Впрочем, это им еще предстояло.
Набрав скорость, «лемминги» снова пустились бегом. Но ужасный рев больше не вырывался из их глоток — теперь они молчали, и это молчание казалось еще более жутким.
Они бежали ко мне, и я побежал к ним.
Только не прямиком, а слегка левее, по зеленому склону, заставив их повернуться и отвести глаза от холма справа, на который с невероятной скоростью взбирались десять обнаженных девушек. Их скорость даже превышала мою, хотя некоторые из них падали и откатывались назад.
Двигаться со скоростью пушечного ядра, неся при этом восьмидесятифунтовый крест, не просто трудно, а невозможно — в таких обстоятельствах куда более естественно двигаться со скоростью человека, в которого угодило ядро, что я в общем и делал. Зато гигантский бешеный зверь несся вверх с максимальной подвижностью и через несколько секунд должен был добраться до меня и, по всей вероятности, проглотить.
Я резко затормозил, поднял крест над головой так высоко, как только мог, и вонзил в землю стальное острие. Квадратное деревянное основание, куда острие было вмонтировано, ударилось о траву. Когда я отпустил крест, он слегка покачнулся, но сохранил вертикальное положение — распятая на нем фигура смотрела, склоняясь под весом двух тысячелетий, прямо на «Божьих леммингов».
В этот момент они находились менее чем в пятидесяти футах от меня. Толпа скрыла от моего взгляда Фестуса, но я не сомневался, что он стоит на прежнем месте, наблюдая за происходящим. И если бы его бешеное стадо остановилось хотя бы на несколько секунд, у меня был бы шанс заставить услышать и понять мои слова, а также зычным и властным, как у него, голосом извлечь стадо из безумия, в котором оно пребывало, и вновь загнать его в овчарню. Если кто-то мог это сделать, то только Фестус Лемминг.
По крайней мере, так я думал. Правда, очень недолго, потому что это не соответствовало действительности. Я понял это, глядя на орду «леммингов», все еще несущуюся ко мне и к разделяющему нас десятифутовому распятию, хотя мне следовало знать это раньше. Если присутствие изображения Господа и Спасителя не могло остановить их, то у «самого святого пастора» не было никаких шансов, не говоря уже обо мне. Кричать на них не имело никакого смысла, но тем не менее я закричал.
Указывая на распятого Иисуса, я завопил во всю мощь моих легких:
— Стойте, идиоты! Неужели вы не видите то, что у вас перед глазами?
Они видели — я это знал. Многие головы поднялись и быстро опустились; многие безумные глаза расширились. Они видели и узнали свой возлюбленный символ боли и крови, страдания и смерти. Это ненадолго задержало их, но не остановило.
Слыша приближающийся жуткий топот их раздвоенных копыт, я снова закричал:
— Стойте, сукины дети! Неужели вы, проповедующие любовь ко всему человечеству, собираетесь распять и меня тоже?
Они, несомненно, собирались. Держу пари на собственную задницу, что они бы это сделали, если бы, покончив со мной, смогли найти достаточно большой кусок моей плоти, чтобы насадить его на гвоздь. Сверкая глазами, похожими на две тысячи осколков стекла, бешеное чудовище повалило распятие, две тысячи его копыт топтали крест вместе с деревянной фигурой Христа, тысяча губ кривилась в садистской ухмылке. Я повернулся и обратился в бегство, как будто меня преследовал Сатана или тысяча святых — будь у меня право выбора, я предпочел бы дьявола.
Я ощущал страх с того момента, как двери церкви захлопнулись за мной, но только теперь, когда я побежал от толпы, это чувство превратилось в нечто близкое панике, ослабляя плоть и помрачая рассудок. На секунду мне показалось, будто я бегу по поверхности миниатюрной Земли, которая слишком медленно вращалась у меня под ногами, в то время как на меня надвигались все земные ужасы; бесформенные существа, пьющие кровь и высасывающие мозг, летели следом за мной, не проявляя спешки, так как знали, что я вскоре упаду от изнеможения.
Я бросил взгляд через плечо только один раз — этого было достаточно.
Единственным ободряющим моментом в увиденном мною было то, что «лемминги» не могли бежать с такой скоростью, с какой мчался я, подгоняемый ужасом. Они находились от меня ярдах в пятнадцати и продолжали отставать. Но теперь меня преследовали не все «лемминги».
На солидном расстоянии, справа от ближайших ко мне прихожан, стоял Фестус Лемминг, указывая рукой, но не на меня. Он указывал на холм слева, откуда я спустился и на вершине которого находились эвкалиптовая роща и мой «кадиллак». На склоне холма я увидел движущиеся фигурки, похожие на маленьких девочек.
