Внезапно в дверь заколотили.
«Наверное, мама забыла ключи, – решил Николай. – Сейчас открою с повязкой на голове – она в обморок...»
Однако за дверью была вовсе не мама. Он едва успел разглядеть перекошенное лицо Мириного сына, как сокрушительный удар под дых заставил его согнуться в три погибели. Тут же он получил дополнительный удар коленом в лицо. Сломанный нос взвыл запредельной болью и отозвался резким отголоском в ране на затылке.
– Слушай, слизь задроченная... Если до вечера ты не уберешься из России, завтра тебе не жить... Я знаю, что ты с Юлькой трахался... Она у меня блядь профессиональная... Сколько ни отучал – видимо, уже не отучу... Говорила мне мать, что все медсестры – развратные... – он напоследок пнул Николая в живот и устремился к выходу.
Николай долго харкал кровью в родной ванной комнате, потом умылся и поспешно вызвал такси. Родителей по-прежнему не было дома. Он решил немедленно уехать, чтобы они не видели его теперешнего состояния и полученных в течение майского дня травм разнообразной степени тяжести. Чтобы они не волновались, он оставил на кухонном столе записку: «Срочные дела. Улетаю в Лондон вечерним рейсом. Ваш любящий сын».
В аэропорту пограничник долго не мог поверить, что фотография в паспорте соответствует ее законному прообразу.
– У вас есть еще какой-нибудь документ с фотографией?
Николай показал британские водительские права. Этот документ вызвал еще больше подозрений.
– Вы не похожи на иностранца... – заключил пограничник, все же поставив штемпель в паспорт.
«Теперь ни один таксист не подумал бы, что я не говорю по-русски», – с язвительной самоиронией подумал Николай.
...Утром следующего дня, подъезжая к своему замку, мистер Бэнг решил, что не так уж плохо провел время. Пожалуй, таких острых ощущений он не испытывал за последние двадцать лет. Один мордобой чего стоил... Масса впечатлений. Очень ободряет... Ну а чувственных переживаний ему хватит до конца дней.
Зайдя к Джованни на кухню, он позволил повару внимательно осмотреть раны на своем совершенно опухшем от массированных попоек лице.
– Сэр, я же вас предупреждал: не следует связываться с русской мафией. Сицилийская гораздо гуманнее. Доведя человека до вашего состояния, она обязательно добивает жертву. Посмотрите на себя! С такими ранами вы не жилец!
– Спасибо, утешил!
– Хотя, когда вы узнаете, что у нас сегодня на обед, вы неминуемо захотите остаться в живых... Кстати, вы уехали так внезапно... А утки в тот день получились отменными!
– Ну, я же обещал вернуться к обеду, – виновато сказал мистер Бэнг. – И исполнил свое обещание.
– С опозданием в три недели...
– Но я вернулся, – упрямо повторил Бэнг.
– Вот и славно, сэр. Сегодня у нас на обед хвосты омаров, запеченные в духовке.
– Как обычно, с растопленным сливочным маслом и зеленью?
– Разумеется, сэр!
?
По возвращении на мистера Бэнга навалился такой ворох дел, требующих безотлагательных решений, что первые несколько дней особенно переосмысливать случившееся с ним в России было некогда, да и не хотелось. Пожалуй, он был рад с головой окунуться в привычные дела.
Больше всего мистера Бэнга выбил из колеи (если предположить, что после поездки он был в своей колее) тот факт, что акции, от которых он так, как казалось, благоразумно избавился, невероятно подскочили в цене, превратив таким образом решение их продать в самый крупный финансовый просчет в его жизни. Если бы он не поддался панике и последовал советам своего брокера, его состояние составляло бы теперь сто пятьдесят миллионов. Скоропалительное решение обошлось ему в невероятную сумму – двадцать миллионов фунтов.
Теперь действовать было поздно. Индексы были высоки, вкладывать деньги в его излюбленные акции было бессмысленно, а в других финансовых сферах мистер Бэнг разбирался слабо. Он был философ, а этот род занятий пока не имеет соответствующего, по крайней мере прямого, отражения на рынках ценных бумаг.
Если бы мистер Бэнг не отвлекся от своих дел, то, возможно, принял бы нужное решение и не упустил бы возможности сыграть на повышении.
– Итак, мои причуды уже обошлись мне в двадцать миллионов... Нужно прийти в себя, иначе все это может плохо кончиться... Локхарт, запишите меня к врачу...
– По какому поводу, сэр?
– Нервы шалят... Пусть выпишет таблетки...
Но врач отказался дать мистеру Бэнгу спасительный рецепт.
– Я не вижу в вашем состоянии никаких признаков нервных расстройств. Вы просто адекватно реагируете на сложившиеся обстоятельства.
– И что же мне делать, доктор? Я – издерганный человек, у меня нехорошо на душе ... Разве это не обязывает вас принять какие-нибудь меры?
– Пожалуй, вам, следует обратиться к психологу. Я могу порекомендовать вам Джули Брик, она практикует в Ньюмаркете.
– Джули... Пусть будет Джули...
Мистер Бэнг взял телефон и адрес, хотя решил, что попробует обойтись без психолога по имени Джули... Джули – это ведь как бы Юля по-английски, а мистер Бэнг еще не совсем отошел от терапии, предоставленной ему питерской медсестрой Юлей.
Однако состояние его ухудшалось. Он совершенно не мог работать, все чаще впадал в состояние болезненной задумчивости. Наконец он решил, что ему нечего терять, и назначил встречу с Джули, оказавшейся мисс Джули Брик, то есть незамужней.
– Но если она не может устроить свою личную жизнь, как она осмеливается помогать другим?
Несмотря на скептическое предубеждение, Джули понравилась ему сразу. Стоило ему расположиться в удобном кожаном кресле, как откуда-то появилась уверенность, что здесь ему помогут вернуться к обыденной жизни бунтаря-миллионера.
Она была невысокого роста, лет тридцати с хвостиком, цвет ее глаз был неопределенный и менялся в зависимости от освещения: на свету глаза были бирюзовые, в полумраке – зеленоватые. Волосы, русые с золотистым отливом, свободно падали на плечи, необыкновенные такие волосы, запоминающиеся. При знакомстве, пожимая ее руку, он обратил внимание на холод ее ладони и на странный браслет на правой руке, сотканный из позеленевших от времени монеток времен Римской империи.
На первый взгляд Джули казалась абсолютно «холодной леди», не помышляющей ни о каких чувствах, но стоило услышать ее голос, как первое впечатление растворялось без следа.
– Вы недавно побывали в автокатастрофе? – мягким голосом спросила она, полужестом указав на ссадины, украшавшие светлый лик неудавшегося Одиссея.
Не дожидаясь дополнительных приглашений, мистер Бэнг поведал психологу о природе своих травм и о предыстории их приобретения.
Джули внимательно выслушала и что-то записала в своем блокноте. Мистер Бэнг дорого бы дал, чтобы подсмотреть, что она пишет, ему почему-то почудилось, что в этой записи скрывалась отгадка его состояния, а значит, и ключ к излечению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51