Где муж?
Барабанчикова простонала.
Нашли время, место рожать! (К Махрову.) Документ!
Махров. Вот документик! Я - химик из Мариуполя.
Баев. Много вас тут химиков во фронтовой полосе!
Махров. Я продукты ездил покупать, огурчики…
Баев. Огурчики!
Буденовец (появляется внезапно). Товарищ Баев! На колокольне ничего не обнаружил, а вот что… (Шепчет на ухо Баеву.)
Баев. Да ты что! Откуда?
Буденовец. Верно говорю. Главное, темно, товарищ командир.
Баев. Ну, ладно, ладно, пошли. (Голубкову, который протягивает свой документ.) Некогда, некогда, после. (Паисию.) Монахи, стало быть, не вмешиваются в гражданскую войну?
Паисий. Нет, нет, нет…
Баев. Только молитесь? А вот за кого вы молитесь, интересно было бы знать? За черного барона или за советскую власть? Ну, ладно, до скорого свидания, завтра разберемся! (Уходит вместе с буденовцем.)
За окнами послышалась глухая команда, и все стихло, как бы ничего и не было. Паисий жадно и часто крестится, зажигает свечи и исчезает.
Махров. Расточились… Недаром сказано: и даст им начертание на руках или на челах их… Звезды-то пятиконечные, обратили внимание?
Голубков (шепотом, Серафиме). Я совершенно теряюсь, ведь эта местность в руках у белых, откуда же красные взялись? Внезапный бой?.. Отчего все это произошло?
Барабанчикова. Это оттого произошло, что генерал Крапчиков задница, а не генерал! (Серафиме.) Пардон, мадам.
Голубков (машинально). Ну?
Барабанчикова. Ну что ну? Ему прислали депешу, что конница красная в тылу, а он, язви его душу, расшифровку отложил до утра и в винт сел играть.
Голубков. Ну?
Барабанчикова. Малый в червах объявил.
Махров (тихо). Ого-го, до чего интересная особа!
Голубков. Простите, вы, по-видимому, в курсе дела: у меня были сведения, что здесь, в Курчулане, должен был быть штаб генерала Чарноты?..
Барабанчикова. Вон какие у вас подробные сведения! Ну, был штаб, как не быть. Только он весь вышел.
Голубков. А куда же он удалился?
Барабанчикова. Совершенно определенно, в болото.
Махров. А откуда вам все это известно, мадам?
Барабанчикова. Очень уж ты, архипастырь, любопытен!
Махров. Позвольте, почему вы именуете меня архипастырем?!
Барабанчикова. Ну, ладно, ладно, это скучный разговор, отойдите от меня.
Паисий вбегает, опять тушит свечи, все, кроме одной, смотрит в окно
Голубков. Что еще?
Паисий. Ох, сударь, и сами не знаем, кого нам еще господь послал и будем ли мы живы к ночи! (Исчезает так, что кажется, будто он проваливается сквозь землю.)
Послышался многокопытный топот, в окне затанцевали отблески пламени.
Серафима. Пожар?
Голубков. Нет, это факелы. Ничего не понимаю, Серафима Владимировна! Белые войска, клянусь, белые! Свершилось! Серафима Владимировна, слава богу, мы опять в руках белых! Офицеры в погонах!
Барабанчикова (садится, кутаясь в попону). Ты, интеллигент проклятый, заткнись мгновенно! «Погоны», «погоны»! Здесь не Петербург, а Таврия, коварная страна! Если на тебя погоны нацепить, это еще не значит, что ты стал белый! А если отряд переодетый? Тогда что?
Вдруг мягко ударил колокол.
Ну, зазвонили! Засыпались монахи-идиоты! (Голубкову.) Какие штаны на них?
Голубков. Красные!.. а вон еще въехали, у тех синие с красными боками…
Барабанчикова. «Въехали с боками»!.. Черт тебя возьми! С лампасами?
Послышалась глухая команда де Бризара: «Первый эскадрон, слезай!»
