– Чтобы включить электрический свет, не обязательно иметь ученую степень по электротехнике. Я вам все объяснил, показал, как действует эта установка. Естественно, я не могу сделать из вас ученого-физика за десять минут. Но, поскольку вы – детектив, я дам вам несколько наводок.
Гуннар ударился в лаконичное, но, на мой взгляд, чрезмерно заумное объяснение, изобиловавшее комментариями по поводу импульсно-проводящих цепей на твердых и жидких кристаллах, каких-то молекулярных перемычек и выключателей и совсем уже простых «обратных связях с компьютером, контролирующих сканирование лазерным лучом предварительно заданных голограмм», что, несомненно, было бы интересно для десятка людей в мире, но для меня представлялось китайской грамотой.
Поэтому я его перебил:
– Гуннар, давайте поступим следующим образом. Представим на минутку, что я только что закончил детский сад, а вы – учитель первого класса. Перенесемся лет на двадцать вперед, когда эта штука прочно войдет в домашний обиход каждой семьи, не так, как сейчас, когда о ней практически никто не знает, кроме нас с вами. Вернее – вас. О'кей?
Он начал быстро говорить снова, но потом безнадежно махнул рукой.
Я указал на небольшой, восьмисантиметровый черный куб и рассудительно проговорил:
– Я помню, что вы сказали об этой детали. Однако у меня никак не укладывается в голове, каким образом он может вместить в себя столько визуальной информации. Даже одну обычную фотографию, не говоря уже об их движущейся серии. Да к тому еще в трех измерениях. Мне кажется, что это практически невозможно...
– Не утверждайте того, чего не знаете.
– Пардон, я совсем забыл, что вы можете вместить в этот кубик все комедии Лоурела и Харди и у вас еще останется место для наших бесконечных телесериалов.
– Вы явно преувеличиваете, однако не слишком.
– Не слишком...
– Взгляните сюда, Шелл.
Линдстром порылся в кармане пиджака и выудил из него маленький стеклянный кубик. Я не смог определить, что это могло быть.
– Взгляните на этот стеклянный кубик. Площадь одной его грани – два с половиной на два с половиной сантиметра. Как вы думаете, сколько на ней можно провести, или нанести, параллельных линий?
– Ну, думаю, штук сто.
– Больше.
– Тысячу?
– Тридцать тысяч.
– О'кей, пусть будет тридцать тысяч.
– Практически даже больше. Предположим, мы нанесли эти тридцать тысяч микроскопических линий слева направо. Теперь нанесем такое же их количество, только под каким-то определенным углом. Получим тридцать тысяч точек пересечения. Так? Теперь будем менять угол пересечения этих линий. Ну, и сколько же мы их получим на двух с половиной квадратных сантиметрах одной грани куба? Тридцать тысяч помножить на тридцать тысяч... – Гуннар запустил пятерню в свою гриву, потом пригладил ее. – Девятьсот миллионов точек, – сказал он, не дождавшись моего ответа.
– Правильно, – с умным видом подтвердил я.
– Вы знакомы с новейшими достижениями в области математики?
– Не так чтобы очень.
– Значит, не знакомы?
– Скорее нет, чем да.
– Ладно... Представьте себе компьютер, оперирующий всего двумя цифрами, скажем, нулем и единицей, или двумя знаками – плюсом и минусом, положительным и отрицательным. Это означает, что он будет управлять положительно заданными точками или отрицательно заданными точками. Понятно?
– Пока – да.
– Некоторые компьютеры оперируют такими положительными и отрицательными точками, которые называются битами. Таким образом, каждая из наших девятисот миллионов точек, – он протянул мне стеклянный кубик, – может быть заряжена или намагничена положительным или отрицательным зарядом, обеспечивая нам девятьсот миллионов битов информации. Допустим, для написания одной буквы требуется десять битов, а слова – сто битов. Дальнейшие мои объяснения будут изложены в более доступной для вас форме.
– Неплохо бы.
– Наш компьютер сопряжен с лазером, посылающим тонкий как нитка луч света на нужное нам расстояние или глубину. Кончик этого луча выполняет функцию иглы фонографа, движущегося по канавке пластинки, «считывая» записанную на ней информацию, то есть музыку, голос и так далее. Только в нашем случае вместо иглы используется электронный луч, и движется он не по канавке, а по поверхности кубика – сканирует те самые биты, о которых мы говорили. Это ясно?
– Ну конечно.
– Итак, мы определили, что наш компьютер способен «узнать» и воспроизвести одно слово, когда его лазер-игла просканирует приблизительно сотню битов. Предположим, что книга средней толщины состоит из семидесяти пяти тысяч слов, что эквивалентно семи с половиной миллионам битов. Мы же располагаем девятьюстами миллионами битов. Даже по самым грубым прикидкам, мы можем записать – и это всего на двух с половиной квадратных сантиметрах! – сто тридцать три книги! Разве это не восхитительно?
– Бесспорно – восхитительно! И все это вы посчитали в уме?
Гуннар вдохновлялся все больше и больше. Он снова пошарил в кармане и извлек фломастер. Нанес им на одной из граней кубика несколько тонких, пересекающихся линий и вручил его мне со словами:
– Взгляните. Вот куб с гранью в два с половиной квадратных сантиметра. Таким образом, каждая из его граней будет иметь такую же площадь. Вообразим себе, что эти линии, которые я нанес чернилами, представляют собой тридцать тысяч параллельных линий и еще столько же пересекающихся с ними под определенным углом. Теперь поверните куб на четверть оборота... вот так... Сейчас грань куба с нанесенными на ней линиями находится слева от вас. Взгляните теперь на обращенную к вам грань и мысленно нанесите на нее еще тридцать тысяч линий снизу вверх. Вы как бы разрезали кубик на тонкие ломтики или пластинки величиной два с половиной квадратных сантиметра. Это понятно?
– Понятно. Надо сказать, необычайно тонкие пластинки!
– Вы таки действительно все поняли? Прекрасно. Конечно, они очень тонкие, эти пластинки, но гораздо толще молекулы или множества молекул.
– Верю вам на слово.
– Теперь представьте, что первая грань, о которой мы вели разговор, та, что сейчас находится слева от вас, – это первый ломтик, или пластина. Если смотреть слева направо, можно представить вторую пластину, потом третью, четвертую и так далее. Сколько всего таких пластин уместится в кубе с гранью в два с половиной сантиметра?
– Мы провели тридцать тысяч линий, следовательно, у нас должно получиться тридцать тысяч таких тонюсеньких пластинок. Или тридцать тысяч плюс одна? Да...
– Считайте, что тридцать тысяч, каждая из которых идентична первой. То есть самой грани куба. Таким образом, каждая из этих пластин дает нам дополнительно девятьсот миллионов положительно или отрицательно заряженных точек, или битов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64