортона. Мы не можем исключить возможность, что он действовал и до сих пор действует по наущению кайзера или кого-то связанного с Германской империей – и в то же время мы не можем доказать, что приказы ему поступали с той стороны.
Холмс обернулся – на лице его читалось необычное изумление:
– Но ведь вы знаете еще что-то? Иначе зачем нас сюда вызвали, да еще таким странным образом?
Майкрофт поднял брови и неловко поерзал на сиденье:
– Мортон родом из Глазго, из семьи потомственных опытных рабочих, в основном – штукатуров. Года полтора назад он стал наведываться в консульство Германии в этом городе. Мы беседовали с тамошними сотрудниками и о результатах этих бесед известили как Ее Величество, так и посольство Германии. Мортон желал узнать, каким образом он может совершить длительную поездку в город Бремен, чтобы навестить больную бабушку. Здесь есть только одна загвоздка, о которой нас известило наше собственное консульство в Бремене.
– У Мортона нет бабушки в Германии? – спросил я.
– Точно, доктор. Вообще никаких немецких родственников. Сами немцы должны были об этом знать, однако предпочли не ставить нас в известность о том, что Мортон их обманул.
– А он бывал в Германии до того, как совершил покушение на Ее Величество? – поинтересовался Холмс.
– Если и бывал, мы не нашли никаких доказательств этого. Но со времени покушения мы узнали много интересных, хоть и не связанных между собой на первый взгляд, фактов. Например, о семье Мортона: многие из его родственников, включая отца и брата, в разное время работали в бригаде штукатуров, которую возглавлял не кто иной, как Деннис Маккей – человек, которого нашли вчера убитым в Холируд-Хаусе. И это еще не все: полиции известно, что Маккей тайно занимал важный пост в Националистической партии Шотландии.
– «Зараз спробуйте-ка то, что вы учинили Деннису Маккею!» – произнес Холмс, похоже изобразив шотландский говор террориста.
– Что-что? – переспросил Майкрофт, но тут же понял, о чем речь. – А, это сказал один из напавших на ваш поезд? – Холмс кивнул, и Майкрофт воскликнул: – Так значит, это в самом деле были националисты.
– Или, – заметил Холмс, – даровитые имитаторы.
Майкрофт взглянул на брата:
– Ты знаешь, зачем кому-то понадобилось бы устраивать такой спектакль?
По лицу Холмса я видел, что у него есть какие-то соображения; но он лишь покачал головой и сказал:
– Нет, брат, могу только предполагать; а предположений у нас и без того хватает.
– Действительно. Ну хорошо, джентльмены. Я вижу, вы начинаете понимать весь масштаб дела, в которое вовлечены, и еще – почему я вас пригласил именно таким образом.
– Верно, сэр, – отозвался я. – Оно все меньше походит на расследование убийства, и все больше – на… уж не знаю, как и сказать!
– Зато я знаю, – тихо сказал Холмс. – Только говорить не хочется. Майкрофт, я постараюсь обозначить это как можно тактичнее: мне бы не хотелось думать, что мы с доктором Ватсоном станем пешками в какой-то запутанной интриге, что нас используют, чтобы навеки скрыть от общества истинную подоплеку этого дела.
Меня удивили эти слова: не потому, что мне подобное не приходило в голову, а потому, что Холмс считал брата способным на такое. Но Майкрофт, похоже, совсем не растерялся, даже наоборот.
– Я понимаю твои чувства, Шерлок, – просто сказал он. – И на твоем месте, скорее всего, чувствовал бы то же самое. Дело, которое вы начинаете расследовать, может оказаться очередным – и крайне запутанным – заговором с целью покушения на королеву, и разворачивается оно в стране, история которой по большей части состоит из таких заговоров. Интрига – пусть так, но я обещаю: я никогда не поставлю вас намеренно в такое положение, где вы будете вынуждены пойти на сделку с совестью. – Тут старший брат одарил младшего мимолетной улыбкой. – Даже в твоем своеобразном понимании этого слова.