Что такое? Не может быть! Его голос! (Голубкову.) Ну, теперь кричи, теперь смело кричи, разрешаю! (Сбрасывает с себя попону и тряпье и выскакивает в виде генерала Чарноты. Он в черкеске со смятыми серебряными погонами. Револьвер, который у него был в руках, засовывает в карман; подбегает к окну, распахивает его, кричит.) Здравствуйте, гусары! Здравствуйте, донцы! Полковник Бризар, ко мне!
Дверь открывается, и первой вбегает Люська, в косынке сестры милосердия, в кожаной куртке и в высоких сапогах со шпорами. За ней - обросший бородой де Бризар и вестовой Крапилин с факелом.
Люська. Гриша! Гри-Гри! (Бросается на шею Чарноты.) Не верю глазам! Живой? Спасся? (Кричит в окно.) Гусары, слушайте! Генерала Чарноту отбили у красных!
За окном шум и крики.
Ведь мы по тебе панихиды собирались служить!
Чарнота. Смерть видел вот так близко, как твою косынку. Я как поехал в штаб к Крапчикову, а он меня, сукин кот, в винт посадил играть… малый в червах… и - на тебе - пулеметы! Буденный - на тебе - с небес! Начисто штаб перебили! Я отстрелялся, в окно и огородами в поселок, к учителю Барабанчикову, давай, говорю, документы! А он, в панике, взял да не те документы мне и сунул! Приползаю сюда, в монастырь, глядь, документы-то бабьи, женины, - мадам Барабанчикова, и удостоверение - беременная! Кругом красные, ну, говорю, кладите меня, как я есть, в церкви! Лежу, рожаю, слышу, шпорами - шлеп, шлеп!..
Люська. Кто?
Чарнота. Командир-буденовец.
Люська. Ах!
Чарнота. Думаю, куда же ты, буденовец, шлепаешь? Ведь твоя смерть лежит под попоною! Ну, приподымай, приподымай ее скорей! Будут тебя хоронить с музыкой! И паспорт он взял, а попону не поднял!
Люська визжит.
(Выбегает, в дверях кричит.) Здравствуй, племя казачье! Здорово, станичники!
Послышались крики. Люська выбегает вслед за Чарнотой.
Де Бризар. Ну, я-то попону приподыму! Не будь я краповый черт, если я на радостях в монастыре кого-нибудь не повешу! Этих, видно, красные второпях забыли! (Махрову.) Ну, у тебя и документ спрашивать не надо.
По волосам видно, что за птица! Крапилин, свети сюда!
Паисий (влетает). Что вы, что вы? Это его высокопреосвященство! Это высокопреосвященнейший Африкан!
Де Бризар. Что ты, сатана чернохвостая, несешь?
Махров сбрасывает шапку и тулуп.
(Всматривается в лицо Махрову.) Что такое? Ваше высокопреосвященство, да это действительно вы?! Как же вы сюда попали?
Африкан. В Курчулан приехал благословить Донской корпус, а меня пленили красные во время набега. Спасибо, монахи снабдили документиками.
Де Бризар. Черт знает что такое! (Серафиме.) Женщина, документ!
Серафима. Я жена товарища министра торговли. Я застряла в Петербурге, а мой муж уже в Крыму. Я бегу к нему. Вот фальшивые документы, а вот настоящий паспорт. Моя фамилия Корзухина.
Де Бризар. Миль экскюз, мадам! А вы, гусеница в штатском, уж не обер ли вы прокурор?
Голубков. Я не гусеница, простите, и отнюдь не обер-прокурор! Я сын знаменитого профессора-идеалиста Голубкова и сам приват-доцент, бегу из Петербурга к вам, к белым, потому что в Петербурге работать невозможно.
Де Бризар. Очень приятно! Ноев ковчег!
Кованый люк в полу открывается, из него подымается дряхлый игумен, а за ним хор монахов со свечами.
Игумен (Африкану). Ваше высокопреосвященство! (Монахам.) Братие! Сподобились мы владыку от рук нечестивых социалов спасти и сохранить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Барабанчикова простонала.
