– В воздухе мы…
– Да будет тебе выпендриваться! Слушай! У меня идея. Давай «дядюшку» отгоним, а медвежонка поймаем!…
– Как всегда, очень неумная идея пришла в твою светлую головку, Санек. – Командир сменил гнев на милость – на этого черта невозможно долго сердиться. – Белый медведь с 1956 года находится под охраной государства, записан в Международную Красную книгу. За подобную авантюру нам шею намылят. И правильно сделают. И прежде всего мне – как командиру.
– Да что ты городишь! «Охрана, Красная книга»… Я ведь не изверг и не предлагаю убить зверя. Я зверей очень даже люблю. Слушай: устроим медвежонку какой-нибудь загончик при общаге, будем воспитывать его, кормить. Жрет много? Не обедняем. Объедок из столовки ему во как хватит! – И Саня ударил ребром ладони в меховой кожаной перчатке по своему горлу.
– Но мы не имеем права захватывать медвежонка. Понимаешь? Наши действия противозаконны.
– Откуда только таких слов понабрался… Святая наивность! Не маленький ведь, пора врать научиться. Скажем так: медвежонок приблудился к поселку, сиротка, мол, без роду и племени, и прочее. Усек? А о том, что мы его захватили во время рейса, никому ни гугу. Слушай: прилетаем с медвежонком на базу, запираем его в вертолете. Идем в общагу. Вечерком я с рюкзачком под курткой топаю на вертодром, охране говорю, что кое-какие шмотки в машине забыл. Усек? Открываю дверцу, медвежонка – в рюкзак, и все в ажуре. Словом, операцию «Медвежонок» целиком и полностью беру на себя… Да решайся же, командир, уйдут в торосы – не отыщешь!
– Потом медвежонка можно в зоопарк переправить, – поддержал бортмеханика штурман Михаил. – Это бурых медведей у них хоть пруд пруди, а за белого они ухватятся, только свистни. – Да брось ты его уговаривать! – вдруг зло крикнул Саня. – По инструкции всю жизнь хочет прожить!. Это нельзя, то нельзя. Диспетчер, а не вертолетчик! За что только в тебя Наташка влюбилась? Будь я девчонкой…
Вместо ответа командир резко повернул вправо штурвал – «МИ-4», описав короткую дугу, лег на обратную линию полета, затем углубился в паковые льды.
Впервые в короткой своей летной жизни командир сразу дважды грубо нарушил инструкцию. Во-первых, без крайней надобности и без разрешения руководителя полета отклонился от линии полета; во-вторых, повел машину над океаном – одномоторному вертолету, каким был «МИ-4», не «поставленному» на поплавки, делать это категорически запрещено: в случае отказа двигателя произойдет катастрофа, ведь внизу могут оказаться мелкие, раздробленные штормами льды, они не выдержат многопудовую тяжесть, перевернутся.
«Вертушка», как называют вертолеты полярники, снизилась. Сначала пилоты увидели длинную цепь редких следов, убегающих к Северному полюсу. Через минуту полета заметили медведицу. На заду четко просматривался номер, написанный яркой красной краской: 141. Она во весь дух мчалась прочь от громадной гудящей стрекозы, унося на спине подпрыгивающего от резких движений детеныша.
– Шея какая-то у нее странная, – заметил командир.
– Ага. Искривлена здорово, – подтвердил бортмеханик. – Меченая. На острове Врангеля этим занимаются.
«МИ-4» зашел слева от зверей – Кривошейка шарахнулась в правую сторону, и медвежонок не удержался, скатился в снег с широкой спины. Медведица тотчас оборвала стремительный бег.
Вертолет завис над зверями. Кривошейка вскинулась на дыбки, зажав задними лапами насмерть перепуганного медвежонка, разинула пасть со страшными, в палец, клыками и серым языком, и даже сквозь грохот вертолетного двигателя люди услышали отчаянный рев. Передними лапами с выпущенными когтями зверь неуклюже размахивал в воздухе. Он будто кричал: «Уходите! Я не причинил вам зла! Что вы делаете?!»
Ураганный ветер, поднятый винтом, сбил в одну сторону его длинную, с золотистым отливом шерсть.
Поединок был явно неравный. Человек, вооруженный мощной техникой, и дикий зверь, способный защищаться лишьударами передних лап и клыками… Но медведица не сдавалась.
Саня лихорадочно соображал: что предпринять, как обратить зверя в бегство? «Ракетница!…» Он достал из-под сиденья ракетницу, распахнул дверцу багажного отделения. Стрелять в медведицу не смог, пожалел; выстрелил рядом, в торос. Красная сигнальная ракета с шипением и шлейфом дыма забилась в ледяных глыбах и погасла, не причинив зверю вреда. Тот не обратил на нее никакого внимания, продолжал реветь и размахивать передними лапами, как бы отгоняя вертолет.
