Моя дорогая, это говорит о серьезнейших намерениях. Джентльмен не пригласит брата своей дамы, если его намерения не честны и не серьезны.
— Твоя мама права, — подал голос Родни. — Если бы он не хотел, чтобы ты клюнула, ему не надо было бы удить в этом потоке.
Он сам не верил ни единому слову, но ему нравилось соглашаться с сестрой, если это не угрожало его собственному комфорту.
К тому времени, когда прибыл Костейн, леди Лайман удалось отыскать название его собственного поместья. Она вычитала, что лорд Костейн является наследником Парджетера в Вильтшире. Чтобы углубить свои познания, она спросила:
— Вы намерены проводить Рождество со своей семьей, лорд Костейн, в вашем поместье в Вильтшире?
— Если я покину город, я поеду домой к своим родителям, — неопределенно ответил он.
— А кто присмотрит за Парджетером, пока вы будете отсутствовать? Не очень-то мудро оставлять поместье на прислугу слишком надолго. Они не в состоянии поддерживать там должный порядок. У вас есть пастбища в Парджетере?
— Есть немного, — ответил Костейн, — но местный судебный пристав является моим кузеном, и он проявляет необычайный интерес к поместью. Смею сказать, что он присматривает за ним лучше, чем я сам бы сделал это.
— Большое поместье, не так ли?
— Когда-то оно было маленьким, но с годами, еще до меня, разрослось на тысячи акров, как мне кажется.
— Ах! — Леди Лайман покачала головой. — А дом? По-видимому, он весьма старинный?
— Он стоит со времен королевы Анны, мадам. Вы интересуетесь памятниками старины? — Костейн ухитрился вовлечь ее в обсуждение архитектуры, сделав это весьма тактично и не вызвав недовольства собеседницы сменой темы. Он специально отметил, что Гордон будет сопровождать их, но поедет следом в своем экипаже. Это выглядело как маневр с целью остаться с Кетти наедине, как оно, впрочем, и было в действительности. Леди Лайман ясно понимала все эти ухаживания.
Ее вопросы определенно указывали на ход ее мыслей, и Костейн почувствовал, что обязан проинформировать Кетти об истинном положении дел.
— Я думаю, что мог бы проводить больше времени в Парджетере, — сказал он, — но так как я собираюсь вскоре вернуться в Испанию, будет лучше не вмешиваться в то, как управляет поместьем мой кузен Пол.
Казалось, что Кетти это не обеспокоило:
— Я так понимаю, вы ждете, пока заживет ваша нога. Как она?
— Очень хорошо, так же, как и голова. Ваш пластырь вряд ли необходим. Я бы уехал завтра, если бы не порученное мне дело; Кестлри взял с меня слово. Костоправ хочет, чтобы кость окончательно зажила. Он требует, чтобы я остался в Англии до весны. — Таким образом у него оставалась целая зима и, чтобы избежать недосказанности, он неловко добавил:
— Но я могу уехать и раньше, в любой день после того, как это дело в Генеральном штабе будет распутано.
Кетти, сидевшая рядом с ним, в экипаже, повернулась и резко сказала:
— Вы можете не обращать никакого внимания на мою маму. Она ведет себя одинаково со всеми моими посетителями. Не бойтесь, я не пытаюсь женить вас на себе.
— Дорогая мисс Лайман, — сказал он и нервно рассмеялся, — я не воспринимаю себя как достойную партию или что-то в этом роде, уверяю вас.
— Конечно нет, — согласилась она с готовностью. — Вы всего лишь младший сын, но когда единственной дочери исполняется двадцать пять, матери становятся менее разборчивы.
— Ну а теперь, раз уж мы пошли на такие откровения, а мне очень нравится открытость в таких делах, как это, скажу вам, что я соврал. В Парджетере всего двадцать пять акров пастбищ.
— Я ей не скажу об этом, — сказала Кетти и засмеялась, но это был не совсем счастливый смех, хотя он и разрядил атмосферу.
— Было ли сегодня в Генеральном штабе что-нибудь интересное, — спросила она, чтобы показать ему, в каком свете рассматривает эту поездку.
— Я думаю, Харольд Леонард начал понемногу доверять мне и дал сегодня утром для обработки не очень важное письмо, так как чувствовал себя не совсем здоровым. У него открылось что-то похожее на грипп, и он рано ушел домой. Мистеру Бьюреку совсем не понравилось, что с письмом буду иметь дело я. Лорд Косгрейв отчего-то вспылил и швырнул свою чернильницу в стену.
— А лорд Костейн?
— Он отвечал на не очень важное письмо — запрос от правительства относительно определенной информации, потом составил для памяти список операций, которые должны быть проделаны в отношении секретных документов. В том неприятном случае, когда они ко мне попадут, я буду точно знать, как с ними поступить. Как прошел день Гордона-сыщика?
