Я не стану привязывать вас к себе, если у вас появится желание жить в другом месте.
Он усмехнулся:
— Глинис, никто не сможет увлечь меня так, как вы.
Это была правда, но Каррик пожалел о сказанном. Его слова можно было принять за объяснение в любви, и он поторопился заделать брешь в своей обороне.
— Но это не зависит ни от места, ни от времени. Если я отправлюсь с вами, то попаду в совершенно чужой мне мир. И буду как деревенский дурачок таращиться на незнакомые мне предметы. Нет, благодарю вас.
— Какой же вы пессимист, — возмутилась Глинис. — А вы не думали, что сможете приспособиться к новой жизни? Мне же удалось вписаться в ваш мир.
— Мой мир гораздо проще, чем ваш, Глинис.
— Перестаньте, — сказала она раздраженно. — Ваш мир мало чем отличается от моего. Если убрать электричество, водопровод и центральное отопление, то разницы почти никакой.
— Мать рассказывала мне о вещах, привычных для того мира, который она покинула. Но гораздо важнее то, что она думает не так, как мы. Я вижу, как она относится к своему положению в этом мире. Она отличается от всех других женщин нашего времени, потому что ее вера, ее отношение к жизни сформировались в другом мире. Я не могу думать, не могу рассуждать как человек вашего времени, Глинис. И я навсегда останусь там чудаком.
— Подумайте о том, что вы только что сказали. Вы знаете о моем мире потому, что ваша мать рассказывала вам о нем. Вы думаете, что не унаследовали ее взгляды и верования? Уверяю вас, Каррик, вы обязательно приживетесь в новом мире. То, что ваша мать родилась в нашем мире, безусловно, поможет вам. Она жила в двух различных столетиях, и вы, безусловно, унаследовали эту способность.
Каррик вдруг почувствовал, что у него нет больше сил спорить с ней. Ему хотелось заключить ее в объятия и заняться с ней любовью. Он взял в ладони ее лицо и увидел в ее зеленых глазах желание и неуверенность.
— Примиритесь с тем, что у нас разные судьбы, Глинис. Разве мы не можем насладиться теми мгновениями, которые нам отпущены?
— Вы предлагаете мне заняться любовью, а потом похоронить вас?
Эти слова ранили его, но он заставил себя улыбнуться.
— Весьма удобный способ избавиться от надоевшего любовника.
— Я не вижу в этом абсолютно ничего привлекательного, Каррик! — крикнула она, сверкнув глазами. — Почему, черт возьми, вы не хотите даже попробовать?
Он тоже разозлился.
— Я не хочу оказаться трусом и бежать от предначертанной мне судьбы?
— Смирите свою гордость, Каррик, — ответила Глинис, сжав кулаки. — Она стоит на пути вашего здравого смысла.
— А ваш отказ признать, что есть вещи, не зависящие от вас, стоят на пути нашего возможного счастья, — проговорил он.
Глинис вскочила на ноги, рубашка сползла с ее плеча.
— С вами совершенно невозможно разговаривать.
— Как и с вами. — Он тоже поднялся. — В одном вы совершенно правы, Глинис. Из нас получилась бы хорошая пара.
— Это абсолютно безнадежно! — воскликнула она, всплеснув руками, и резко повернулась. — Я иду спать.
Каррик схватил ее за плечи.
— Глинис, ну пожалуйста, неужели мы не можем забыть о том, что будет завтра? Неужели не можем быть счастливы и благодарны судьбе за то, что она подарила нам эти мгновения?
Она повернулась к нему.
— Только если я поверю, что у нас есть хоть один шанс выбраться отсюда до того, как произойдет несчастье.
Желание его было невероятно сильным.
— А если я соглашусь отправиться с тобой?
Глинис прильнула к нему, запустив пальцы в его густые волосы. Он нежно поцеловал ее, просунув руку под ее льняную рубашку. Кожа у нее была гладкой как шелк. Она застонала, он прильнул губами к ее губам, и они вместе опустились на каменный пол. Охваченный страстью, он даже не перенес ее на кровать.
— Я хочу тебя, Глинис, — прошептал он.
— Это… совершенно… неразумно, — прошептала она, прижимаясь к нему.
— Я говорил тебе, что видел будущее? И что мы там были любовниками?
Глинис уперлась руками в его плечи и резко отодвинулась.
— У тебя есть с собой Сердце Дракона? — испуганно спросила она.
Злясь на себя за то, что затронул столь опасную тему, Каррик провел пальцем по ее подбородку и попытался спокойно объяснить.
— Сердце Дракона помогает увидеть будущее, когда у тебя только появляется этот дар. Но когда он уже есть, ты можешь увидеть картинки будущего на любой гладкой поверхности, оконном стекле, в реке или озере, если нет волнения, даже в воздухе. Именно так я увидел нас вдвоем.