Саня вошел в азарт, плохо соображал и не ведал сам, что делает… Взгляд его упал на порожнюю бочку из-под солярки, которую вертолетчики вывозили с буровой. По неаккуратности облитая горючим, она жирно блестела в полутьме багажного отделения. За околицей любого арктического поселка гниют десятки, а то и сотни тысяч заржавленных порожних бочек из-под горючего. На одном острове Врангеля, например, их скопилось шестьдесят – семьдесят тысяч. Их ни разу не вывозили на материк – мол, овчинка выделки не стоит – и никто не учитывал.
«А если?…» Саня рывком повалил поставленную на «попа» бочку, подкатил ее к выходу. Дрожащими пальцами переломил ракетницу, вогнал в ствол толстый патрон. Потом вытолкнул бочку на лед.
Едва раздался громкий дребезжащий звук, Саня выстрелил. Огненный заряд пробил металл. Бочка вспыхнула факелом. Вертолет тотчас отлетел в сторону.
И только тогда медведица оставила на произвол судьбы своего малыша и бросилась прочь. Она скрылась за гребнями торосов.
Медвежонок ни жив ни мертв лег на лед, закрыл глаза лапами, боясь смотреть на синеватые языки пламени, рвущиеся на ураганном ветру от бочки.
Этого-то и добивались люди.
Не рискуя сесть, «МИ-4» завис в полуметре от льдины; Саня открыл дверцу багажного отделения и спрыгнул на снег. Был он в одном свитере, а кожаную, на меху, летную куртку держал в руках, намереваясь ею накрыть медвежонка.
При появлении человека медвежонок бросился наутек. Но был он очень толстый от жирного материнского молока и нерпичьего жира, неповоротливый и быстро устал и поступил так, как поступают все медвежата, умаявшиеся от преследования врага: ложатся, зарывают голову в снег или мох.
Саня сгреб медвежонка в охапку, пригибаясь под работающими лопастями винта, побежал обратно к машине. Зверенок отчаянно ревел и все пытался укусить своего врага за руку в меховой перчатке.
Очевидно, услышав зов о помощи своего детеныша, Кривошейка, презрев опасность, выбежала из торосов. Она не скользила по наледи, потому что подошвы лап белых медведей покрыты густым грубым волосом. Словно по воздуху, громадный зверь мчался на машину.
Саня с живой ношей успел-таки вскочить в багажное отделение и захлопнуть изнутри дверцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Да будет тебе выпендриваться! Слушай! У меня идея. Давай «дядюшку» отгоним, а медвежонка поймаем!…
– Как всегда, очень неумная идея пришла в твою светлую головку, Санек. – Командир сменил гнев на милость – на этого черта невозможно долго сердиться. – Белый медведь с 1956 года находится под охраной государства, записан в Международную Красную книгу. За подобную авантюру нам шею намылят. И правильно сделают. И прежде всего мне – как командиру.
– Да что ты городишь! «Охрана, Красная книга»… Я ведь не изверг и не предлагаю убить зверя. Я зверей очень даже люблю. Слушай: устроим медвежонку какой-нибудь загончик при общаге, будем воспитывать его, кормить. Жрет много? Не обедняем. Объедок из столовки ему во как хватит! – И Саня ударил ребром ладони в меховой кожаной перчатке по своему горлу.
– Но мы не имеем права захватывать медвежонка. Понимаешь? Наши действия противозаконны.
– Откуда только таких слов понабрался… Святая наивность! Не маленький ведь, пора врать научиться. Скажем так: медвежонок приблудился к поселку, сиротка, мол, без роду и племени, и прочее. Усек? А о том, что мы его захватили во время рейса, никому ни гугу. Слушай: прилетаем с медвежонком на базу, запираем его в вертолете. Идем в общагу. Вечерком я с рюкзачком под курткой топаю на вертодром, охране говорю, что кое-какие шмотки в машине забыл. Усек? Открываю дверцу, медвежонка – в рюкзак, и все в ажуре. Словом, операцию «Медвежонок» целиком и полностью беру на себя… Да решайся же, командир, уйдут в торосы – не отыщешь!
– Потом медвежонка можно в зоопарк переправить, – поддержал бортмеханика штурман Михаил. – Это бурых медведей у них хоть пруд пруди, а за белого они ухватятся, только свистни. – Да брось ты его уговаривать! – вдруг зло крикнул Саня. – По инструкции всю жизнь хочет прожить!. Это нельзя, то нельзя. Диспетчер, а не вертолетчик! За что только в тебя Наташка влюбилась? Будь я девчонкой…
Вместо ответа командир резко повернул вправо штурвал – «МИ-4», описав короткую дугу, лег на обратную линию полета, затем углубился в паковые льды.
