Он клял Людовика и порой в слезах бросался на постель только потому, что приходилось ждать несколько часов до очередной встречи с Анной.
Он писал ей страстные письма, доверяя их доставку Мари де Шеврез. Ему нравилась герцогиня, так как та была связующим звеном с Анной. Рассказы последней об одиночестве Анны, ее унижениях и растущих преследованиях со стороны Ришелье приводили Бекингема в бешенство.
– Скажите королеве, – как-то взорвался он, – что если когда-нибудь ей будет угрожать какая-либо опасность, – пусть пошлет мне только одно слово, и все солдаты, корабли и шпаги Англии придут ей на помощь!
Мария де Медичи давала банкет в честь герцога. После банкета должен был состояться маскарад, в котором ведущие роли отводились новой королеве Англии Генриетте и герцогу Бекингему. Местом действия стал Главный зал Люксембургского дворца, а за представлением следили король, Анна и весь французский Двор. Анна не могла припомнить более величественного и красочного зрелища. Дворец королевы-матери был полон бесценных вещей из ее родной Флоренции. Вдоль всех стен стояли антикварные зеркала в массивных рамах позолоченного дерева. На стенах висели лучшие произведения ранних итальянских мастеров живописи. Мария немало способствовала развитию вкуса французов тем, что знакомила их с образцами меблировки и декоративного стиля Италии.
Король, королева и Мария Медичи сидели в роскошных креслах на возвышении. Зал был залит светом только восковых свечей, так как сальные слишком сильно пахли. Огромное расточительство, но типичное для старой королевы, не скупящейся на расходы для своих приемов. Группа музыкантов играла вверху на галерее, а внизу вереница танцоров, возглавляемая маленькой Генриеттой, исполняла величественную аллегорию Венеры и Аполлона. Анна не могла оторвать глаз от фигуры Бекингема, одетого в костюм из ткани золотого цвета, вышитого таким количеством бриллиантов, что при каждом движении герцога казалось, будто его охватывает пламя. Он танцевал великолепно. На фоне его мужской грации и уверенности в себе миниатюрная королева Англии представлялась ребенком и как бы терялась в тени герцога.
Он был так неотразим, так великолепен! Оставаясь одна, Анна презирала себя за слабость, за то, что поощряла герцога. Но когда тот оказывался рядом, она забывала обо всем, кроме волнующего ощущения, что ее любит и домогается человек, не боящийся ничего на свете.
Именно это и пугало Анну: беззаботное пренебрежение элементарной осторожностью, презрительное отношение к ее подозрительному мужу и открытая неприязнь к кардиналу. Герцог не боялся ничего, но Анне приходилось бояться многого, и по веским причинам.
Когда маскарад окончился, Людовик встал и подал руку Анне. С начала вечера он не обмолвился с ней ни полсловом.
– Великолепно исполнено, сир, – сказала, сделав над собой усилие, Анна. – Ее Величество, ваша сестра, танцует очаровательно.
– При той конкуренции, что ей составил герцог, боюсь, у нее мало что получилось, – возразил Людовик. – Столько сверкающих драгоценностей и такой сияющий костюм! Не удивительно, что английская казна почти пуста. А вот и сам Бог Солнца! Чтобы выразить вам свое почтение, без сомнения.
Королева почувствовала, как краснеет. В глазах Людовика было столько холодной ярости, что они, казалось, горели, когда он смотрел на нее. Держа в одной руке золотую полумаску, а в другой – трость из слоновой кости с рукоятью, усыпанной бриллиантами, Бекингем подошел к ним. Отвесив поклон королю, он повторил представление своей первой встречи с Анной, встав перед ней на одно колено.
– Поздравляю вас, милорд, – сказал король. – Чрезвычайно приятное развлечение. Моя жена получила даже большее удовольствие, нежели я. – Повернувшись, король пошел прочь.
Бекингем встал и приблизился к Анне. Они оказались слегка изолированными от толпы, которая теперь, когда маскарад закончился, хлынула на середину зала, и получили возможность обменяться несколькими словами, не боясь быть подслушанными.
– Мадам, – сказал он. – Я танцевал только для вас. И ваши прекрасные глаза следили за мной. Я это видел!
– Прошу вас, – прошептала Анна. – Следите за тем, что вы говорите. И, пожалуйста, не стойте так близко и не смотрите так на меня. Видите, король следит за нами, и тот красный колдун рядом с ним тоже. О, Бекингем, пожалуйста, не компрометируйте меня!
Он послушно отступил на шаг.
– Ничто в мире не заставит меня причинить вам вред, – сказал он. – Я люблю вас, Мадам.