Холмс пытливо посмотрел на брата, пока не торопясь являть взаимное братское расположение.
– А твое положение доверенного лица и советника королевы?..
Майкрофт заерзал на сиденье с каким-то смущенным видом.
– В Британии ныне есть люди – и кое-кто из них, помельче рангом, сейчас едет с нами в поезде, – которые уверены: чтобы защитить нашу королеву и нашу страну, мы должны позаимствовать методы наших соперников и врагов, как некогда было по всей империи. Мы должны уметь обманывать не только царьков враждебных племен в Африке и Азии, не только продажных европейских агентов и их державы, но и наших собственных людей, если они недостаточно безжалостно или рьяно отстаивают наши общие интересы. Но наша правительница, рискуя собственной жизнью, доказала, что без этого можно обойтись; показала, что Британская империя может поступать вразрез с порочными традициями шпионских сетей, тайных служб, заговоров и убийств – традициями, что были установлены и поддерживались царствующими домами от Плантагенетов до Стюартов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Ведь матушка нынешнего германского императора приходится королеве дочерью? – уточнил я; оба мои спутника кивнули, но незаметно было, чтобы эта мысль принесла им облегчение.
– Да, Ее Величество имеет такую сомнительную честь, – ответил Майкрофт. – И обращает это родство на пользу нашей страны. Ведь Ее Величество не гнушалась, уже будучи стареющей вдовой, брать уроки управления государством у самого Дизраэли, и у Бисмарка, и готова была следовать мудрой прусской политике – поддерживать добрые отношения меж Британией и Германией, хотя лично ненавидела Бисмарка ничуть не меньше, чем любила Дизраэли. Впрочем, позже дела приняли такой оборот, что королеве пришлось пожалеть об отставке и последующей смерти «железного канцлера»: она твердо верила в свою власть над внуком, ныне – единоличным правителем Германской империи, но события показали, что этим человеком не способен управлять никто – ни любящая бабушка, ни гениальный государственный муж, ни даже специалист по душевным болезням…
При упоминании об умственной нестабильности кайзера Шерлок Холмс презрительно вздохнул:
– Ах, Майкрофт, если бы я мог сказать, что ты преувеличиваешь! Но ты говоришь, что Алек Мортон служил этому неуравновешенному правителю? Возможно, кайзеру надоело ходить привязанным к бабушкиной юбке, и он решил перерезать тесемки – пусть недостаточное, однако же единственное средство, что его хоть как-то сдерживало.
– Увы, все не так просто, – ответил Майкрофт. – В противном случае нам довольно было бы представить Ее Величеству доказательства, и через считаные дни Германия оказалась бы в одиночестве, всеми отверженная – никто не осмелился бы иметь с ней дело, разве что закадычные друзья кайзера турки. Я должен сказать, что дело гораздо запутаннее и внушает большее беспокойство: нам так и не удалось установить, кто же эти немецкие друзья Мортона. Мы не можем исключить возможность, что он действовал и до сих пор действует по наущению кайзера или кого-то связанного с Германской империей – и в то же время мы не можем доказать, что приказы ему поступали с той стороны.
Холмс обернулся – на лице его читалось необычное изумление:
– Но ведь вы знаете еще что-то? Иначе зачем нас сюда вызвали, да еще таким странным образом?
Майкрофт поднял брови и неловко поерзал на сиденье:
– Мортон родом из Глазго, из семьи потомственных опытных рабочих, в основном – штукатуров. Года полтора назад он стал наведываться в консульство Германии в этом городе. Мы беседовали с тамошними сотрудниками и о результатах этих бесед известили как Ее Величество, так и посольство Германии. Мортон желал узнать, каким образом он может совершить длительную поездку в город Бремен, чтобы навестить больную бабушку. Здесь есть только одна загвоздка, о которой нас известило наше собственное консульство в Бремене.
– У Мортона нет бабушки в Германии? – спросил я.
