Посмотрев еще раз на окружавшие их зеленеющие поля, она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
Не останавливая лошадь, незнакомец спросил ее:
— Как ваше плечо?
— Если я скажу, что не болит, это будет ложью, — ответила Глинис, — но я, безусловно, выживу.
— Вы в состоянии ехать верхом?
Она встретилась с ним взглядом и кивнула:
— Даже с закрытыми глазами и связанными за спиной руками.
Он подал знак следовавшему за ними всаднику, тот приблизился к ним, передал синеглазому поводья Берта и молча, ведя за собой несколько лошадей, проехал вперед, присоединившись к остальным всадникам.
— Меня зовут Каррик, — холодным тоном проговорил незнакомец, слезая с лошади.
Странное имя, подумала она, но ему очень подходит.
— Просто Каррик? — переспросила она.
— Да, просто Каррик. Хотите слезть?
Глядя в его синие глаза, она почувствовала непонятное волнение.
— Конечно.
Проигнорировав протянутую ей руку, она соскользнула с лошади и поняла, что этого не следовало делать, потому что все тело пронзила острая боль.
— Вы немного упрямы?
Глинис почувствовала игривый тон его вопроса. Она стояла в кольце его рук, вцепившись в его рукав с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
— Я в порядке, — проговорила она, отпустив его рукав и всеми силами стараясь не рухнуть на землю.
Он отступил на шаг, потом очень осторожно подвел ее к лошади. Его помощь раздражала девушку. Она отказывалась чувствовать себя неопытным участником воскресной экскурсии. Выпрямившись, насколько позволяла боль, Глинис взяла из его рук поводья.
— Теперь я уже смогу сама, — заявила она, вставляя ногу в стремя.
— Да, я вижу, — ответил он и в тот же момент, обхватив за талию, поднял наверх. Глинис все еще подыскивала протестующие слова, когда он осторожно усадил се на седло.
— Насколько я понимаю, в вас стреляли впервые? — спросил он, направляясь к своей лошади.
— О нет. Я стараюсь получать огнестрельные ранения примерно раз в шесть месяцев, — ответила она легкомысленным тоном. — Это делает жизнь интересной. А вы?
Не дождавшись ответа, она снова спросила:
— Если не возражаете, я хотела бы узнать, по какой причине эти солдаты стреляли в меня?
— Британским солдатам не нужны причины, — спокойно ответил он. — Это Ирландия.
— Ирландия? — переспросила она. — Да, да, конечно. Хотите купить Бруклинский мост?
— Да, Ирландия, — ответил он, оглядывая окрестности. Слабая улыбка появилась у него на лице, когда он добавил: — А Бруклинский мост не ваш, и вы не можете его продать.
Его манера разговаривать свидетельствовала о том, что он считал ее легкомысленной. Уже дважды за несколько минут гордость ее была уязвлена.
— Я еще не поблагодарила вас за помощь.
— Я не сделал ничего такого, что выходило бы за рамки обычной помощи пострадавшему.
— Конечно, — сказала Глинис, стараясь наладить нормальный разговор. — Я ценю ваши усилия. Большое спасибо за то, что позаботились о моей ране и помогли ускользнуть от преследователей.
— Избавиться от мертвых преследователей было совсем не трудно.
— Вы убили этих солдат? — Она постаралась скрыть волнение.
— Вы не оставили нам другого выхода, — ответил Каррик. — Я не мог рисковать своей жизнью и жизнью своих друзей только потому, что вы привели их в наш лагерь.
Глинис не чувствовала себя виноватой. Она ведь не нарочно направилась именно в этот лес.
— Какой породы ваша лошадь? — спросил он, повернувшись в седле, чтобы еще раз взглянуть на Берта.
— Он из породы аппалуса, — с гордостью ответила она. — Может развивать большую скорость на коротких расстояниях. Конечно, ему не перегнать ваших чистокровных лошадей на длинных дистанциях, но породу не для этого выводили.
— А для чего?
— Для работы с рогатым скотом. — Она улыбнулась. — Он может повернуться на крошечной площади.
Каррик внимательно посмотрел на нее.
— Вы путешественница? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.
Глинис взглянула на свое грубое пальто, потом опять на него и слабо улыбнулась:
— Вам не кажется, что это совершенно очевидно?
— Я не имел в виду обычные путешествия, — нетерпеливо произнес он. — Я спрашиваю, не попали ли вы сюда из другого времени? Из другого столетия?
Вопрос поразил ее, как умело пущенная стрела. Она поудобнее уселась в седле, прежде чем ответить:
— Это зависит от того, в каком столетии мы тут находимся.
— Сейчас 1832 год, девятнадцатый век, вы сами, случайно, не из двадцатого? Или, может быть, двадцать первого?
