Он чувствовал ее нерешительность и робость, как и силу нарастающего в ней
возбуждения. Его собственное желание росло с каждым прикосновением к ее телу. Ее руки скользнули ему за спину, проникли под камзол и рубашку, гладили его кожу. В неловких ласках была та же пленительная нерешительность, что и в поцелуях, но с каждым прикосновением она становилась все увереннее.
Он ощущал под пальцами ее грудь и чувствовал, как бешено бьется ее сердце. Обнимая ее за талию, он встал на колени, наклонил голову и приник к ее юному телу. Миранда затрепетала. Его язык ласкающими движениями коснулся ее пупка — и он почувствовал, что все ее тело повлажнело, будто от росы. Его руки притянули ее ближе к себе, в то время как язык ласкал ее.
Ее тело пахло божественно, как ваниль и сливки. Ее ноги раздвигались, по мере того как он продолжал целовать ее, а пальцы его спускались все ниже и ниже и теперь скользнули между бедер, открывая тайны ее тела. Он бережно и нежно познавал Миранду, и потаенные складки ее плоти сопротивлялись этому вторжению. Когда же ее плоть подалась и раскрылась для его ласк, по телу ее снова пробежал трепет.
Руки ее ласкали и гладили его голову, неосознанно она пропускала густые пряди его волос сквозь пальцы, а в теле ее все нарастало непонятное томление, и она не могла остановиться и не могла больше выносить эту пытку ожидания, рвавшую ее тело па части. Вдруг ей показалось, что сейчас она взорвется, — она не могла больше ни дышать, ни говорить, потому что непонятные ей ощущения зарождались где-то в самой сердцевине ее существа и наполняли каждую клеточку ее тела, а потом медленно, очень медленно это наваждение начато проходить.
С минуту Гарет еще держал ее в объятиях. Его собственное дыхание было неровным и прерывистым, и его желание обладать ею стало мощным и всепоглощающим. Он не мог справиться и не желал справляться со своей страстью. Он потянул Миранду вниз, на траву, и она охотно подчинилась, смутно ощущая, что еще не все кончено, что должно произойти что-то еще.
Она склонилась над ним и расстегнула его камзол, расшнуровала рубашку. Ее неопытные ласки были нежными и сладостными, ее пальчик коснулся его груди, провел по его шее, по плечу, по уху, погладил волосы. Ее движения были легкими, воздушными — она не знала, как ласкать мужчину, чтобы доставить ему наслаждение, и в этой нерешительности Гарет находил особое очарование и прелесть, потому что ощущал в этих ее беглых ласках зарождающееся желание. Он узнавал его в трепете ее влажной кожи, когда она прикасалась к нему, читал во влажном блеске глаз, в ее приоткрытых в ожидании губах.
Он взял ее за руки и притянул их к своим облегающим штанам, и она расшнуровала их и высвободила его отвердевшее естество. Она прикоснулась и к нему самыми кончиками пальцев, тем же легким, нерешительным, беглым движением.
Гарет, улыбаясь, потянул ее и заставил лечь рядом с собой. Он снова раздвинул ее бедра, и снова по телу ее прошел уже знакомый ему трепет, и, когда его рука легла на нежный пушистый бугорок ее женственности, она рванулась к нему, подгоняемая неведомой ей силой. Тело ее было влажным, пульсировавшим желанием, готовым раскрыться ему навстречу. Его палец скользнул между ее бедер, и он почувствовал, как тело ее напряглось. Какая она маленькая, крепкая, тугая, думал он, целуя шелковистую кожу на внутренней стороне ее бедер. Его руки скользнули под ее спину, охватив ее ягодицы, и он восторженно улыбнулся, потому что они легли в его ладони, как прежде ее груди, будто и были созданы для этого.
В темноте он приподнялся над ней, поднимая и ее. и его плоть скользнула в ее тело. Она судорожно вздохнула, но не вскрикнула. Она была такой маленькой и тугой, что он боялся причинить ей боль, но в теле ее бродили вызванные им к жизни соки, и потому она без труда раскрылась для него. Он проникал в нее все глубже, крепко прижимая к себе, и, когда его плоть задвигалась внутри ее, он почувствовал отклик ее тела. будто своего собственного.
Теперь она приноровилась к его движениям, уловила их ритм. Они становились все яростнее по мере того, как он все глубже погружался в ее тугую шелковистую плоть. Он слышал тяжелое дыхание и легкие вскрики Миранды. Она напоминала ему какое-то дикое лесное существо, испуганное неожиданным вторжением.