Полсотни или сотня моих преследователей отделились от общей массы и побежали к Фестусу, а двое или трое уже помчались к холму — вернее, к маленьким девочкам, так как даже «лемминги» не стали бы мчаться с таким энтузиазмом к пустому холму.
Я устремился в сторону от церкви с целью отвлечь прихожан от девушек и в основном добился успеха. Но в результате мне пришлось бы пробежать куда большее расстояние, чтобы догнать девушек, прежде чем это сделает кто-то из «леммингов».
Задача выглядела невозможной, но я тем не менее резко изменил курс и понесся что было сил к задней стене церкви. В конце концов, задача оказалась выполнимой, хотя едва не убила меня, и причина была не только в том, что я намного опередил «леммингов», а в том, что они не могли тягаться в беге не только со мной, но даже с неуклюжей Ронни.
Может, я был не в самой лучшей форме, но в принципе я здоров и силен как бык, которого ведут к коровам на пастбище, в то время как большинство «леммингов» были менее живыми, чем настоящие покойники. Я уже забыл, что, когда впервые увидел эту публику в церкви Второго пришествия, у меня сложилось впечатление, что многим из них осталось жить не более одного-двух месяцев, а остальные — даже молодые прихожане — уже выглядели мертвецами, выставленными на всеобщее обозрение. Поэтому, когда я, поднимаясь на холм, бросил взгляд назад, то понял, что, по крайней мере сейчас, мне нечего опасаться «леммингов».
Несколько дюжин все еще пытались продолжать преследование, но лишь немногим удавалось взобраться по склону. Остальные либо остановились, либо в изнеможении свалились на траву, и их неподвижные тела образовали кривую линию, начинавшуюся в нескольких ярдах от растоптанного креста и скрывающуюся за церковью.
Из тех, кто преследовал девушек, только один был впереди меня — очевидно, полный решимости ухватить одинокую попку, скрывшуюся среди эвкалиптов. Еще человек двенадцать смогли подняться достаточно высоко, но я временно игнорировал их и погнался за тем, кто находился впереди. Он уже выдохся, поэтому я догнал его у деревьев, схватил за шиворот и толкнул его прямо на группу людей внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Набрав скорость, «лемминги» снова пустились бегом. Но ужасный рев больше не вырывался из их глоток — теперь они молчали, и это молчание казалось еще более жутким.
Они бежали ко мне, и я побежал к ним.
Только не прямиком, а слегка левее, по зеленому склону, заставив их повернуться и отвести глаза от холма справа, на который с невероятной скоростью взбирались десять обнаженных девушек. Их скорость даже превышала мою, хотя некоторые из них падали и откатывались назад.
Двигаться со скоростью пушечного ядра, неся при этом восьмидесятифунтовый крест, не просто трудно, а невозможно — в таких обстоятельствах куда более естественно двигаться со скоростью человека, в которого угодило ядро, что я в общем и делал. Зато гигантский бешеный зверь несся вверх с максимальной подвижностью и через несколько секунд должен был добраться до меня и, по всей вероятности, проглотить.
Я резко затормозил, поднял крест над головой так высоко, как только мог, и вонзил в землю стальное острие. Квадратное деревянное основание, куда острие было вмонтировано, ударилось о траву. Когда я отпустил крест, он слегка покачнулся, но сохранил вертикальное положение — распятая на нем фигура смотрела, склоняясь под весом двух тысячелетий, прямо на «Божьих леммингов».
В этот момент они находились менее чем в пятидесяти футах от меня. Толпа скрыла от моего взгляда Фестуса, но я не сомневался, что он стоит на прежнем месте, наблюдая за происходящим. И если бы его бешеное стадо остановилось хотя бы на несколько секунд, у меня был бы шанс заставить услышать и понять мои слова, а также зычным и властным, как у него, голосом извлечь стадо из безумия, в котором оно пребывало, и вновь загнать его в овчарню. Если кто-то мог это сделать, то только Фестус Лемминг.
По крайней мере, так я думал. Правда, очень недолго, потому что это не соответствовало действительности. Я понял это, глядя на орду «леммингов», все еще несущуюся ко мне и к разделяющему нас десятифутовому распятию, хотя мне следовало знать это раньше. Если присутствие изображения Господа и Спасителя не могло остановить их, то у «самого святого пастора» не было никаких шансов, не говоря уже обо мне. Кричать на них не имело никакого смысла, но тем не менее я закричал.
