Ходил слух, что его готовят для больших дел. Кажется, он был из тех редких парней, у кого никогда не снимали отпечатки пальцев. Но после автокатастрофы он с серьезными травмами попал в больницу. Фишка в том, что больше никто из нас про него ничего не слышал. Я полагал, что он умер. Это важный эпизод книги.
Он отпил пива.
— У него была искалеченная рука, все пальцы сжаты в кулак, что-то с нервами или мышцами. Иногда, когда он волновался, он наставлял это кулак на тебя с торчащим мизинцем, единственным пальцем, которым он мог шевелить. Одна из тех вещей, которые не забываются. Короче, на днях я разговаривал с одним человеком, и когда он разволновался, то поднял кулак и направил мизинец на меня.
— Тот самый парень?
— Нет, в том-то все и дело. Абсолютно не похож на Льюиса. И с рукой все в порядке. Я полагаю, что человек может излечить руку, но от тридцатилетней привычки избавиться трудно. — Он помолчал. — ФБР случалось задерживать нескольких товарищей, которые не подходили под имеющиеся в картотеке описания — потому что сделали себе пластические операции. Они ушли в подполье с новыми лицами, новым прошлым, ни имея ничего общего с партией — до тех пор, пока они не потребуются для чего-то большого. И естественно, до тех пор они были вне подозрений.
В заключение, Джим захотел узнать наверняка про Льюиса Толлмана. Я прилетел в Бостон два дня спустя, на автобусе добрался до маленького городка, где находилась клиника «Мерриман». Джим снабдил меня всей необходимой информацией из своего досье касательно автокатастрофы, так что я не думал, что потрачу много времени в клинике.
Уже через полчаса секретарь держал в руках нужную карточку.
— Верно, был у нас в то время пациент с искалеченной рукой, подходящий под это описание. Однако он попал сюда не в результате автокатастрофы. И записан не как Льюис Толлман.
— А как он записан у вас? И с чем он сюда попал?
Он посмотрел в карточку:
— Мистер Артур Харрис. Пациент доктора Зерека. Доктор Зерек наш пластический хирург.
— Могу я поговорить с доктором Зереком?
Он покачал головой:
— Увы, сэр. Доктор Зерек умер несколько лет назад. Плохое сердце.
— Сердечный приступ? А когда именно это случилось?
— А почему... подождите секунду. — Он принес из другой комнаты журнал, полистал и нашел дату. Затем опасливо посмотрел по сторонам. — Странно, что вы спросили. Он умер меньше, чем через месяц после выписки мистера Харриса.
— Действительно, это странно.
На следующий день я вернулся в Лос-Анджелес. Когда я рассказал Джиму, что удалось выяснить, его лицо побелело. Он нервно облизнул сухие губы.
— Так оно и есть. Придется кое-что поменять... — Он помолчал. — Боже, я и представить не мог... Только не его...
Вот и все, что он сказал. Мы договорились провести вместе воскресенье, сегодняшний день — а теперь он был мертв. Если он успел внести какие-либо изменения в книгу, то я хотел знать, что именно. Возможно, Гэйл знает, она ведь все набирала.
* * *
Она жила в большом двухэтажном доме со своими родителями и братом-холостяком Фредом, который был на несколько лет старше. Фред встретил меня в дверях и провел в гостиную. Он присел на диване рядом с Гэйл, которая подняла на меня опухшие от слез глаза.
С трудом выговаривая слова, она ответила на мой вопрос:
— В этой книге рассказывается много о чем, Шелл. Много имен, досье, истории про коммунистов, занимающих влиятельные должности и тому подобное.
— Не помнишь ничего такого, что могло бы объяснить...
Она всхлипнула.
— Нет. У меня в голове все перемешалось, Шелл. Я никогда не набирала за раз больше чем несколько последовательных страниц. Что-то из середины, затем из конца, потом из начала... Я не знаю, все так перемешалось...
— Не помнишь имя Льюис Толлман?
— Звучит знакомо, но... нет.
Я посмотрел на ее брата.
— Фред, Джим когда-нибудь упоминал...
Он прервал меня, покачав головой:
— Я ничего не знаю об этих вещах. Да и не хочу ничего знать.
Я повернулся к Гэйл.
— А рукопись случайно, не у тебя?
— Нет, я набрала чистовик и вместе с копиями все отдала ему прошлой ночью.
— Ладно, книга хотя бы закончена, как ты считаешь?
Она прикусила губу.
— Да. Завершена. Я... никогда не забуду, что он сказал. Я отдала ему последние десять страниц, он крепко обнял меня и поцеловал. Все страницы смялись. — Две большие слезы скатились по ее щекам. — Джим выглядел таким счастливым. Он сказал: «Любимая, теперь все. Ч...что ты скажешь, если мы поженимся?» — Она зарыдала, опустила голову и закрыла лицо ладонями, плечи вздрагивали. Фред положил руку ей на плечо. Я поднялся и вышел.
* * *
Барни Гудман открыл входную дверь своего модернистского дома в пригороде Голливуда, улыбнулся своей фирменной теплой улыбкой и предложил мне войти. Покинув Гэйл, я позвонил Гудману и попросил о встрече. Я не хотел вдаваться в детали по телефону.
Он крепко пожал мне руку и одарил своей мальчишеской улыбкой.
— Рад вас видеть, мистер Скотт. Вы первый частный сыщик, с которым я знаком. Надеюсь, ваше расследование не касается меня?
— Нет. Я здесь, чтобы узнать, не передавал ли вам еще Джим Брэндон свою рукопись.
Мы прошли в маленькую обшитую панелями комнату и он указал мне на одно из двух, стоящих рядом, глубоких кожаных кресел. Когда мы уселись, он весело ответил:
— Еще нет, но я ожидаю, что вскоре ее получу. Возможно, завтра-послезавтра.
— Джим мертв, — сказал я. — И рукопись куда-то пропала. Я надеялся, что он уже передал...
Гудман вскочил на ноги и уставился на меня:
— Мертв? Как, не может быть... Он... рукопись пропала? Что вы имеете ввиду?
Мне показалось, что он чересчур уж шокирован, но возможно он слишком опечалился смертью Джима. Я сказал:
— Просто, она до сих пор не найдена.
— Должно быть, он ее где-то спрятал. Вы ведь знаете, это настоящий динамит. Джим долго искал издателя, но никто кроме меня за это не взялся. Нельзя их винить; он был уверен, что и сам он, и его издатель будут обвинены в клевете. Возможно, я дурак, что согласился. — Он выпрямился и развел плечи. — Но кто-то должен был попытаться. — Свет заблестел на густых волосах Гудмана, бросив тень на его костлявое лицо. Он был похож на Вашингтона, пересекающего Делавэр, и я предположил, что он сможет пройти в Сенат, не поцеловав ни одного сопливого ребенка. Но он испортил все впечатление, добавив: — Известность такого сорта стоит дороже миллиона долларов.
Через мгновение он опустил взгляд на меня и медленно спросил:
— Джим действительно умер?
— Да. И рукопись исчезла. Кроме меня только его невеста и капитан Эймос Уэйд заглядывали в нее. Но никто из нас понятия не имеет, где она.
— Жаль. Я полагаю, они знают, что вы здесь?
— Нет, я поговорил с невестой Джима, затем решил проверить у вас. — Я замолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47