Ему хотелось смеяться от удивившей его самого чистой радости, от этой встречи со счастьем, и, когда его семя изверглось в ее тело, смех его уже звенел в тишине и темноте ночи, и он продолжал прижимать ее к себе, пальцы его не выпускали ее оцепеневшего в его объятиях тела, и он ощущал плотно прижатый к нему влажный живот Миранды, будто они слились воедино.
Он не выпускал ее из объятий и продолжал прижимать к себе, пока по ее телу пробегали судороги наслаждения и он ощущал ее пульсирующую плоть. Все ее тело трепетало и в конце концов ее легкие вскрики и всхлипывания переросли в настоящие захлебывающиеся рыдания. И только когда она, совсем обмякшая и обессиленная, замерла в его объятиях, Гарет осторожно опустил ее на влажную траву и закрыл глаза, и его самого омыла волна сладостной и непреодолимой усталости.
Миранда лежала неподвижно. Ей казалось, что ее бедра и живот невесомы, и в то же время они были невероятно тяжелыми, а между ног она ощущала горячую влагу и легкое покалывание, напоминавшее о только что пережитом наслаждении. Она подумала, что граф уснул. Его дыхание стало глубоким, он казался расслабленным и отяжелевшим от усталости. Она посмотрела на небо и некоторое время разглядывала облака, постепенно редевшие и теперь уже пропускавшие серебристый рассеянный свет луны. В тишине она различала, как плещется вода о ступеньки пристани за стеной. Все остальное было погружено в безмолвие. В это время барки и лодки перевозчиков уже не сновали по реке, а обитатели огромного темного дома, чуть видного в сумеречном свете, спали в своих постелях.
Казалось, что не спали только они двое во всем Лондоне и что весь мир принадлежит только им двоим — им принадлежали расплывчатый свет луны, проносившиеся по небу облака и влажная трава, на которой они лежали, и сладостное благоухание лаврового куста над ними.
Потом Миранда услышала Чипа. Он бормотал что-то в темноте, и ей показалось, что он испуган. Миранда повернулась на бок и, опираясь на локоть, негромко окликнула его.
Он нерешительно приблизился, взгляд его был прикован к графу, неподвижно лежавшему рядом с Мирандой.
— Все хорошо, — прошептала она, протягивая ему руку. — Ничего дурного не случилось.
Гарет мгновенно очнулся. Он сел и на секунду закрыл глаза, потому что осознание случившегося потрясло его, как удар. Как это могло произойти? Как он это допустил?
Миранда робко дотронулась до его плеча:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
возбуждения. Его собственное желание росло с каждым прикосновением к ее телу. Ее руки скользнули ему за спину, проникли под камзол и рубашку, гладили его кожу. В неловких ласках была та же пленительная нерешительность, что и в поцелуях, но с каждым прикосновением она становилась все увереннее.
Он ощущал под пальцами ее грудь и чувствовал, как бешено бьется ее сердце. Обнимая ее за талию, он встал на колени, наклонил голову и приник к ее юному телу. Миранда затрепетала. Его язык ласкающими движениями коснулся ее пупка — и он почувствовал, что все ее тело повлажнело, будто от росы. Его руки притянули ее ближе к себе, в то время как язык ласкал ее.
Ее тело пахло божественно, как ваниль и сливки. Ее ноги раздвигались, по мере того как он продолжал целовать ее, а пальцы его спускались все ниже и ниже и теперь скользнули между бедер, открывая тайны ее тела. Он бережно и нежно познавал Миранду, и потаенные складки ее плоти сопротивлялись этому вторжению. Когда же ее плоть подалась и раскрылась для его ласк, по телу ее снова пробежал трепет.
Руки ее ласкали и гладили его голову, неосознанно она пропускала густые пряди его волос сквозь пальцы, а в теле ее все нарастало непонятное томление, и она не могла остановиться и не могла больше выносить эту пытку ожидания, рвавшую ее тело па части. Вдруг ей показалось, что сейчас она взорвется, — она не могла больше ни дышать, ни говорить, потому что непонятные ей ощущения зарождались где-то в самой сердцевине ее существа и наполняли каждую клеточку ее тела, а потом медленно, очень медленно это наваждение начато проходить.
С минуту Гарет еще держал ее в объятиях. Его собственное дыхание было неровным и прерывистым, и его желание обладать ею стало мощным и всепоглощающим. Он не мог справиться и не желал справляться со своей страстью. Он потянул Миранду вниз, на траву, и она охотно подчинилась, смутно ощущая, что еще не все кончено, что должно произойти что-то еще.