Впервые в короткой своей летной жизни командир сразу дважды грубо нарушил инструкцию. Во-первых, без крайней надобности и без разрешения руководителя полета отклонился от линии полета; во-вторых, повел машину над океаном – одномоторному вертолету, каким был «МИ-4», не «поставленному» на поплавки, делать это категорически запрещено: в случае отказа двигателя произойдет катастрофа, ведь внизу могут оказаться мелкие, раздробленные штормами льды, они не выдержат многопудовую тяжесть, перевернутся.
«Вертушка», как называют вертолеты полярники, снизилась. Сначала пилоты увидели длинную цепь редких следов, убегающих к Северному полюсу. Через минуту полета заметили медведицу. На заду четко просматривался номер, написанный яркой красной краской: 141. Она во весь дух мчалась прочь от громадной гудящей стрекозы, унося на спине подпрыгивающего от резких движений детеныша.
– Шея какая-то у нее странная, – заметил командир.
– Ага. Искривлена здорово, – подтвердил бортмеханик. – Меченая. На острове Врангеля этим занимаются.
«МИ-4» зашел слева от зверей – Кривошейка шарахнулась в правую сторону, и медвежонок не удержался, скатился в снег с широкой спины. Медведица тотчас оборвала стремительный бег.
Вертолет завис над зверями. Кривошейка вскинулась на дыбки, зажав задними лапами насмерть перепуганного медвежонка, разинула пасть со страшными, в палец, клыками и серым языком, и даже сквозь грохот вертолетного двигателя люди услышали отчаянный рев. Передними лапами с выпущенными когтями зверь неуклюже размахивал в воздухе. Он будто кричал: «Уходите! Я не причинил вам зла! Что вы делаете?!»
Ураганный ветер, поднятый винтом, сбил в одну сторону его длинную, с золотистым отливом шерсть.
Поединок был явно неравный. Человек, вооруженный мощной техникой, и дикий зверь, способный защищаться лишьударами передних лап и клыками… Но медведица не сдавалась.
Саня лихорадочно соображал: что предпринять, как обратить зверя в бегство? «Ракетница!…» Он достал из-под сиденья ракетницу, распахнул дверцу багажного отделения. Стрелять в медведицу не смог, пожалел; выстрелил рядом, в торос. Красная сигнальная ракета с шипением и шлейфом дыма забилась в ледяных глыбах и погасла, не причинив зверю вреда. Тот не обратил на нее никакого внимания, продолжал реветь и размахивать передними лапами, как бы отгоняя вертолет.
Саня вошел в азарт, плохо соображал и не ведал сам, что делает… Взгляд его упал на порожнюю бочку из-под солярки, которую вертолетчики вывозили с буровой. По неаккуратности облитая горючим, она жирно блестела в полутьме багажного отделения. За околицей любого арктического поселка гниют десятки, а то и сотни тысяч заржавленных порожних бочек из-под горючего. На одном острове Врангеля, например, их скопилось шестьдесят – семьдесят тысяч. Их ни разу не вывозили на материк – мол, овчинка выделки не стоит – и никто не учитывал.
«А если?…» Саня рывком повалил поставленную на «попа» бочку, подкатил ее к выходу. Дрожащими пальцами переломил ракетницу, вогнал в ствол толстый патрон. Потом вытолкнул бочку на лед.
Едва раздался громкий дребезжащий звук, Саня выстрелил. Огненный заряд пробил металл. Бочка вспыхнула факелом. Вертолет тотчас отлетел в сторону.
И только тогда медведица оставила на произвол судьбы своего малыша и бросилась прочь. Она скрылась за гребнями торосов.
Медвежонок ни жив ни мертв лег на лед, закрыл глаза лапами, боясь смотреть на синеватые языки пламени, рвущиеся на ураганном ветру от бочки.
Этого-то и добивались люди.
Не рискуя сесть, «МИ-4» завис в полуметре от льдины; Саня открыл дверцу багажного отделения и спрыгнул на снег. Был он в одном свитере, а кожаную, на меху, летную куртку держал в руках, намереваясь ею накрыть медвежонка.
При появлении человека медвежонок бросился наутек. Но был он очень толстый от жирного материнского молока и нерпичьего жира, неповоротливый и быстро устал и поступил так, как поступают все медвежата, умаявшиеся от преследования врага: ложатся, зарывают голову в снег или мох.
Саня сгреб медвежонка в охапку, пригибаясь под работающими лопастями винта, побежал обратно к машине. Зверенок отчаянно ревел и все пытался укусить своего врага за руку в меховой перчатке.
Очевидно, услышав зов о помощи своего детеныша, Кривошейка, презрев опасность, выбежала из торосов. Она не скользила по наледи, потому что подошвы лап белых медведей покрыты густым грубым волосом. Словно по воздуху, громадный зверь мчался на машину.
Саня с живой ношей успел-таки вскочить в багажное отделение и захлопнуть изнутри дверцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20