Нужно сказать, что я тоже был в состоянии эйфории. Поэтому и заглянул в бар «Рука удачи», сиречь «Шаловливые ручки».
Надо же было мне как-то отметить мой маленький праздник – я все-таки выцыганил у Марка свои кровные двести баксов плюс пятьдесят сверху, которые со спокойной совестью посчитал премиальными.
Бармен Жорж, то есть, Гриша Волобуев, встретил меня улыбкой до ушей.
– Чему радуешься, фраер деревенский? – спросил я, пожимая ему руку.
– Давно не виделись…
– Неужели, – тут я окинул взором весь зал, – здесь кто-то стосковался по моим кулакам?
– Эй-эй, только не это! – испуганно воскликнул Жорж. – Кстати, ты должен заведению сотку «зеленью» за последний шухер. Разломанный стул – раз, – начал он загибать пальцы, – посуда – два…
– Так бы ты сразу и сказал, – довольно невежливо перебил я бармена, – что рад не мне, а моему кошельку. Но с чего ты взял, что должен платить я, а не те два хмыря, которые затеяли ссору? Я никогда первым не лезу на рожон, ты это знаешь.
– М-м… как тебе сказать…
– А ты скажи прямо: эти двое, когда пришли до памяти, потихоньку улизнули, не заплатив ни за выпивку, ни за разгром. Я прав?
– Ну, где-то так… Но мне-то что делать!? Хозяин взял за глотку и говорит – плати со своего кармана. Где у меня такие деньги? Тут почти каждый день что-то ломают и бьют. Охрана всегда в стороне, а я должен отдуваться за всех.
– Жорж, не прикидывайся бедной сироткой. Или тебе не хватает на кирпичи? Так по-моему ты дачку уже отгрохал. И забор поставил.
– К-к… Какую дачку!?
– Жорж, не наводи тень на плетень. Ты знаешь, где я работаю и кем. Это теперь моя специальность – тайное делать явным. Кроме того, что ты купил четырехкомнатную квартиру в центре, так у тебя еще остались деньги и на двухэтажный коттедж в Дачах. За машину я уже и не вспоминаю. По-моему, у тебя новая «тойота». Однако, ты очень бережливый человек, Жорик… У меня так не получается.
Лицо бармена от волнения пошло пятнами.
– Тихо! – прошипел он сквозь зубы, опасливо покосившись на официантку, которая, усевшись неподалеку на высокий круглый стульчак, что-то сосредоточенно подсчитывала на миниатюрном калькуляторе. – Ты мне друг?
– О чем базар…
– Тогда давай этот вопрос замнем для ясности. Зачем кричать на весь бар? Люди у нас завистливые…
– И то верно. Я не против. Замнем, так замнем. В том числе и ту сотку «зеленью», которую ты хочешь повесить на меня.
– Забудь! – замахал руками бармен. – Это я по глупости. Ты возле стойки сядешь или?…
– Или.
– Момент… – Жорж подозвал одного из официантов, и тот быстро освободил мой любимый столик в углу.
Я сделал заказ, сел за стол, и с удовольствием вытянул свои длинные ноги, которые от беготни начали гудеть.
Народ постепенно прибывал. В баре «Шаловливые ручки» полный комплект обычно случался только по праздникам или когда выступала стриптизерша Алия. Она была чистокровной русачкой, но шарила под восточную красавицу.
Надо было видеть, что она вытворяла перед обалдевшими мужиками. Ее гибкое тело, казалось, не имело костей. Но главное, чем Алия выигрывала по сравнению с другими девушками, – это потрясающая сексуальность.
Она била из нее ключом.
Алия избегала откровенно вызывающих поз и телодвижений, чем так грешит основная масса красоток, зарабатывающих на жизнь слегка завуалированным развратом в общественных местах.
Мало того, Алия, в отличие от товарок, была еще и одета; если, конечно, можно было назвать одеждой прозрачные шаровары и полупрозрачный лифчик. Но ее в меру мускулистый животик вытворял такое… такое… – нет, даже моего таланта записного болтуна не хватает, чтобы живописать это потрясающее зрелище.
Мужики просто шалели и осыпали ее деньгами. А что творилось в кабинетах, отделенных от общего зала тяжелыми бархатными портьерами!
Собственно говоря, именно из-за них бар «Рука удачи» и переименовали в «Шаловливые ручки».
В кабинетах (вернее, кабинетиках; их размеры были весьма скромны) собирались не только джентльмены, но и леди, исповедующие несколько нестандартное удовлетворение своих сексуальных желаний. Они подглядывали за действом возле хромированного столба, и наслаждались по полной программе.
Помешать им не имел права никто. Даже официантов они вызывали по звонку.