— Он влюбился в миссис Леонард, — вздохнула Кетти.
— В миссис Леонард? Должно быть, ему нравятся зрелые женщины. Я изумлен. Ее муж — скучный старый тупица. Я считал, что и супруга ему под пару.
— Au contraire, Гордон говорит, что она — бриллиант чистой воды, а это должно означать, что она вовсе не старая или безобразная.
— Если он обнаружит какой-нибудь компрометирующий ее материал, мы обязательно должны воспользоваться этим, чтобы разуверить его в том, что он в нее влюблен.
Кетти посмотрела на него в изумлении:
— Лорд Костейн, я ожидала большей рассудительности от вас, почитателя Байрона. Привкус греха только сделает ее неотразимой в его глазах. Мы должны использовать спартанский трюк.
— То есть окунуть его в холодную воду?
— Флейты, — заявила она. — У спартанцев была такая сильная склонность к войне, что они играли на флейтах, чтобы успокоить свой пыл. У Гордона есть такая же необоримая склонность к романам и интригам, и мы должны умерить его аппетит, возвеличив миссис Леонард. Я не хочу сказать, что она сейчас не на высоте, — добавила Кетти поспешно. — Я ведь ничего не знаю об этой леди.
— Я тоже, но я знаю ее мужа, и если миссис Леонард похожа на него, я не думаю, что Гордон в какой-либо опасности.
Когда они приехали, вечер был в полном разгаре. Леди Мартин украсила свой высокий салон еловыми ветками и красными бархатными гирляндами в честь приближающегося праздника. Светлые платья дам оттенялись красно-коричневым, зеленым и алым.
Хозяйке салона ужасно хотелось поймать лорда Костейна в свою сеть, и она старалась рассмотреть, что за дама его сопровождает. Лицо казалось знакомым, но имени она вспомнить не могла.
— Позвольте мне представить вам мисс Лайман, — сказал Костейн.
— Мисс Лайман? Вы дочь сэра Обри Лаймана? Я встречала вас много лет назад во Франции.
Вы вряд ли помните.
Костейн заметил румянец смущения на щеках Кетти из-за такого явного намека на ее возраст.
— Нет, я помню, — сказала девушка. — Это было как раз в конце века, мне кажется, на праздновании Нового года, в котором участвовала молодежь.
— Итак, вы — Кетти Лайман, — сказала миссис Мартин и изучила девушку холодно оценивающим взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Твоя мама права, — подал голос Родни. — Если бы он не хотел, чтобы ты клюнула, ему не надо было бы удить в этом потоке.
Он сам не верил ни единому слову, но ему нравилось соглашаться с сестрой, если это не угрожало его собственному комфорту.
К тому времени, когда прибыл Костейн, леди Лайман удалось отыскать название его собственного поместья. Она вычитала, что лорд Костейн является наследником Парджетера в Вильтшире. Чтобы углубить свои познания, она спросила:
— Вы намерены проводить Рождество со своей семьей, лорд Костейн, в вашем поместье в Вильтшире?
— Если я покину город, я поеду домой к своим родителям, — неопределенно ответил он.
— А кто присмотрит за Парджетером, пока вы будете отсутствовать? Не очень-то мудро оставлять поместье на прислугу слишком надолго. Они не в состоянии поддерживать там должный порядок. У вас есть пастбища в Парджетере?
— Есть немного, — ответил Костейн, — но местный судебный пристав является моим кузеном, и он проявляет необычайный интерес к поместью. Смею сказать, что он присматривает за ним лучше, чем я сам бы сделал это.
— Большое поместье, не так ли?
— Когда-то оно было маленьким, но с годами, еще до меня, разрослось на тысячи акров, как мне кажется.
— Ах! — Леди Лайман покачала головой. — А дом? По-видимому, он весьма старинный?
— Он стоит со времен королевы Анны, мадам. Вы интересуетесь памятниками старины? — Костейн ухитрился вовлечь ее в обсуждение архитектуры, сделав это весьма тактично и не вызвав недовольства собеседницы сменой темы. Он специально отметил, что Гордон будет сопровождать их, но поедет следом в своем экипаже. Это выглядело как маневр с целью остаться с Кетти наедине, как оно, впрочем, и было в действительности. Леди Лайман ясно понимала все эти ухаживания.
Ее вопросы определенно указывали на ход ее мыслей, и Костейн почувствовал, что обязан проинформировать Кетти об истинном положении дел.
— Я думаю, что мог бы проводить больше времени в Парджетере, — сказал он, — но так как я собираюсь вскоре вернуться в Испанию, будет лучше не вмешиваться в то, как управляет поместьем мой кузен Пол.
Казалось, что Кетти это не обеспокоило:
— Я так понимаю, вы ждете, пока заживет ваша нога. Как она?