Глинис мысленно чертыхнулась и уже в который раз за этот день внимательно осмотрела окружающую местность, уверяя себя, что логика восторжествует. Она надеялась, что здравый смысл поможет разобраться в сложившейся ситуации и ей не придется доказывать невозможность воплощения в жизнь научной фантастики.
— Вы, случайно, не знали женщину по имени Сараид Конканон? — продолжал Каррик свои расспросы. — Или по имени Аланна Чэпмэн?
Что-то в его тоне заставило ее посмотреть на него. Его взгляд был направлен на какой-то невидимый предмет на дороге, подбородок решительно вздернут.
Что-то взволновало его, подумала Глинис.
— Нет, — ответила она. — А я должна была знать? Он пожал плечами, но выражение лица его не изменилось.
— Вы не ирландка, — сказал он, помолчав, — откуда вы?
— Из Канзаса, — ответила Глинис, — это в центре Америки.
Он кивнул.
— А как далеко Канзас от Колорадо?
— Через один штат на восток, — ответила она, изучая его профиль.
Откуда он знает про Колорадо, удивлялась она. Существовал ли такой штат в 1832 году? Она нахмурилась, подумав о том, с какой легкостью приняла его идею о перемещении на целое столетие во времени. Она не вправе расслабиться, потерять ориентацию. Она последняя в роду Малдунов. Ее предки, возможно, наблюдают за ней с небес, надеются, что она продолжит их дело. Но она не сможет этого сделать, если потеряет рассудок.
— И чем вы занимались в вашем Канзасе, мисс Малдун? Что полезного делали?
Она ответила весьма холодно:
— Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли, что я ни одной минуты не верю в эту сказку о перемещении во времени и пространстве. С научной точки зрения это невозможно. Во-вторых, не привыкла, чтобы меня допрашивали незнакомцы, и мне не нравится тон, которым вы задаете вопросы. В той стране, где я жила, принято с уважением слушать то, что человек рассказывает о себе, и никогда не задавать вопросов…
— Мисс Малдун, — прервал он ее, — мне самому пришлось убедиться в возможности перемещения во времени. Если вы не помните, как поднимались на борт парохода, чтобы приплыть из Америки в Ирландию, и проснулись сегодня утром не в 1832 году, значит, вы действительно переместились во времени и пространстве.
Глинис покачала головой, вздрогнув от боли, которую это движение вызвало в раненом плече, и процедила сквозь зубы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Не останавливая лошадь, незнакомец спросил ее:
— Как ваше плечо?
— Если я скажу, что не болит, это будет ложью, — ответила Глинис, — но я, безусловно, выживу.
— Вы в состоянии ехать верхом?
Она встретилась с ним взглядом и кивнула:
— Даже с закрытыми глазами и связанными за спиной руками.
Он подал знак следовавшему за ними всаднику, тот приблизился к ним, передал синеглазому поводья Берта и молча, ведя за собой несколько лошадей, проехал вперед, присоединившись к остальным всадникам.
— Меня зовут Каррик, — холодным тоном проговорил незнакомец, слезая с лошади.
Странное имя, подумала она, но ему очень подходит.
— Просто Каррик? — переспросила она.
— Да, просто Каррик. Хотите слезть?
Глядя в его синие глаза, она почувствовала непонятное волнение.
— Конечно.
Проигнорировав протянутую ей руку, она соскользнула с лошади и поняла, что этого не следовало делать, потому что все тело пронзила острая боль.
— Вы немного упрямы?
Глинис почувствовала игривый тон его вопроса. Она стояла в кольце его рук, вцепившись в его рукав с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
— Я в порядке, — проговорила она, отпустив его рукав и всеми силами стараясь не рухнуть на землю.
Он отступил на шаг, потом очень осторожно подвел ее к лошади. Его помощь раздражала девушку. Она отказывалась чувствовать себя неопытным участником воскресной экскурсии. Выпрямившись, насколько позволяла боль, Глинис взяла из его рук поводья.
— Теперь я уже смогу сама, — заявила она, вставляя ногу в стремя.
— Да, я вижу, — ответил он и в тот же момент, обхватив за талию, поднял наверх. Глинис все еще подыскивала протестующие слова, когда он осторожно усадил се на седло.
— Насколько я понимаю, в вас стреляли впервые? — спросил он, направляясь к своей лошади.
— О нет. Я стараюсь получать огнестрельные ранения примерно раз в шесть месяцев, — ответила она легкомысленным тоном. — Это делает жизнь интересной. А вы?
Не дождавшись ответа, она снова спросила:
— Если не возражаете, я хотела бы узнать, по какой причине эти солдаты стреляли в меня?
— Британским солдатам не нужны причины, — спокойно ответил он. — Это Ирландия.
