Это было бы просто ужасно, и даже не столько из-за нее или Мэтта, сколько из-за Пип. Вдруг у них с Мэттом начнется серьезный роман, который закончится разрывом, ужаснулась Офелия. Тогда их дружбе точно конец! Но она не могла и не хотела рисковать тем, что хоть как-то давало ей силы жить.
Даже Пип заметила, что с матерью что-то происходит. Пока они ехали в школу, Офелия показалась ей что-то уж слишком тихой, и это страшно не понравилось Пип.
– Что-то не так, мам? – бросила она, включив радио на полную громкость. Офелия только поморщилась – каждое утро Пип подвергала серьезному испытанию прочность ее барабанных перепонок. Не очень-то приятное начало дня, всякий раз думала она. Пип уже меньше тревожилась за мать. Что бы с ней ни произошло, Офелия, похоже, оправилась и сейчас выглядела значительно лучше. Правда, Пип до сих пор терялась в догадках, что же стряслось на День благодарения. Но что бы ни было, горе матери как-то связано с Андреа, в этом она почти не сомневалась. Не зря же Офелия предупредила Пип, что больше они не увидятся. Пип была в шоке, но Офелия решительно отказалась все объяснить. Пип засыпала ее вопросами, но мать ответила только на один из них.
– Никогда?! – едва сдерживая слезы, спросила Пип.
– Никогда! – отрезала Офелия.
– Нет, нет, все в порядке, – пробормотала Офелия. Но вид у нее был не слишком уверенный, словно она сама сомневалась во всем. Весь день ей стоило немалых сил сосредоточиться. Особенно тяжело было на работе. Даже Мириам, не поднимавшая головы от стола, заметила рассеянность Офелии. Не укрылось это и от Мэтта.
– С вами все в порядке? – моментально перепугавшись, спросил он, едва услышав в трубке голос Офелии.
– По-моему, да, – ответила Офелия. Но почему-то ему показался неубедительным ее ответ. И это сводило Мэтта с ума.
– Что это значит? Может, мне уже пора паниковать, да? – улыбнулся он.
– Ни в коем случае. Просто я немного напугана. – Офелия даже не старалась понять почему: то ли мысли у них движутся в параллельном направлении, то ли они настолько близки, что чувствуют друг друга на расстоянии… или их связывает нечто большее, чем просто дружба.
– И чего же вы испугались? – С того дня, как они поцеловались, Мэтт буквально парил в облаках. Сам того не понимая, он хотел этого больше всего на свете. Правда, уже какое-то время Мэтт потихоньку начал подозревать, что чувство, которое он питает к Офелии, не просто дружеская привязанность. То, что он испытывал к этой женщине, было куда серьезнее и глубже, чем ему хотелось признать.
– Шутите, да? Да я всего боюсь – вас, себя, жизни, судьбы. Хороших новостей, плохих новостей… разочарования, предательства, смерти – не важно, вашей или моей… Дальше перечислять?
– Нет, нет, спасибо, хватит. Пока, во всяком случае. Остальное оставьте на потом. Расскажете при личной встрече, хорошо? Если хотите, можем даже посвятить этому весь день, – шутливо пообещал он, словно нисколько не сомневаясь, что ее страхи и в самом деле займут немало времени.
И тут же снова стал серьезным. Мэтту совсем не нравилось, что Офелия боится всего на свете. Сам он нисколько не сомневался, что впереди их ждет счастье. И будь это в его власти, он бы с радостью поделился с ней своей уверенностью.
– Что мне сделать, чтобы вы успокоились? – нежно спросил он.
– Боюсь, это не в вашей власти. Мэтт. Просто дайте мне немного времени. Хорошо? Ведь я только что узнала, что мой брак, который я считала счастливым, был всего лишь фарсом. Это нелегко, поверьте. И честно говоря, не уверена, что у меня хватит решимости сделать еще одну попытку.
Сердце Мэтта болезненно сжалось.
– Дайте мне хотя бы шанс! Пообещайте, что не станете пока ничего решать! Неужели мы с вами не заслужили право на счастье? Лучше уж жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано. Вы слышите меня, Офелия? Не спешите, хорошо, дорогая? Вы мне обещаете?