Она склонилась над ним и расстегнула его камзол, расшнуровала рубашку. Ее неопытные ласки были нежными и сладостными, ее пальчик коснулся его груди, провел по его шее, по плечу, по уху, погладил волосы. Ее движения были легкими, воздушными — она не знала, как ласкать мужчину, чтобы доставить ему наслаждение, и в этой нерешительности Гарет находил особое очарование и прелесть, потому что ощущал в этих ее беглых ласках зарождающееся желание. Он узнавал его в трепете ее влажной кожи, когда она прикасалась к нему, читал во влажном блеске глаз, в ее приоткрытых в ожидании губах.
Он взял ее за руки и притянул их к своим облегающим штанам, и она расшнуровала их и высвободила его отвердевшее естество. Она прикоснулась и к нему самыми кончиками пальцев, тем же легким, нерешительным, беглым движением.
Гарет, улыбаясь, потянул ее и заставил лечь рядом с собой. Он снова раздвинул ее бедра, и снова по телу ее прошел уже знакомый ему трепет, и, когда его рука легла на нежный пушистый бугорок ее женственности, она рванулась к нему, подгоняемая неведомой ей силой. Тело ее было влажным, пульсировавшим желанием, готовым раскрыться ему навстречу. Его палец скользнул между ее бедер, и он почувствовал, как тело ее напряглось. Какая она маленькая, крепкая, тугая, думал он, целуя шелковистую кожу на внутренней стороне ее бедер. Его руки скользнули под ее спину, охватив ее ягодицы, и он восторженно улыбнулся, потому что они легли в его ладони, как прежде ее груди, будто и были созданы для этого.
В темноте он приподнялся над ней, поднимая и ее. и его плоть скользнула в ее тело. Она судорожно вздохнула, но не вскрикнула. Она была такой маленькой и тугой, что он боялся причинить ей боль, но в теле ее бродили вызванные им к жизни соки, и потому она без труда раскрылась для него. Он проникал в нее все глубже, крепко прижимая к себе, и, когда его плоть задвигалась внутри ее, он почувствовал отклик ее тела. будто своего собственного.
Теперь она приноровилась к его движениям, уловила их ритм. Они становились все яростнее по мере того, как он все глубже погружался в ее тугую шелковистую плоть. Он слышал тяжелое дыхание и легкие вскрики Миранды. Она напоминала ему какое-то дикое лесное существо, испуганное неожиданным вторжением.
Ему хотелось смеяться от удивившей его самого чистой радости, от этой встречи со счастьем, и, когда его семя изверглось в ее тело, смех его уже звенел в тишине и темноте ночи, и он продолжал прижимать ее к себе, пальцы его не выпускали ее оцепеневшего в его объятиях тела, и он ощущал плотно прижатый к нему влажный живот Миранды, будто они слились воедино.
Он не выпускал ее из объятий и продолжал прижимать к себе, пока по ее телу пробегали судороги наслаждения и он ощущал ее пульсирующую плоть. Все ее тело трепетало и в конце концов ее легкие вскрики и всхлипывания переросли в настоящие захлебывающиеся рыдания. И только когда она, совсем обмякшая и обессиленная, замерла в его объятиях, Гарет осторожно опустил ее на влажную траву и закрыл глаза, и его самого омыла волна сладостной и непреодолимой усталости.
Миранда лежала неподвижно. Ей казалось, что ее бедра и живот невесомы, и в то же время они были невероятно тяжелыми, а между ног она ощущала горячую влагу и легкое покалывание, напоминавшее о только что пережитом наслаждении. Она подумала, что граф уснул. Его дыхание стало глубоким, он казался расслабленным и отяжелевшим от усталости. Она посмотрела на небо и некоторое время разглядывала облака, постепенно редевшие и теперь уже пропускавшие серебристый рассеянный свет луны. В тишине она различала, как плещется вода о ступеньки пристани за стеной. Все остальное было погружено в безмолвие. В это время барки и лодки перевозчиков уже не сновали по реке, а обитатели огромного темного дома, чуть видного в сумеречном свете, спали в своих постелях.
Казалось, что не спали только они двое во всем Лондоне и что весь мир принадлежит только им двоим — им принадлежали расплывчатый свет луны, проносившиеся по небу облака и влажная трава, на которой они лежали, и сладостное благоухание лаврового куста над ними.
Потом Миранда услышала Чипа. Он бормотал что-то в темноте, и ей показалось, что он испуган. Миранда повернулась на бок и, опираясь на локоть, негромко окликнула его.
Он нерешительно приблизился, взгляд его был прикован к графу, неподвижно лежавшему рядом с Мирандой.
— Все хорошо, — прошептала она, протягивая ему руку. — Ничего дурного не случилось.
Гарет мгновенно очнулся. Он сел и на секунду закрыл глаза, потому что осознание случившегося потрясло его, как удар. Как это могло произойти? Как он это допустил?
Миранда робко дотронулась до его плеча:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97