Нашли время, место рожать! (К Махрову.) Документ!
Махров. Вот документик! Я - химик из Мариуполя.
Баев. Много вас тут химиков во фронтовой полосе!
Махров. Я продукты ездил покупать, огурчики…
Баев. Огурчики!
Буденовец (появляется внезапно). Товарищ Баев! На колокольне ничего не обнаружил, а вот что… (Шепчет на ухо Баеву.)
Баев. Да ты что! Откуда?
Буденовец. Верно говорю. Главное, темно, товарищ командир.
Баев. Ну, ладно, ладно, пошли. (Голубкову, который протягивает свой документ.) Некогда, некогда, после. (Паисию.) Монахи, стало быть, не вмешиваются в гражданскую войну?
Паисий. Нет, нет, нет…
Баев. Только молитесь? А вот за кого вы молитесь, интересно было бы знать? За черного барона или за советскую власть? Ну, ладно, до скорого свидания, завтра разберемся! (Уходит вместе с буденовцем.)
За окнами послышалась глухая команда, и все стихло, как бы ничего и не было. Паисий жадно и часто крестится, зажигает свечи и исчезает.
Махров. Расточились… Недаром сказано: и даст им начертание на руках или на челах их… Звезды-то пятиконечные, обратили внимание?
Голубков (шепотом, Серафиме). Я совершенно теряюсь, ведь эта местность в руках у белых, откуда же красные взялись? Внезапный бой?.. Отчего все это произошло?
Барабанчикова. Это оттого произошло, что генерал Крапчиков задница, а не генерал! (Серафиме.) Пардон, мадам.
Голубков (машинально). Ну?
Барабанчикова. Ну что ну? Ему прислали депешу, что конница красная в тылу, а он, язви его душу, расшифровку отложил до утра и в винт сел играть.
Голубков. Ну?
Барабанчикова. Малый в червах объявил.
Махров (тихо). Ого-го, до чего интересная особа!
Голубков. Простите, вы, по-видимому, в курсе дела: у меня были сведения, что здесь, в Курчулане, должен был быть штаб генерала Чарноты?..
Барабанчикова. Вон какие у вас подробные сведения! Ну, был штаб, как не быть. Только он весь вышел.
Голубков. А куда же он удалился?
Барабанчикова. Совершенно определенно, в болото.
Махров. А откуда вам все это известно, мадам?
Барабанчикова. Очень уж ты, архипастырь, любопытен!
Махров. Позвольте, почему вы именуете меня архипастырем?!
Барабанчикова. Ну, ладно, ладно, это скучный разговор, отойдите от меня.
Паисий вбегает, опять тушит свечи, все, кроме одной, смотрит в окно
Голубков. Что еще?
Паисий. Ох, сударь, и сами не знаем, кого нам еще господь послал и будем ли мы живы к ночи! (Исчезает так, что кажется, будто он проваливается сквозь землю.)
Послышался многокопытный топот, в окне затанцевали отблески пламени.
Серафима. Пожар?
Голубков. Нет, это факелы. Ничего не понимаю, Серафима Владимировна! Белые войска, клянусь, белые! Свершилось! Серафима Владимировна, слава богу, мы опять в руках белых! Офицеры в погонах!
Барабанчикова (садится, кутаясь в попону). Ты, интеллигент проклятый, заткнись мгновенно! «Погоны», «погоны»! Здесь не Петербург, а Таврия, коварная страна! Если на тебя погоны нацепить, это еще не значит, что ты стал белый! А если отряд переодетый? Тогда что?
Вдруг мягко ударил колокол.
Ну, зазвонили! Засыпались монахи-идиоты! (Голубкову.) Какие штаны на них?
Голубков. Красные!.. а вон еще въехали, у тех синие с красными боками…
Барабанчикова. «Въехали с боками»!.. Черт тебя возьми! С лампасами?
Послышалась глухая команда де Бризара: «Первый эскадрон, слезай!»