А если кто-то из посетителей бара все-таки нарушал их уединение (что обычно случалось на хорошем подпитии и чрезвычайно редко), то он улетал из «Шаловливых ручек», как птичка (в буквальном смысле этого слова), – охранники выбрасывали его на мостовую. При этом не помогали никакие извинения и уговоры.
Место в отдельном кабинете стоило денег, но народ, вкушающий там кулинарные и иные изыски бара, был далеко небедный…
– Алия сегодня будет? – спросил я халдея.
– Только для вас, – ухмыльнулся официант.
Мы были знакомы, но не накоротке. Его звали Германом, и он когда-то служил в пехоте, в должности командира роты.
Из армии Геру ушли. Ему еще и повезло, что его не посадили. Однажды он отметелил совсем распоясавшегося «деда», который измывался над новобранцами, и немного не рассчитал свою силу.
Сержант до самого дембеля провалялся в госпитале, а Герману предложили как можно скорее сваливать на гражданку. Наверное, он был неплохим офицером, так как батя, комполка, отнесся к нему очень снисходительно.
Герман долго слонялся без дела, пробовал себя в бизнесе, но свободный полет у него не получился, а затем отставного капитана присмотрел Жорж, который был правой рукой владельца бара, и даже, как поговаривали, его компаньоном. И нужно сказать, Жорж не прогадал.
Гера не только исполнял обязанности официанта, но и, когда нужно, весьма эффективно помогал охране. Он был крепким парнем.
– Как дела? – спросил я.
– Нормально. Хату купил…
– Дом?
– Нет, квартиру. Здесь, неподалеку…
– С чем тебя и поздравляю.
Мы приязненно улыбнулись друг другу – Гера знал, что я тоже бывший военный – и он побежал выполнять другие заказы. А я, устроившись поудобней, начал лечить нервную систему крепкими коктейлями, на которые Жорж (нужно отдать ему должное) был непревзойденный мастер.
Я люблю ресторанный шум. В нем легче думается. За свою воинскую службу я так наелся тишины, что первое время после демобилизации едва не затыкал уши, когда выходил на оживленные городские улицы.
В горах, где я и кантовался большей частью, нужно было скользить бесплотной тенью; мы даже не говорили шепотом, а изъяснялись жестами. Иногда приходилось часами лежать в засаде, изображая из себя кочку, а она, как известно, безгласная и совершенно неподвижная.
Тот, кто думает, что это очень легко – не вагоны же с цементом разгружать – пусть сам попробует посидеть в полной неподвижности хотя бы час или попытается несколько суток не разговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Надо же было мне как-то отметить мой маленький праздник – я все-таки выцыганил у Марка свои кровные двести баксов плюс пятьдесят сверху, которые со спокойной совестью посчитал премиальными.
Бармен Жорж, то есть, Гриша Волобуев, встретил меня улыбкой до ушей.
– Чему радуешься, фраер деревенский? – спросил я, пожимая ему руку.
– Давно не виделись…
– Неужели, – тут я окинул взором весь зал, – здесь кто-то стосковался по моим кулакам?
– Эй-эй, только не это! – испуганно воскликнул Жорж. – Кстати, ты должен заведению сотку «зеленью» за последний шухер. Разломанный стул – раз, – начал он загибать пальцы, – посуда – два…
– Так бы ты сразу и сказал, – довольно невежливо перебил я бармена, – что рад не мне, а моему кошельку. Но с чего ты взял, что должен платить я, а не те два хмыря, которые затеяли ссору? Я никогда первым не лезу на рожон, ты это знаешь.
– М-м… как тебе сказать…
– А ты скажи прямо: эти двое, когда пришли до памяти, потихоньку улизнули, не заплатив ни за выпивку, ни за разгром. Я прав?
– Ну, где-то так… Но мне-то что делать!? Хозяин взял за глотку и говорит – плати со своего кармана. Где у меня такие деньги? Тут почти каждый день что-то ломают и бьют. Охрана всегда в стороне, а я должен отдуваться за всех.
– Жорж, не прикидывайся бедной сироткой. Или тебе не хватает на кирпичи? Так по-моему ты дачку уже отгрохал. И забор поставил.
– К-к… Какую дачку!?
– Жорж, не наводи тень на плетень. Ты знаешь, где я работаю и кем. Это теперь моя специальность – тайное делать явным. Кроме того, что ты купил четырехкомнатную квартиру в центре, так у тебя еще остались деньги и на двухэтажный коттедж в Дачах. За машину я уже и не вспоминаю. По-моему, у тебя новая «тойота». Однако, ты очень бережливый человек, Жорик… У меня так не получается.
Лицо бармена от волнения пошло пятнами.
– Тихо! – прошипел он сквозь зубы, опасливо покосившись на официантку, которая, усевшись неподалеку на высокий круглый стульчак, что-то сосредоточенно подсчитывала на миниатюрном калькуляторе. – Ты мне друг?
