Где здесь дом номер 41 дробь 39?
– Это следующий дом, – сказал Ньюмен, указывая на дом Фреда.
– Большое спасибо, – сказал толстяк. Вместе со своим спутником он пересек лужайку, неловко поднялся на веранду, и оба вошли в дом к Фреду.
Ньюмен почувствовал, что если он прикоснется к Гертруде, она закричит. Он посмотрел на нее, освещенную неверным светом из гостиной.
– Что…
– Тс-с-с!
Шли минуты. Из дома Фреда ничего не было слышно. По-видимому, они спустились в подвал. Она пошевелила ногой по каменному полу.
– Это не вечеринка, – прошептала она тоном обвинителя. – Там нет ни одной женщины. Это собрание.
– Похоже. – У него сильно колотилось сердце, и он пошевелился в кресле, чтобы успокоиться. – Ну и что? – сказал он беззаботно.
Она не ответила. Он прислушивался вместе с ней. Из дома Фреда не доносилось ни звука.
– Ну и что, Гертруда? – настаивал он.
Через мгновение она посмотрела на угол, затем глянула на другой и перевела взгляд вниз на автомобили. Она поднялась и, не дожидаясь его согласия, пошла к дверям дома.
– Поднимись наверх, – спокойно сказала она и вошла в дом.
Он встал и хмуро поплелся за ней.
Он сидел в маленьком обитом сатином кресле в метре от кровати, наблюдая за тем, как она болтала одной ногой присев на краешек в изголовье. Был включен лишь маленький ночник возле ее лица. Она сидела так довольно долго, ее грудь вздымалась и опадала в соответствии с мучительным ритмом ее мыслей. Он глядел на ее прищуренные глаза и видел ее отстраненно, как через окно.
– Лалли, спокойно начала она, – вот что я должна сказать. Может, мне нужно было рассказать это с самого начала, а может, и нет. Но ты тоже мне кой чего не рассказал, так что может это просто отплата.
– Что я тебе не рассказал?
– Про мусорный бак. То, что вокруг действует Фронт.
– Это не показалось важным. Я не понимаю, почему это важно сейчас.
– Хорошо, давай я продолжу. Перво-наперво. – Она остановилась, посмотрела на него как будто чтобы проверить, сердит ли он, а потом продолжила, смотря перед собой задумчивыми прищуренными глазами. – Перво-наперво ты должен прекратить валять дурака. Или ты идешь к Фреду и вступаешь во Фронт, или мы выезжаем отсюда и делаем это как можно быстрее.
Он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. – Что… Что? – запнулся он.
– То, что я сказала, а ты услышал. – Она не смотрела на него. – В следующий четверг вечером они проводят большое собрание. Ты пойдешь туда.
– Откуда ты узнала, что у них в следующий четверг собрание?
– Я хожу за покупками в здешние магазины. Там полно их объявлений. Ты и сам видел.
Своим молчанием он подтвердил это.
– Ты пойдешь?
– Не знаю.
– Почему не знаешь?
– Когда-то давно Фред говорил мне о таком митинге.
– Ну? – помогла она.
– Но он никогда не заговаривал о нем снова. Я хочу сказать, что не знаю, как меня там примут.
– Так ты пойдешь, и тебе там будут рады.
– Не уверен.
– Лалли, ты пойдешь туда. Они затягивают вокруг нас петлю. Ты должен вырваться сейчас или у тебя это никогда не получится.
Он долго смотрел на нее. – Откуда ты так много знаешь о Фронте? – спросил он, не желая этого спрашивать.
Она подумала. – Неважно, – встряхнув головой, сказала она. – Ты пойдешь.
– Почему ты испугалась того толстяка?
– Я никого не испугалась.
– Ведь ты же знаешь его?
– Нет.
Он встал. – Ты знаешь. Герта, пожалуйста, скажи мне правду. – Он подошел к кровати и сел на край лицом к ней.
Она смотрела мимо него. Он не смог бы сказать наверняка была ли она готова расплакаться сию же минуту или разразиться гневом, но внутри нее явно что-то клокотало, и она сдерживала себя.
– Герта, нет смысла утаивать от меня правду. – Он поднял ее руку и погладил. – Прошу тебя. Расскажи мне, пожалуйста.
У нее вырвался легкий вздох. Она посмотрела в его глаза как будто чтобы оценить его. – Я расскажу, – сказала она.
Он подождал, а она облизнула губы и посмотрела на платье. – До войны я жила с одним человеком.
– Жила с ним?
– Да. Ты ведь предполагал о чем-то подобном?
– Да.
– Ну вот, так это и было. В Калифорнии.
– В Голливуде?
– В окрестностях.
– Он был актером?
– Нет, у меня никогда не было никаких актеров. Я все придумала про актера.
– Зачем?
– Не знаю. Я всегда что-нибудь сочиняю.
– Не плачь. Продолжай. Герта, не плачь, пожалуйста.
– Я не плачу.
– Что произошло? Кем он был?
– Он был хозяином того маникюрного салона для собак, о котором я тебе рассказывала.
– Это тот, который так хорошо к тебе относился?
– Да.
– Сколько вы прожили вместе?
– Около трех лет. Немного меньше.
– После того как ты пыталась петь в кино?
– Я никогда не была певицей. Не была настоящей.
– Кем же ты тогда была?
– Я была машинисткой в студии. Секретарь-машинистка. Я брала уроки вокала, но у меня ничего не вышло.
– Я удивлялся, почему ты никогда мне не пела.
– Я не умею. Не могу хорошо. Всю жизнь я хотела стать певицей. Это было единственной возможностью попасть в кино. Я имею в виду, что у меня не сногсшибательная внешность.
– Да ты рассказывала мне о прослушивании.
– Я никогда не была на прослушивании.
– Ох.
– Однажды я пробовала, но я была машинисткой, и тамошние евреи решили, что я должна оставаться машинисткой.
– Ох.
– Ну вот, больше я уже не могла это выносить. Потом я встретила этого человека, и мы подружились, и я бросила работу и мы жили вместе.
– Что же случилось?
– Какое-то время все было нормально.
Он взял ее руку по-другому. – Что же случилось? – спросил он.
Она снова оценивающе глянула на него, и снова перевела взгляд на свое платье. – Он был в порядке. Я имею в виду, что он знал толк в развлечениях. Знаешь, парень для вечеринки. Я не делаю из этого тайны, он был очень мил и у него было хорошее дело. Потом он связался с этой организацией. Там она называлась по-другому, но смысл тот же. Там существует миллион таких организаций. Против евреев. Ты же знаешь.
– Да. Как здешний Фронт.
– Правильно. Естественно, сначала я не обращала на это особенного внимания, хотя это была хорошая организация. У них было много хороших идей, которые любой поддержит.
– Что ты имеешь в виду.
– Ну, знаешь, как у Фронта. Они хотели, чтобы в Голливуде снова не было евреев. Выгнать оттуда евреев.
– Ох, – тихо сказал он.
– Но через некоторое время он дошел до того, что не мог говорить ни о чем другом, так что мне самой пришлось во всем разобраться. Он начал приводить домой разных людей, и они проводили ночи за разговорами.
– О чем же они говорили?
– О путях и средствах. Соберутся вместе после радиопередачи Кафлина и обсуждают его выступление. О таких вещах.
– Что же случилось потом?
– Ну, когда он только начал заниматься этим серьезно я не придала этому значение, но через несколько месяцев я поняла, что они берутся за дело по настоящему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60