— Оставь парня в покое. Ему чертовски везет сегодня, — проворчал другой игрок, плотный джентльмен со слезящимися от усталости глазами. — Ладно, в следующий раз отыграемся. — Он моргнул, щурясь на колеблющийся свет оплывших свечей, и застонал: — Проклятие, я так вошел в азарт, что совсем забыл о времени. Должно быть, уже рассвело. — Он пошарил двумя пальцами в кармашке жилета, обтягивавшего его округлое брюшко. — Вот черт, меня, кажется, обокрали! — воскликнул он. — Часы пропали!
Эймиас неспешно сунул руку в собственный карман и извлек оттуда золотую луковицу.
— Вот они. — Он бросил часы сидящему мужчине. — Ты проиграл их мне. Забыл?
Присутствующие рассмеялись, а толстяк побагровел.
— Не надо, не надо, — запротестовал он, протягивая часы. — Теперь я вспомнил, ты их честно выиграл, Сент-Айвз. Они твои. Ничего, завтра вечером я их отыграю.
— Оставь их себе. — Эймиас потянулся, разминая затекшие суставы, и зевнул. — Или сохрани для меня. Боюсь, мы не скоро встретимся за карточным столом. Поеду домой.
Темноволосый молодой человек, сидевший за столом, оторвался от подсчета своего выигрыша и вскинул голову.
— Да, — кивнул Эймиас в ответ на его удивленный взгляд. — Возвращаюсь в Корнуолл, джентльмены. Так что Лондон не скоро увидит меня снова.
— Чтоб ты уехал из Лондона? Не смеши, — фыркнул толстяк. — Такой, как ты, даже в аду не угомонится. Да и зачем тебе куда-то ехать? Вряд ли ты настолько обнищал, чтобы прятаться в глуши. С твоим-то везением! Карманы у тебя всегда полны монет… Или ты решил повесить себе на шею хомут? — добавил он с заинтересованным видом. — И кто же эта счастливица?
— Может, и повешу, — беспечно отозвался Эймиас. — В числе прочего. Доброй вам ночи, джентльмены. Я хотел сказать, доброе утро.
Он попрощался за руку с толстяком, кивнул остальным и вышел из комнаты. Лакей подал ему плащ и шляпу и отворил дверь, впустив рассвет в сумрак игорного заведения. Эймиас спустился по ступенькам и зашагал по улице.
Не прошел он и нескольких шагов, как его догнал темноволосый молодой человек, сидевший за карточным столом.
— Эймиас, — сказал он, — ты не можешь этого сделать. Я имею в виду поездку в Корнуолл.
— Почему же? — поинтересовался Эймиас, щурясь на блеклый утренний свет, и глубоко вздохнул. — Даже Лондон славно пахнет по утрам, ты не находишь? Господи! Как я соскучился по чистому воздуху. Похоже, у меня даже больше причин убраться из города, чем мне казалось.
— Я и сам не прочь подышать иногда сельским воздухом. Но Корнуолл? Ты, наверное, шутишь?
— Ничуть, Даффид, — возразил Эймиас, когда они двинулись дальше. — Я всегда знал, что отправлюсь туда в один прекрасный день. Тебе это отлично известно. Так почему не сейчас? Все дела улажены, наше будущее наконец-то обеспечено. Мы вернулись в Англию, не обремененные долгами и проблемами, позаботились о том, чтобы наших друзей восстановили в правах, и добились богатства и респектабельности, насколько это возможно за деньги.
— За деньги и с помощью дружбы, — поправил его Даффид.
— Да уж, дружба с графом поистине способна сотворить чудеса. Может, мы и не причислены к сливкам общества, но приняты в лучших домах.
— Это потому, что они даже не догадываются, с кем имеют дело. Узнай они, что мы бывшие каторжники, то спустили бы нас с лестницы.
— Мы были каторжниками, — кивнул Эймиас. — Но больше таковыми не являемся. Так что мы никого не обманываем.
— Но и не говорим правду. Эймиас пожал плечами:
— А зачем? Да, нам пришлось туго в детстве. Я спер кошелек и имел глупость отдать его тебе. Нас схватили — меня за воровство, тебя за соучастие — и приговорили к ссылке. Все это правда. Но тебе было всего лишь одиннадцать, а мне на год больше.
— Вполне достаточно, чтобы нас обоих вздернули, — пробормотал Даффид, стройный молодой человек, чуть выше среднего роста, с изящным аристократическим носом, блестящими черными волосами и поразительно яркими голубыми глазами.
— Угу, — согласился Эймиас. — Но нам повезло. Мы отбыли наказание, заработали прощение и более не являемся каторжниками. Теперь мы джентльмены неизвестного происхождения.
— Достаточно известного для высшего общества, — мрачно уронил его спутник. — У нас, видите ли, нет имени. А тот, кто не имеет имени, напрашивается на неприятности. Не смотри на меня так. — Он бросил возмущенный взгляд на своего названого брата. — Между прочим, это мне сказала одна светская вертушка вчера вечером. У нее был такой вид, словно она опасалась, что я проглочу ее живьем.
— Надеюсь, ты не растерялся?
Хмурое лицо Даффида расплылось в ухмылке.
— Нет, хотя ей этого явно хотелось. Но я решил, что лучше не связываться. Девица хоть и кокетка, но сразу видно — девственница. Такой бы визг подняла, что мертвые бы сбежались, не говоря уж о родственниках. Хлопот не оберешься, а конец известен: либо еще один срок мотать в Ньюгейте, либо под венец идти. Не знаю, что хуже. Мне такая невеста не нужна, а ей такой жених тем более, если, конечно, у нее есть хоть капля мозгов в голове. — У тебя слишком мрачный взгляд на вещи, Даффид.
— Я бы сказал, слишком реалистичный. Подумай сам, Эймиас. Нас с тобой считают простолюдинами, потому что так оно и есть. Да, мы разбогатели, получили кое-какое образование, но это не отменяет низкого происхождения. Мы можем разговаривать, как джентльмены, потому что у нас есть дар к подражанию. Но не обманывай себя. Мы происходим из низов. Нам повезло, что мы выбрались со дна, не говоря уже о тюрьме, где мы находились, когда повстречались с удачей.
Даффид покачал головой:
— Это ведь один шанс из миллиона — оказаться в Ньюгейте вместе с парнем, который унаследовал графский титул. Мы не упустили свой шанс. Это была лучшая сделка в нашей жизни. Мы научили его, как выжить в ' цепях, а он нас грамоте и хорошим манерам. Но кровь есть кровь. Этому не научишься. Мы с тобой парочка безродных дворняжек, Эймиас. Дворняжек, которых арестовали, судили, выслали в колонии и которые вернулись, разбогатев, вопреки всему. И если это станет известно в свете, нам не помогут ни деньги, ни благородные манеры. Все эти знатные господа могут держаться запанибрата с джентльменом Джексоном, учиться бранным словечкам у собственных конюхов, волочиться за трактирными девками, но только ради развлечения. Они не потерпят таких, как мы, в своих домах.
Эймиас выгнул рыжеватую бровь. — Никогда не слышал от тебя таких длинных речей. Похоже, ты немало размышлял на эту тему?
Даффид кивнул и пожал плечами:
— Пожалуй. Забавно, конечно, вращаться в высшем свете, но это начинает действовать мне на нервы.
— Вот именно, — хмыкнул Эймиас. — Потому-то я и решил уехать.
— Нет, — возразил Даффид. — Будь это так, я не стал бы вмешиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72