— Очень хорошо, так же, как и голова. Ваш пластырь вряд ли необходим. Я бы уехал завтра, если бы не порученное мне дело; Кестлри взял с меня слово. Костоправ хочет, чтобы кость окончательно зажила. Он требует, чтобы я остался в Англии до весны. — Таким образом у него оставалась целая зима и, чтобы избежать недосказанности, он неловко добавил:
— Но я могу уехать и раньше, в любой день после того, как это дело в Генеральном штабе будет распутано.
Кетти, сидевшая рядом с ним, в экипаже, повернулась и резко сказала:
— Вы можете не обращать никакого внимания на мою маму. Она ведет себя одинаково со всеми моими посетителями. Не бойтесь, я не пытаюсь женить вас на себе.
— Дорогая мисс Лайман, — сказал он и нервно рассмеялся, — я не воспринимаю себя как достойную партию или что-то в этом роде, уверяю вас.
— Конечно нет, — согласилась она с готовностью. — Вы всего лишь младший сын, но когда единственной дочери исполняется двадцать пять, матери становятся менее разборчивы.
— Ну а теперь, раз уж мы пошли на такие откровения, а мне очень нравится открытость в таких делах, как это, скажу вам, что я соврал. В Парджетере всего двадцать пять акров пастбищ.
— Я ей не скажу об этом, — сказала Кетти и засмеялась, но это был не совсем счастливый смех, хотя он и разрядил атмосферу.
— Было ли сегодня в Генеральном штабе что-нибудь интересное, — спросила она, чтобы показать ему, в каком свете рассматривает эту поездку.
— Я думаю, Харольд Леонард начал понемногу доверять мне и дал сегодня утром для обработки не очень важное письмо, так как чувствовал себя не совсем здоровым. У него открылось что-то похожее на грипп, и он рано ушел домой. Мистеру Бьюреку совсем не понравилось, что с письмом буду иметь дело я. Лорд Косгрейв отчего-то вспылил и швырнул свою чернильницу в стену.
— А лорд Костейн?
— Он отвечал на не очень важное письмо — запрос от правительства относительно определенной информации, потом составил для памяти список операций, которые должны быть проделаны в отношении секретных документов. В том неприятном случае, когда они ко мне попадут, я буду точно знать, как с ними поступить. Как прошел день Гордона-сыщика?
— Он влюбился в миссис Леонард, — вздохнула Кетти.
— В миссис Леонард? Должно быть, ему нравятся зрелые женщины. Я изумлен. Ее муж — скучный старый тупица. Я считал, что и супруга ему под пару.
— Au contraire, Гордон говорит, что она — бриллиант чистой воды, а это должно означать, что она вовсе не старая или безобразная.
— Если он обнаружит какой-нибудь компрометирующий ее материал, мы обязательно должны воспользоваться этим, чтобы разуверить его в том, что он в нее влюблен.
Кетти посмотрела на него в изумлении:
— Лорд Костейн, я ожидала большей рассудительности от вас, почитателя Байрона. Привкус греха только сделает ее неотразимой в его глазах. Мы должны использовать спартанский трюк.
— То есть окунуть его в холодную воду?
— Флейты, — заявила она. — У спартанцев была такая сильная склонность к войне, что они играли на флейтах, чтобы успокоить свой пыл. У Гордона есть такая же необоримая склонность к романам и интригам, и мы должны умерить его аппетит, возвеличив миссис Леонард. Я не хочу сказать, что она сейчас не на высоте, — добавила Кетти поспешно. — Я ведь ничего не знаю об этой леди.
— Я тоже, но я знаю ее мужа, и если миссис Леонард похожа на него, я не думаю, что Гордон в какой-либо опасности.
Когда они приехали, вечер был в полном разгаре. Леди Мартин украсила свой высокий салон еловыми ветками и красными бархатными гирляндами в честь приближающегося праздника. Светлые платья дам оттенялись красно-коричневым, зеленым и алым.
Хозяйке салона ужасно хотелось поймать лорда Костейна в свою сеть, и она старалась рассмотреть, что за дама его сопровождает. Лицо казалось знакомым, но имени она вспомнить не могла.
— Позвольте мне представить вам мисс Лайман, — сказал Костейн.
— Мисс Лайман? Вы дочь сэра Обри Лаймана? Я встречала вас много лет назад во Франции.
Вы вряд ли помните.
Костейн заметил румянец смущения на щеках Кетти из-за такого явного намека на ее возраст.
— Нет, я помню, — сказала девушка. — Это было как раз в конце века, мне кажется, на праздновании Нового года, в котором участвовала молодежь.
— Итак, вы — Кетти Лайман, — сказала миссис Мартин и изучила девушку холодно оценивающим взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46