Указывая на распятого Иисуса, я завопил во всю мощь моих легких:
— Стойте, идиоты! Неужели вы не видите то, что у вас перед глазами?
Они видели — я это знал. Многие головы поднялись и быстро опустились; многие безумные глаза расширились. Они видели и узнали свой возлюбленный символ боли и крови, страдания и смерти. Это ненадолго задержало их, но не остановило.
Слыша приближающийся жуткий топот их раздвоенных копыт, я снова закричал:
— Стойте, сукины дети! Неужели вы, проповедующие любовь ко всему человечеству, собираетесь распять и меня тоже?
Они, несомненно, собирались. Держу пари на собственную задницу, что они бы это сделали, если бы, покончив со мной, смогли найти достаточно большой кусок моей плоти, чтобы насадить его на гвоздь. Сверкая глазами, похожими на две тысячи осколков стекла, бешеное чудовище повалило распятие, две тысячи его копыт топтали крест вместе с деревянной фигурой Христа, тысяча губ кривилась в садистской ухмылке. Я повернулся и обратился в бегство, как будто меня преследовал Сатана или тысяча святых — будь у меня право выбора, я предпочел бы дьявола.
Я ощущал страх с того момента, как двери церкви захлопнулись за мной, но только теперь, когда я побежал от толпы, это чувство превратилось в нечто близкое панике, ослабляя плоть и помрачая рассудок. На секунду мне показалось, будто я бегу по поверхности миниатюрной Земли, которая слишком медленно вращалась у меня под ногами, в то время как на меня надвигались все земные ужасы; бесформенные существа, пьющие кровь и высасывающие мозг, летели следом за мной, не проявляя спешки, так как знали, что я вскоре упаду от изнеможения.
Я бросил взгляд через плечо только один раз — этого было достаточно.
Единственным ободряющим моментом в увиденном мною было то, что «лемминги» не могли бежать с такой скоростью, с какой мчался я, подгоняемый ужасом. Они находились от меня ярдах в пятнадцати и продолжали отставать. Но теперь меня преследовали не все «лемминги».
На солидном расстоянии, справа от ближайших ко мне прихожан, стоял Фестус Лемминг, указывая рукой, но не на меня. Он указывал на холм слева, откуда я спустился и на вершине которого находились эвкалиптовая роща и мой «кадиллак». На склоне холма я увидел движущиеся фигурки, похожие на маленьких девочек.
Полсотни или сотня моих преследователей отделились от общей массы и побежали к Фестусу, а двое или трое уже помчались к холму — вернее, к маленьким девочкам, так как даже «лемминги» не стали бы мчаться с таким энтузиазмом к пустому холму.
Я устремился в сторону от церкви с целью отвлечь прихожан от девушек и в основном добился успеха. Но в результате мне пришлось бы пробежать куда большее расстояние, чтобы догнать девушек, прежде чем это сделает кто-то из «леммингов».
Задача выглядела невозможной, но я тем не менее резко изменил курс и понесся что было сил к задней стене церкви. В конце концов, задача оказалась выполнимой, хотя едва не убила меня, и причина была не только в том, что я намного опередил «леммингов», а в том, что они не могли тягаться в беге не только со мной, но даже с неуклюжей Ронни.
Может, я был не в самой лучшей форме, но в принципе я здоров и силен как бык, которого ведут к коровам на пастбище, в то время как большинство «леммингов» были менее живыми, чем настоящие покойники. Я уже забыл, что, когда впервые увидел эту публику в церкви Второго пришествия, у меня сложилось впечатление, что многим из них осталось жить не более одного-двух месяцев, а остальные — даже молодые прихожане — уже выглядели мертвецами, выставленными на всеобщее обозрение. Поэтому, когда я, поднимаясь на холм, бросил взгляд назад, то понял, что, по крайней мере сейчас, мне нечего опасаться «леммингов».
Несколько дюжин все еще пытались продолжать преследование, но лишь немногим удавалось взобраться по склону. Остальные либо остановились, либо в изнеможении свалились на траву, и их неподвижные тела образовали кривую линию, начинавшуюся в нескольких ярдах от растоптанного креста и скрывающуюся за церковью.
Из тех, кто преследовал девушек, только один был впереди меня — очевидно, полный решимости ухватить одинокую попку, скрывшуюся среди эвкалиптов. Еще человек двенадцать смогли подняться достаточно высоко, но я временно игнорировал их и погнался за тем, кто находился впереди. Он уже выдохся, поэтому я догнал его у деревьев, схватил за шиворот и толкнул его прямо на группу людей внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65