– Точно, доктор. Вообще никаких немецких родственников. Сами немцы должны были об этом знать, однако предпочли не ставить нас в известность о том, что Мортон их обманул.
– А он бывал в Германии до того, как совершил покушение на Ее Величество? – поинтересовался Холмс.
– Если и бывал, мы не нашли никаких доказательств этого. Но со времени покушения мы узнали много интересных, хоть и не связанных между собой на первый взгляд, фактов. Например, о семье Мортона: многие из его родственников, включая отца и брата, в разное время работали в бригаде штукатуров, которую возглавлял не кто иной, как Деннис Маккей – человек, которого нашли вчера убитым в Холируд-Хаусе. И это еще не все: полиции известно, что Маккей тайно занимал важный пост в Националистической партии Шотландии.
– «Зараз спробуйте-ка то, что вы учинили Деннису Маккею!» – произнес Холмс, похоже изобразив шотландский говор террориста.
– Что-что? – переспросил Майкрофт, но тут же понял, о чем речь. – А, это сказал один из напавших на ваш поезд? – Холмс кивнул, и Майкрофт воскликнул: – Так значит, это в самом деле были националисты.
– Или, – заметил Холмс, – даровитые имитаторы.
Майкрофт взглянул на брата:
– Ты знаешь, зачем кому-то понадобилось бы устраивать такой спектакль?
По лицу Холмса я видел, что у него есть какие-то соображения; но он лишь покачал головой и сказал:
– Нет, брат, могу только предполагать; а предположений у нас и без того хватает.
– Действительно. Ну хорошо, джентльмены. Я вижу, вы начинаете понимать весь масштаб дела, в которое вовлечены, и еще – почему я вас пригласил именно таким образом.
– Верно, сэр, – отозвался я. – Оно все меньше походит на расследование убийства, и все больше – на… уж не знаю, как и сказать!
– Зато я знаю, – тихо сказал Холмс. – Только говорить не хочется. Майкрофт, я постараюсь обозначить это как можно тактичнее: мне бы не хотелось думать, что мы с доктором Ватсоном станем пешками в какой-то запутанной интриге, что нас используют, чтобы навеки скрыть от общества истинную подоплеку этого дела.
Меня удивили эти слова: не потому, что мне подобное не приходило в голову, а потому, что Холмс считал брата способным на такое. Но Майкрофт, похоже, совсем не растерялся, даже наоборот.
– Я понимаю твои чувства, Шерлок, – просто сказал он. – И на твоем месте, скорее всего, чувствовал бы то же самое. Дело, которое вы начинаете расследовать, может оказаться очередным – и крайне запутанным – заговором с целью покушения на королеву, и разворачивается оно в стране, история которой по большей части состоит из таких заговоров. Интрига – пусть так, но я обещаю: я никогда не поставлю вас намеренно в такое положение, где вы будете вынуждены пойти на сделку с совестью. – Тут старший брат одарил младшего мимолетной улыбкой. – Даже в твоем своеобразном понимании этого слова.
Холмс пытливо посмотрел на брата, пока не торопясь являть взаимное братское расположение.
– А твое положение доверенного лица и советника королевы?..
Майкрофт заерзал на сиденье с каким-то смущенным видом.
– В Британии ныне есть люди – и кое-кто из них, помельче рангом, сейчас едет с нами в поезде, – которые уверены: чтобы защитить нашу королеву и нашу страну, мы должны позаимствовать методы наших соперников и врагов, как некогда было по всей империи. Мы должны уметь обманывать не только царьков враждебных племен в Африке и Азии, не только продажных европейских агентов и их державы, но и наших собственных людей, если они недостаточно безжалостно или рьяно отстаивают наши общие интересы. Но наша правительница, рискуя собственной жизнью, доказала, что без этого можно обойтись; показала, что Британская империя может поступать вразрез с порочными традициями шпионских сетей, тайных служб, заговоров и убийств – традициями, что были установлены и поддерживались царствующими домами от Плантагенетов до Стюартов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53