– Вы не должны так говорить, – умоляла Анна. – Это безумие – мы ничего не сможем сделать!
– Несколько мгновений наедине с вами, по-настоящему наедине, только об этом я и прошу, – пробормотал он. – Разве это безумие, разве это невозможно?
– Для меня – да, – ответила Анна. – Пожалуйста, отведите меня к королеве-матери. Нам нельзя здесь разговаривать.
Герцог подал ей руку, и они пошли вместе к Марии Медичи сквозь расступившуюся перед ними толпу. Мария разговаривала со своим сыном Гастоном. Тот был в плохом настроении. С тех пор как прибыл герцог, он непрерывно дулся. Сей блистательный персонаж отвлек всеобщее внимание на себя, и вдруг оказалось, что хорошенькие девушки при Дворе интересуются теперь не им, а Бекингемом.
Он капризничал еще и потому, что его не пригласили для участия в маскараде. Кроме того, другой причиной было то, что прелестная жена его брата, казалось, потеряла голову из-за этого англичанина. Последнее время, когда он заходил к ней, она выглядела рассеянной и часто не прислушивалась к тому, что он говорил.
– Ваше Величество, монсеньер, примите мои поздравления, – Бекингем поклонился и попросил разрешения их покинуть. Уходя, он сделал еще один поклон, гораздо более низкий, – Анне.
– Вы поступили разумно, что не задержались наедине с герцогом, – резко заметила Мария Медичи. – У моего сына такой несчастный вид, что я боюсь, как бы он не заболел от ревности.
– Я ничего не могла сделать, Мадам, – сказала Анна. – Король ушел и оставил меня наедине с герцогом.
– Э, очень вероятно, – пожала плечами старая королева. – Но ради себя самой будьте осторожней, моя дочь. Тайный любовник – это одно, а публичные ухаживания – кое-что совсем другое. Гастон, приведите ко мне мою маленькую Генриетту!
– Вы не уйдете, пока я не вернусь? – спросил Анну герцог Орлеанский. – На этой неделе я вас почти не видел. И вы не так милы со мной, как раньше. Убежден, что виной тому этот чертов англичанин!
– Я буду здесь, – обещала Анна. – Герцог ни в чем не виноват, уверяю вас. Приходите ко мне завтра пить шоколад.
Гастон отошел, улыбаясь: его тщеславие было удовлетворено.
Так как Анна была любезна с ее сыном, старая королева решила дать ей несколько советов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Он писал ей страстные письма, доверяя их доставку Мари де Шеврез. Ему нравилась герцогиня, так как та была связующим звеном с Анной. Рассказы последней об одиночестве Анны, ее унижениях и растущих преследованиях со стороны Ришелье приводили Бекингема в бешенство.
– Скажите королеве, – как-то взорвался он, – что если когда-нибудь ей будет угрожать какая-либо опасность, – пусть пошлет мне только одно слово, и все солдаты, корабли и шпаги Англии придут ей на помощь!
Мария де Медичи давала банкет в честь герцога. После банкета должен был состояться маскарад, в котором ведущие роли отводились новой королеве Англии Генриетте и герцогу Бекингему. Местом действия стал Главный зал Люксембургского дворца, а за представлением следили король, Анна и весь французский Двор. Анна не могла припомнить более величественного и красочного зрелища. Дворец королевы-матери был полон бесценных вещей из ее родной Флоренции. Вдоль всех стен стояли антикварные зеркала в массивных рамах позолоченного дерева. На стенах висели лучшие произведения ранних итальянских мастеров живописи. Мария немало способствовала развитию вкуса французов тем, что знакомила их с образцами меблировки и декоративного стиля Италии.
Король, королева и Мария Медичи сидели в роскошных креслах на возвышении. Зал был залит светом только восковых свечей, так как сальные слишком сильно пахли. Огромное расточительство, но типичное для старой королевы, не скупящейся на расходы для своих приемов. Группа музыкантов играла вверху на галерее, а внизу вереница танцоров, возглавляемая маленькой Генриеттой, исполняла величественную аллегорию Венеры и Аполлона. Анна не могла оторвать глаз от фигуры Бекингема, одетого в костюм из ткани золотого цвета, вышитого таким количеством бриллиантов, что при каждом движении герцога казалось, будто его охватывает пламя. Он танцевал великолепно. На фоне его мужской грации и уверенности в себе миниатюрная королева Англии представлялась ребенком и как бы терялась в тени герцога.
Он был так неотразим, так великолепен! Оставаясь одна, Анна презирала себя за слабость, за то, что поощряла герцога. Но когда тот оказывался рядом, она забывала обо всем, кроме волнующего ощущения, что ее любит и домогается человек, не боящийся ничего на свете.