— Я плакала? Он усмехнулся:
— Нет, наслаждалась вместе со мной.
— А эти твои видения всегда воплощаются в жизнь?
— Пока да. Иногда ты их видишь частично, иногда — целиком.
— Хотелось бы знать, правильно ли я тебя поняла. — Она отодвинулась от него и села.
Каррик перевернулся на спину и застонал. Она, видимо, не понимала, что мучает его, что он больше не в силах терпеть.
— Ты видишь сцену из будущего, но не можешь понять ситуацию целиком, — продолжала Глинис. — Это все равно, что читать книгу с середины. Ты должен догадаться, почему произошло описанное событие и каковы его последствия. Верно?
— Именно так, Глинис.
— Выходит, ты точно не знаешь, когда мы станем любовниками, что будет этому предшествовать и к чему приведет?
— Не знаю, — ответил он с досадой и добавил: — В эту ночь, черт возьми, это вряд ли произойдет.
— Ты даже не можешь сказать, было ли то, что ты видел, первым нашим свиданием или десятым?
Каррик вышел из себя:
— Глинис…
— А картина, на которой ты видел свою смерть, была такой же неопределенной?
— Господи Боже мой! — воскликнул он, пытаясь привлечь ее к себе. — У тебя настойчивость, как у бультерьера. Может быть, лучше…
Глинис не дала ему договорить, обхватила за плечи и внимательно посмотрела ему в глаза.
— Скажи мне, Каррик, было видение твоей собственной смерти таким же неопределенным?
Нет! — Он решил покончить с этим раз и навсегда. — Я расскажу тебе все. Я видел толпу, собравшуюся под полуденным солнцем возле эшафота, видел топтавшихся на месте лошадей и надгробный камень у поломанной повозки, на котором были выгравированы мое имя и дата смерти. Я видел, меня вели сквозь толпу со связанными за спиной руками, как я поднялся по ступенькам и стал на дверцу люка. Слышал, как священник читал молитву за упокой моей души. Видел, как мне набросили на шею петлю, как плакала моя мать и ругался отец. Дверца люка открылась, и я провалился в пустоту.
Глинис прижала ладони к глазам, стараясь избавиться от страшного видения.
— Прости, милая, — прошептал он, гладя ее плечи.
— Поедем со мной, — взмолилась она, — я научу тебя всему, что тебе понадобится в новом мире, ты не будешь чувствовать себя ущербным, я обещаю.
Она верила в то, что говорила. Хотела полюбить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Он усмехнулся:
— Глинис, никто не сможет увлечь меня так, как вы.
Это была правда, но Каррик пожалел о сказанном. Его слова можно было принять за объяснение в любви, и он поторопился заделать брешь в своей обороне.
— Но это не зависит ни от места, ни от времени. Если я отправлюсь с вами, то попаду в совершенно чужой мне мир. И буду как деревенский дурачок таращиться на незнакомые мне предметы. Нет, благодарю вас.
— Какой же вы пессимист, — возмутилась Глинис. — А вы не думали, что сможете приспособиться к новой жизни? Мне же удалось вписаться в ваш мир.
— Мой мир гораздо проще, чем ваш, Глинис.
— Перестаньте, — сказала она раздраженно. — Ваш мир мало чем отличается от моего. Если убрать электричество, водопровод и центральное отопление, то разницы почти никакой.
— Мать рассказывала мне о вещах, привычных для того мира, который она покинула. Но гораздо важнее то, что она думает не так, как мы. Я вижу, как она относится к своему положению в этом мире. Она отличается от всех других женщин нашего времени, потому что ее вера, ее отношение к жизни сформировались в другом мире. Я не могу думать, не могу рассуждать как человек вашего времени, Глинис. И я навсегда останусь там чудаком.
— Подумайте о том, что вы только что сказали. Вы знаете о моем мире потому, что ваша мать рассказывала вам о нем. Вы думаете, что не унаследовали ее взгляды и верования? Уверяю вас, Каррик, вы обязательно приживетесь в новом мире. То, что ваша мать родилась в нашем мире, безусловно, поможет вам. Она жила в двух различных столетиях, и вы, безусловно, унаследовали эту способность.
Каррик вдруг почувствовал, что у него нет больше сил спорить с ней. Ему хотелось заключить ее в объятия и заняться с ней любовью. Он взял в ладони ее лицо и увидел в ее зеленых глазах желание и неуверенность.
— Примиритесь с тем, что у нас разные судьбы, Глинис. Разве мы не можем насладиться теми мгновениями, которые нам отпущены?
— Вы предлагаете мне заняться любовью, а потом похоронить вас?
Эти слова ранили его, но он заставил себя улыбнуться.
— Весьма удобный способ избавиться от надоевшего любовника.
— Я не вижу в этом абсолютно ничего привлекательного, Каррик! — крикнула она, сверкнув глазами. — Почему, черт возьми, вы не хотите даже попробовать?