– О чем базар…
– Тогда давай этот вопрос замнем для ясности. Зачем кричать на весь бар? Люди у нас завистливые…
– И то верно. Я не против. Замнем, так замнем. В том числе и ту сотку «зеленью», которую ты хочешь повесить на меня.
– Забудь! – замахал руками бармен. – Это я по глупости. Ты возле стойки сядешь или?…
– Или.
– Момент… – Жорж подозвал одного из официантов, и тот быстро освободил мой любимый столик в углу.
Я сделал заказ, сел за стол, и с удовольствием вытянул свои длинные ноги, которые от беготни начали гудеть.
Народ постепенно прибывал. В баре «Шаловливые ручки» полный комплект обычно случался только по праздникам или когда выступала стриптизерша Алия. Она была чистокровной русачкой, но шарила под восточную красавицу.
Надо было видеть, что она вытворяла перед обалдевшими мужиками. Ее гибкое тело, казалось, не имело костей. Но главное, чем Алия выигрывала по сравнению с другими девушками, – это потрясающая сексуальность.
Она била из нее ключом.
Алия избегала откровенно вызывающих поз и телодвижений, чем так грешит основная масса красоток, зарабатывающих на жизнь слегка завуалированным развратом в общественных местах.
Мало того, Алия, в отличие от товарок, была еще и одета; если, конечно, можно было назвать одеждой прозрачные шаровары и полупрозрачный лифчик. Но ее в меру мускулистый животик вытворял такое… такое… – нет, даже моего таланта записного болтуна не хватает, чтобы живописать это потрясающее зрелище.
Мужики просто шалели и осыпали ее деньгами. А что творилось в кабинетах, отделенных от общего зала тяжелыми бархатными портьерами!
Собственно говоря, именно из-за них бар «Рука удачи» и переименовали в «Шаловливые ручки».
В кабинетах (вернее, кабинетиках; их размеры были весьма скромны) собирались не только джентльмены, но и леди, исповедующие несколько нестандартное удовлетворение своих сексуальных желаний. Они подглядывали за действом возле хромированного столба, и наслаждались по полной программе.
Помешать им не имел права никто. Даже официантов они вызывали по звонку.
А если кто-то из посетителей бара все-таки нарушал их уединение (что обычно случалось на хорошем подпитии и чрезвычайно редко), то он улетал из «Шаловливых ручек», как птичка (в буквальном смысле этого слова), – охранники выбрасывали его на мостовую. При этом не помогали никакие извинения и уговоры.
Место в отдельном кабинете стоило денег, но народ, вкушающий там кулинарные и иные изыски бара, был далеко небедный…
– Алия сегодня будет? – спросил я халдея.
– Только для вас, – ухмыльнулся официант.
Мы были знакомы, но не накоротке. Его звали Германом, и он когда-то служил в пехоте, в должности командира роты.
Из армии Геру ушли. Ему еще и повезло, что его не посадили. Однажды он отметелил совсем распоясавшегося «деда», который измывался над новобранцами, и немного не рассчитал свою силу.
Сержант до самого дембеля провалялся в госпитале, а Герману предложили как можно скорее сваливать на гражданку. Наверное, он был неплохим офицером, так как батя, комполка, отнесся к нему очень снисходительно.
Герман долго слонялся без дела, пробовал себя в бизнесе, но свободный полет у него не получился, а затем отставного капитана присмотрел Жорж, который был правой рукой владельца бара, и даже, как поговаривали, его компаньоном. И нужно сказать, Жорж не прогадал.
Гера не только исполнял обязанности официанта, но и, когда нужно, весьма эффективно помогал охране. Он был крепким парнем.
– Как дела? – спросил я.
– Нормально. Хату купил…
– Дом?
– Нет, квартиру. Здесь, неподалеку…
– С чем тебя и поздравляю.
Мы приязненно улыбнулись друг другу – Гера знал, что я тоже бывший военный – и он побежал выполнять другие заказы. А я, устроившись поудобней, начал лечить нервную систему крепкими коктейлями, на которые Жорж (нужно отдать ему должное) был непревзойденный мастер.
Я люблю ресторанный шум. В нем легче думается. За свою воинскую службу я так наелся тишины, что первое время после демобилизации едва не затыкал уши, когда выходил на оживленные городские улицы.
В горах, где я и кантовался большей частью, нужно было скользить бесплотной тенью; мы даже не говорили шепотом, а изъяснялись жестами. Иногда приходилось часами лежать в засаде, изображая из себя кочку, а она, как известно, безгласная и совершенно неподвижная.
Тот, кто думает, что это очень легко – не вагоны же с цементом разгружать – пусть сам попробует посидеть в полной неподвижности хотя бы час или попытается несколько суток не разговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75