Именно это и пугало Анну: беззаботное пренебрежение элементарной осторожностью, презрительное отношение к ее подозрительному мужу и открытая неприязнь к кардиналу. Герцог не боялся ничего, но Анне приходилось бояться многого, и по веским причинам.
Когда маскарад окончился, Людовик встал и подал руку Анне. С начала вечера он не обмолвился с ней ни полсловом.
– Великолепно исполнено, сир, – сказала, сделав над собой усилие, Анна. – Ее Величество, ваша сестра, танцует очаровательно.
– При той конкуренции, что ей составил герцог, боюсь, у нее мало что получилось, – возразил Людовик. – Столько сверкающих драгоценностей и такой сияющий костюм! Не удивительно, что английская казна почти пуста. А вот и сам Бог Солнца! Чтобы выразить вам свое почтение, без сомнения.
Королева почувствовала, как краснеет. В глазах Людовика было столько холодной ярости, что они, казалось, горели, когда он смотрел на нее. Держа в одной руке золотую полумаску, а в другой – трость из слоновой кости с рукоятью, усыпанной бриллиантами, Бекингем подошел к ним. Отвесив поклон королю, он повторил представление своей первой встречи с Анной, встав перед ней на одно колено.
– Поздравляю вас, милорд, – сказал король. – Чрезвычайно приятное развлечение. Моя жена получила даже большее удовольствие, нежели я. – Повернувшись, король пошел прочь.
Бекингем встал и приблизился к Анне. Они оказались слегка изолированными от толпы, которая теперь, когда маскарад закончился, хлынула на середину зала, и получили возможность обменяться несколькими словами, не боясь быть подслушанными.
– Мадам, – сказал он. – Я танцевал только для вас. И ваши прекрасные глаза следили за мной. Я это видел!
– Прошу вас, – прошептала Анна. – Следите за тем, что вы говорите. И, пожалуйста, не стойте так близко и не смотрите так на меня. Видите, король следит за нами, и тот красный колдун рядом с ним тоже. О, Бекингем, пожалуйста, не компрометируйте меня!
Он послушно отступил на шаг.
– Ничто в мире не заставит меня причинить вам вред, – сказал он. – Я люблю вас, Мадам.
– Вы не должны так говорить, – умоляла Анна. – Это безумие – мы ничего не сможем сделать!
– Несколько мгновений наедине с вами, по-настоящему наедине, только об этом я и прошу, – пробормотал он. – Разве это безумие, разве это невозможно?
– Для меня – да, – ответила Анна. – Пожалуйста, отведите меня к королеве-матери. Нам нельзя здесь разговаривать.
Герцог подал ей руку, и они пошли вместе к Марии Медичи сквозь расступившуюся перед ними толпу. Мария разговаривала со своим сыном Гастоном. Тот был в плохом настроении. С тех пор как прибыл герцог, он непрерывно дулся. Сей блистательный персонаж отвлек всеобщее внимание на себя, и вдруг оказалось, что хорошенькие девушки при Дворе интересуются теперь не им, а Бекингемом.
Он капризничал еще и потому, что его не пригласили для участия в маскараде. Кроме того, другой причиной было то, что прелестная жена его брата, казалось, потеряла голову из-за этого англичанина. Последнее время, когда он заходил к ней, она выглядела рассеянной и часто не прислушивалась к тому, что он говорил.
– Ваше Величество, монсеньер, примите мои поздравления, – Бекингем поклонился и попросил разрешения их покинуть. Уходя, он сделал еще один поклон, гораздо более низкий, – Анне.
– Вы поступили разумно, что не задержались наедине с герцогом, – резко заметила Мария Медичи. – У моего сына такой несчастный вид, что я боюсь, как бы он не заболел от ревности.
– Я ничего не могла сделать, Мадам, – сказала Анна. – Король ушел и оставил меня наедине с герцогом.
– Э, очень вероятно, – пожала плечами старая королева. – Но ради себя самой будьте осторожней, моя дочь. Тайный любовник – это одно, а публичные ухаживания – кое-что совсем другое. Гастон, приведите ко мне мою маленькую Генриетту!
– Вы не уйдете, пока я не вернусь? – спросил Анну герцог Орлеанский. – На этой неделе я вас почти не видел. И вы не так милы со мной, как раньше. Убежден, что виной тому этот чертов англичанин!
– Я буду здесь, – обещала Анна. – Герцог ни в чем не виноват, уверяю вас. Приходите ко мне завтра пить шоколад.
Гастон отошел, улыбаясь: его тщеславие было удовлетворено.
Так как Анна была любезна с ее сыном, старая королева решила дать ей несколько советов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72