– Для того, кто не хочет разговаривать, ты говоришь слишком много, – мягко заметил Кэм.
– Потому что нервничаю. Когда я была еще маленькой, Лола часто говорила, что из меня слова не вытянешь, а когда я нервничаю, то, наоборот, – не замолкаю.
– Из-за чего ты нервничала?
– Из-за многих вещей. Когда я сомневалась, правильно ли написала контрольную работу, или когда мне казалось, что какая-нибудь монахиня на меня рассержена. И всегда нервничала перед приездом Лолы. – Она удивленно остановилась. – Ты знаешь, я ведь никогда раньше этого не понимала. Ну, про Лолу. Я полагала, что волнуюсь, но я ведь и нервничала тоже. Она была всегда такая красивая и умная, и все пытались ей угодить. Я, наверно, тоже беспокоилась, как бы доставить ей удовольствие. – Она замолчала, а потом заговорила почти шепотом: – И теперь я беспокоюсь о том, как доставить удовольствие тебе.
– Но ты же доставляешь мне удовольствие! – Он сел и, согнувшись над рулем, сжал его. – Дьявол! – Он притянул ее в свои объятия, прижимая ее голову к своей груди с грубоватой нежностью. – И я не собираюсь давать тебе контрольные или заставлять тебя чувствовать… – Он замолчал, продолжая ласково гладить ее по волосам. – Ты доставляешь мне удовольствие, Дамита.
– Хорошо. – Она устроилась поудобнее. – Я не хотела бы выглядеть мелодраматично. У меня было счастливое детство.
–Ты это уже говорила.
– Но это правда, – Она подвинулась на сиденье. – Эти кресла такие жесткие.
– У джипов есть другие достоинства.
– Я вообще не понимаю, как ты собрался ночевать здесь.
– Я боялся, что не смогу заснуть вовсе не из-за того, что сиденья жесткие, – сухо сказал он. – Я спал всего несколько часов с тех пор, как ты ворвалась в мой номер в гостинице.
– Ну, у тебя было бы больше шансов заснуть на кровати в доме, а не здесь. Ты ведешь себя глупо, и я не понимаю… О, черт, я снова за свое. Перестань смеяться, черт тебя побери.
– Ничего не могу поделать. – Смех перекатывался в груди Кэма под ее ухом. – Скажи, зачем ты так упорно пытаешься влезть в чужую кожу? Мне нравится Дамита Шонесси такой, какая она есть.
– Тогда ты сумасшедший, – сердито сказала она. И, снова услышав его смех, смирилась и вздохнула: – Вот видишь. В течение всего одной минуты я назвала тебя глупым и сумасшедшим. Это ли не доказательство моего отвратительного характера?
– Но, с другой стороны, ты покинула свою постель и составляешь мне компанию. И ты позволяешь мне касаться тебя и обнимать тебя. – Он продолжал гладить ее волосы. – Я ведь говорил, как приятно тебя обнимать. С тобой так хорошо и уютно.
– Выходит, я похожа на плюшевого мишку, – проворчала она.
– Уверяю тебя, плюшевые медведи никогда так на меня не воздействовали.
– Я думаю, что получаю гораздо больше, чем ты. – Она внезапно выпрямилась. – А я так не хочу. Я здесь для того, чтобы было как раз наоборот. Я тоже могу быть тихой гаванью в бурю. Попробуй.
– С удовольствием. Но есть одна трудность.
– Какая?
– Ты и есть буря, милая. – Он снова засмеялся и начал тихонько покачивать ее. – Я заключу с тобой сделку. Мы по очереди будем работать страховкой, хорошо?
У него были такие сильные руки, а сердце билось под ее ухом.
– Нет, не согласна. – Ее голос звучал приглушенно. – Ты работал вне очереди и с Дэймоном, и с Лолой, и бог знает со сколькими еще людьми, о которых я не знаю.
Его губы коснулись ее виска.
– Кто считает?
– Я. Но я придумаю, как это уравновесить.
– И как же? – спросил Кэм.
Давать дары дарителю, уют тому, кто создает уют, солнечный свет солнцу.
– Придумаю. – Ее руки нежно обвились вокруг него. – Давай лучше попробуем заснуть. Бог знает, удастся ли на этих жестких сиденьях.
Дамита заснула примерно через полчаса. Кэм крепче прижал ее к себе, когда дыхание ее замедлилось, и она расслабилась, как довольный маленький котенок. Ему показалось невероятным, что она смогла заснуть в подобных условиях, впрочем, она сказала ему еще в ту первую ночь в гостинице в Марасефе, что спит всегда крепко. Какой далекой казалась теперь эта ночь! За короткое время они так много нового узнали о себе самих и друг о друге.
Ему никогда и в голову не приходило, что он способен испытывать столь сложные эмоции. Плотское желание заставляло болеть его тело, но при этом он ощущал какую-то теплую нежность. Кэм улыбнулся, вспомнив, как Дамита сочла обидным для себя сравнение с плюшевым мишкой. Она не подозревала, что это сравнение задело какую-то чувствительную струну его души. Ведь в этих игрушках есть что-то волшебное. Они навсегда остаются любимыми друзьями, их можно обнимать во сне, с ними делятся слезами и радостями детства и, даже вырастая, о них хранят добрую память.
Дамита шевельнулась рядом с ним и что-то пробормотала сквозь сон.
Ночной бриз усилился, стало холоднее. С внезапным беспокойством Кэм подумал, что Дамите в ее тонком шелковом халате нельзя здесь оставаться: он должен был настоять на ее возвращении в дом. Кэм грустно улыбнулся. Он очень хорошо знал, что она ни за что не ушла бы. У нее была безумная идея во что бы то ни стало разделять с ним неудобства. Безумная, но удивительно трогательная, возвышающая нежность.
И он знал, что она не уйдет, если он сейчас разбудит ее и велит ей уйти.
А раз так, другого выхода нет, покорно подумал он.
Дамита почувствовала сквозь сон, что ее несут. Куда? Впрочем, какая разница? Ведь рядом она слышала успокаивающее биение сердца Кэма. Ничего плохого не случится, пока она в объятиях Кэма. Но, может, все же проснуться и спросить у него…
– Кэм, куда…
– Тсс… Все хорошо. – Он осторожно уложил ее в кровать, Дамита почувствовала внезапное беспокойство. Это было слишком знакомо.
– Ты уже говорил это, – в полусне она с трудом шевелила губами. – Но все было не так. Ты ушел…
– Я должен был. – Он снял с нее теннисные туфли и бросил на пол.
– Не уходи, – прошептала она.
– Не уйду. – В его синих глазах отражался свет свечей.
– Хорошо, – ее веки трепетали, закрываясь. – Я должна была пойти за тобой, и я так устала.
– Приятно слышать. – Он лег рядом с ней и обнял ее. – Ни о чем не беспокойся. Я никуда не уйду. Просто расслабься. Я здесь и останусь здесь. – Его губы коснулись кончика ее носа. – Можешь представить себе, что я твой любимый плюшевый медведь.
Проваливаясь в теплую темноту сна, Дамита удовлетворенно подумала: он здесь, она это чувствует. Что еще он сказал? Ах да, что-то о плюшевом мишке…
Забрезжил рассвет, когда Дамита стала пробуждаться. Она сонно открыла глаза и внезапно окончательно проснулась. Кэм. Спящий. Рядом с ней.
Она с нежностью смотрела на него. Темные волосы Кэма были взъерошены, он выглядел моложе и более уязвимым, чем обычно. Но даже во сне в складках кожи вокруг его рта чувствовалось напряжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33