Что такое? Не может быть! Его голос! (Голубкову.) Ну, теперь кричи, теперь смело кричи, разрешаю! (Сбрасывает с себя попону и тряпье и выскакивает в виде генерала Чарноты. Он в черкеске со смятыми серебряными погонами. Револьвер, который у него был в руках, засовывает в карман; подбегает к окну, распахивает его, кричит.) Здравствуйте, гусары! Здравствуйте, донцы! Полковник Бризар, ко мне!
Дверь открывается, и первой вбегает Люська, в косынке сестры милосердия, в кожаной куртке и в высоких сапогах со шпорами. За ней - обросший бородой де Бризар и вестовой Крапилин с факелом.
Люська. Гриша! Гри-Гри! (Бросается на шею Чарноты.) Не верю глазам! Живой? Спасся? (Кричит в окно.) Гусары, слушайте! Генерала Чарноту отбили у красных!
За окном шум и крики.
Ведь мы по тебе панихиды собирались служить!
Чарнота. Смерть видел вот так близко, как твою косынку. Я как поехал в штаб к Крапчикову, а он меня, сукин кот, в винт посадил играть… малый в червах… и - на тебе - пулеметы! Буденный - на тебе - с небес! Начисто штаб перебили! Я отстрелялся, в окно и огородами в поселок, к учителю Барабанчикову, давай, говорю, документы! А он, в панике, взял да не те документы мне и сунул! Приползаю сюда, в монастырь, глядь, документы-то бабьи, женины, - мадам Барабанчикова, и удостоверение - беременная! Кругом красные, ну, говорю, кладите меня, как я есть, в церкви! Лежу, рожаю, слышу, шпорами - шлеп, шлеп!..
Люська. Кто?
Чарнота. Командир-буденовец.
Люська. Ах!
Чарнота. Думаю, куда же ты, буденовец, шлепаешь? Ведь твоя смерть лежит под попоною! Ну, приподымай, приподымай ее скорей! Будут тебя хоронить с музыкой! И паспорт он взял, а попону не поднял!
Люська визжит.
(Выбегает, в дверях кричит.) Здравствуй, племя казачье! Здорово, станичники!
Послышались крики. Люська выбегает вслед за Чарнотой.
Де Бризар. Ну, я-то попону приподыму! Не будь я краповый черт, если я на радостях в монастыре кого-нибудь не повешу! Этих, видно, красные второпях забыли! (Махрову.) Ну, у тебя и документ спрашивать не надо.
По волосам видно, что за птица! Крапилин, свети сюда!
Паисий (влетает). Что вы, что вы? Это его высокопреосвященство! Это высокопреосвященнейший Африкан!
Де Бризар. Что ты, сатана чернохвостая, несешь?
Махров сбрасывает шапку и тулуп.
(Всматривается в лицо Махрову.) Что такое? Ваше высокопреосвященство, да это действительно вы?! Как же вы сюда попали?
Африкан. В Курчулан приехал благословить Донской корпус, а меня пленили красные во время набега. Спасибо, монахи снабдили документиками.
Де Бризар. Черт знает что такое! (Серафиме.) Женщина, документ!
Серафима. Я жена товарища министра торговли. Я застряла в Петербурге, а мой муж уже в Крыму. Я бегу к нему. Вот фальшивые документы, а вот настоящий паспорт. Моя фамилия Корзухина.
Де Бризар. Миль экскюз, мадам! А вы, гусеница в штатском, уж не обер ли вы прокурор?
Голубков. Я не гусеница, простите, и отнюдь не обер-прокурор! Я сын знаменитого профессора-идеалиста Голубкова и сам приват-доцент, бегу из Петербурга к вам, к белым, потому что в Петербурге работать невозможно.
Де Бризар. Очень приятно! Ноев ковчег!
Кованый люк в полу открывается, из него подымается дряхлый игумен, а за ним хор монахов со свечами.
Игумен (Африкану). Ваше высокопреосвященство! (Монахам.) Братие! Сподобились мы владыку от рук нечестивых социалов спасти и сохранить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17