Он тоже разозлился.
— Я не хочу оказаться трусом и бежать от предначертанной мне судьбы?
— Смирите свою гордость, Каррик, — ответила Глинис, сжав кулаки. — Она стоит на пути вашего здравого смысла.
— А ваш отказ признать, что есть вещи, не зависящие от вас, стоят на пути нашего возможного счастья, — проговорил он.
Глинис вскочила на ноги, рубашка сползла с ее плеча.
— С вами совершенно невозможно разговаривать.
— Как и с вами. — Он тоже поднялся. — В одном вы совершенно правы, Глинис. Из нас получилась бы хорошая пара.
— Это абсолютно безнадежно! — воскликнула она, всплеснув руками, и резко повернулась. — Я иду спать.
Каррик схватил ее за плечи.
— Глинис, ну пожалуйста, неужели мы не можем забыть о том, что будет завтра? Неужели не можем быть счастливы и благодарны судьбе за то, что она подарила нам эти мгновения?
Она повернулась к нему.
— Только если я поверю, что у нас есть хоть один шанс выбраться отсюда до того, как произойдет несчастье.
Желание его было невероятно сильным.
— А если я соглашусь отправиться с тобой?
Глинис прильнула к нему, запустив пальцы в его густые волосы. Он нежно поцеловал ее, просунув руку под ее льняную рубашку. Кожа у нее была гладкой как шелк. Она застонала, он прильнул губами к ее губам, и они вместе опустились на каменный пол. Охваченный страстью, он даже не перенес ее на кровать.
— Я хочу тебя, Глинис, — прошептал он.
— Это… совершенно… неразумно, — прошептала она, прижимаясь к нему.
— Я говорил тебе, что видел будущее? И что мы там были любовниками?
Глинис уперлась руками в его плечи и резко отодвинулась.
— У тебя есть с собой Сердце Дракона? — испуганно спросила она.
Злясь на себя за то, что затронул столь опасную тему, Каррик провел пальцем по ее подбородку и попытался спокойно объяснить.
— Сердце Дракона помогает увидеть будущее, когда у тебя только появляется этот дар. Но когда он уже есть, ты можешь увидеть картинки будущего на любой гладкой поверхности, оконном стекле, в реке или озере, если нет волнения, даже в воздухе. Именно так я увидел нас вдвоем.
— Я плакала? Он усмехнулся:
— Нет, наслаждалась вместе со мной.
— А эти твои видения всегда воплощаются в жизнь?
— Пока да. Иногда ты их видишь частично, иногда — целиком.
— Хотелось бы знать, правильно ли я тебя поняла. — Она отодвинулась от него и села.
Каррик перевернулся на спину и застонал. Она, видимо, не понимала, что мучает его, что он больше не в силах терпеть.
— Ты видишь сцену из будущего, но не можешь понять ситуацию целиком, — продолжала Глинис. — Это все равно, что читать книгу с середины. Ты должен догадаться, почему произошло описанное событие и каковы его последствия. Верно?
— Именно так, Глинис.
— Выходит, ты точно не знаешь, когда мы станем любовниками, что будет этому предшествовать и к чему приведет?
— Не знаю, — ответил он с досадой и добавил: — В эту ночь, черт возьми, это вряд ли произойдет.
— Ты даже не можешь сказать, было ли то, что ты видел, первым нашим свиданием или десятым?
Каррик вышел из себя:
— Глинис…
— А картина, на которой ты видел свою смерть, была такой же неопределенной?
— Господи Боже мой! — воскликнул он, пытаясь привлечь ее к себе. — У тебя настойчивость, как у бультерьера. Может быть, лучше…
Глинис не дала ему договорить, обхватила за плечи и внимательно посмотрела ему в глаза.
— Скажи мне, Каррик, было видение твоей собственной смерти таким же неопределенным?
Нет! — Он решил покончить с этим раз и навсегда. — Я расскажу тебе все. Я видел толпу, собравшуюся под полуденным солнцем возле эшафота, видел топтавшихся на месте лошадей и надгробный камень у поломанной повозки, на котором были выгравированы мое имя и дата смерти. Я видел, меня вели сквозь толпу со связанными за спиной руками, как я поднялся по ступенькам и стал на дверцу люка. Слышал, как священник читал молитву за упокой моей души. Видел, как мне набросили на шею петлю, как плакала моя мать и ругался отец. Дверца люка открылась, и я провалился в пустоту.
Глинис прижала ладони к глазам, стараясь избавиться от страшного видения.
— Прости, милая, — прошептал он, гладя ее плечи.
— Поедем со мной, — взмолилась она, — я научу тебя всему, что тебе понадобится в новом мире, ты не будешь чувствовать себя ущербным, я обещаю.
Она верила в то, что говорила. Хотела полюбить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67