— Ирландия? — переспросила она. — Да, да, конечно. Хотите купить Бруклинский мост?
— Да, Ирландия, — ответил он, оглядывая окрестности. Слабая улыбка появилась у него на лице, когда он добавил: — А Бруклинский мост не ваш, и вы не можете его продать.
Его манера разговаривать свидетельствовала о том, что он считал ее легкомысленной. Уже дважды за несколько минут гордость ее была уязвлена.
— Я еще не поблагодарила вас за помощь.
— Я не сделал ничего такого, что выходило бы за рамки обычной помощи пострадавшему.
— Конечно, — сказала Глинис, стараясь наладить нормальный разговор. — Я ценю ваши усилия. Большое спасибо за то, что позаботились о моей ране и помогли ускользнуть от преследователей.
— Избавиться от мертвых преследователей было совсем не трудно.
— Вы убили этих солдат? — Она постаралась скрыть волнение.
— Вы не оставили нам другого выхода, — ответил Каррик. — Я не мог рисковать своей жизнью и жизнью своих друзей только потому, что вы привели их в наш лагерь.
Глинис не чувствовала себя виноватой. Она ведь не нарочно направилась именно в этот лес.
— Какой породы ваша лошадь? — спросил он, повернувшись в седле, чтобы еще раз взглянуть на Берта.
— Он из породы аппалуса, — с гордостью ответила она. — Может развивать большую скорость на коротких расстояниях. Конечно, ему не перегнать ваших чистокровных лошадей на длинных дистанциях, но породу не для этого выводили.
— А для чего?
— Для работы с рогатым скотом. — Она улыбнулась. — Он может повернуться на крошечной площади.
Каррик внимательно посмотрел на нее.
— Вы путешественница? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.
Глинис взглянула на свое грубое пальто, потом опять на него и слабо улыбнулась:
— Вам не кажется, что это совершенно очевидно?
— Я не имел в виду обычные путешествия, — нетерпеливо произнес он. — Я спрашиваю, не попали ли вы сюда из другого времени? Из другого столетия?
Вопрос поразил ее, как умело пущенная стрела. Она поудобнее уселась в седле, прежде чем ответить:
— Это зависит от того, в каком столетии мы тут находимся.
— Сейчас 1832 год, девятнадцатый век, вы сами, случайно, не из двадцатого? Или, может быть, двадцать первого?
Глинис мысленно чертыхнулась и уже в который раз за этот день внимательно осмотрела окружающую местность, уверяя себя, что логика восторжествует. Она надеялась, что здравый смысл поможет разобраться в сложившейся ситуации и ей не придется доказывать невозможность воплощения в жизнь научной фантастики.
— Вы, случайно, не знали женщину по имени Сараид Конканон? — продолжал Каррик свои расспросы. — Или по имени Аланна Чэпмэн?
Что-то в его тоне заставило ее посмотреть на него. Его взгляд был направлен на какой-то невидимый предмет на дороге, подбородок решительно вздернут.
Что-то взволновало его, подумала Глинис.
— Нет, — ответила она. — А я должна была знать? Он пожал плечами, но выражение лица его не изменилось.
— Вы не ирландка, — сказал он, помолчав, — откуда вы?
— Из Канзаса, — ответила Глинис, — это в центре Америки.
Он кивнул.
— А как далеко Канзас от Колорадо?
— Через один штат на восток, — ответила она, изучая его профиль.
Откуда он знает про Колорадо, удивлялась она. Существовал ли такой штат в 1832 году? Она нахмурилась, подумав о том, с какой легкостью приняла его идею о перемещении на целое столетие во времени. Она не вправе расслабиться, потерять ориентацию. Она последняя в роду Малдунов. Ее предки, возможно, наблюдают за ней с небес, надеются, что она продолжит их дело. Но она не сможет этого сделать, если потеряет рассудок.
— И чем вы занимались в вашем Канзасе, мисс Малдун? Что полезного делали?
Она ответила весьма холодно:
— Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли, что я ни одной минуты не верю в эту сказку о перемещении во времени и пространстве. С научной точки зрения это невозможно. Во-вторых, не привыкла, чтобы меня допрашивали незнакомцы, и мне не нравится тон, которым вы задаете вопросы. В той стране, где я жила, принято с уважением слушать то, что человек рассказывает о себе, и никогда не задавать вопросов…
— Мисс Малдун, — прервал он ее, — мне самому пришлось убедиться в возможности перемещения во времени. Если вы не помните, как поднимались на борт парохода, чтобы приплыть из Америки в Ирландию, и проснулись сегодня утром не в 1832 году, значит, вы действительно переместились во времени и пространстве.
Глинис покачала головой, вздрогнув от боли, которую это движение вызвало в раненом плече, и процедила сквозь зубы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67