– Я постараюсь. – Это было все, чего он смог от нее добиться.
В глубине души Офелия считала, что Мэтту лучше бы попытать счастья с кем-то еще, кого жизнь не била так жестоко, как ее, и кому не довелось на своей шкуре испытать, что такое предательство. Бывали минуты, когда ей казалось, что для нее жизнь уже кончена. Но с другой стороны, рядом с Мэттом ею всегда овладевало восхитительное чувство защищенности, покоя, уверенности, что все будет хорошо, а ведь это уже немало.
В ближайшие выходные Мэтт приехал в город, и они пообедали втроем в ресторане. А в воскресенье Офелия с Пип, в свою очередь, отправились на побережье навестить его. Роберт тоже собирался на один день приехать из Стэнфорда, и Мэтту не терпелось их познакомить. Он понравился Офелии с первого взгляда – Роберт оказался на редкость приятным молодым человеком; он был вылитый отец и, несмотря на долгую разлуку с Мэттом, сумел сразу сблизиться с отцом. Как это часто бывает, гены оказались сильнее, и слава Богу, подумала она. Роберт нисколько не скрывал, как его огорчает вероломное предательство матери, и в то же самое время великодушно допускал, что только любовь к детям толкнула ее на такой шаг. Правда, он смущенно признался, что Ванесса, узнав обо всем, так разозлилась, что до сих пор не разговаривает с Салли.
После поездки Мэтта Офелия заметно повеселела. Мэтт несколько раз клал руку ей на плечи, когда они гуляли по берегу, но ни разу не сделал попытки обнять ее или поцеловать – словом, не сделал ничего такого, что бы навело Пип на мысль, что между ними что-то происходит. Судя по всему, он решил дать Офелии время привыкнуть к этой мысли. Было заметно, что их отношения слишком важны и дороги для него, чтобы он мог рисковать поставить их под угрозу. Вероятно, Мэтт рассудил, что будет лучше, если он не станет торопить Офелию.
В понедельник вечером Мэтт решил позвонить ей и уже протянул руку к телефону, как тот неожиданно зазвонил. Сердце у него радостно подпрыгнуло – почему-то Мэтт решил, что это она. Офелия выглядела такой умиротворенной и счастливой, когда они прощались. Потом он позвонил ей вечером узнать, как они добрались до дома, и у нее было чудесное настроение. Он едва не сказал, что любит ее, но в последнюю минуту удержался – ему хотелось видеть ее лицо, когда он скажет ей главные для него слова, а по телефону это невозможно. Но звонила не Офелия, как он втайне надеялся, и даже не Пип. Звонила Салли из Окленда, и сердце Мэтта ухнуло в пятки, едва он услышал ее голос. Салли рыдала так, что едва могла говорить. Первая мысль Мэтта была о Ванессе. Представив, что с дочерью случилось несчастье, он похолодел от ужаса.
– Салли? – Он не мог разобрать ни единого слова, но, прожив с ней столько лет, нисколько не сомневался, что это она. – В чем дело? Что случилось?
Все, что ему удалось разобрать, – это «рухнул… теннисный корт…», и потом вдруг с невероятным облегчением, к которому примешивалось чувство вины, Мэтт наконец сообразил, что она говорит о своем муже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Даже Пип заметила, что с матерью что-то происходит. Пока они ехали в школу, Офелия показалась ей что-то уж слишком тихой, и это страшно не понравилось Пип.
– Что-то не так, мам? – бросила она, включив радио на полную громкость. Офелия только поморщилась – каждое утро Пип подвергала серьезному испытанию прочность ее барабанных перепонок. Не очень-то приятное начало дня, всякий раз думала она. Пип уже меньше тревожилась за мать. Что бы с ней ни произошло, Офелия, похоже, оправилась и сейчас выглядела значительно лучше. Правда, Пип до сих пор терялась в догадках, что же стряслось на День благодарения. Но что бы ни было, горе матери как-то связано с Андреа, в этом она почти не сомневалась. Не зря же Офелия предупредила Пип, что больше они не увидятся. Пип была в шоке, но Офелия решительно отказалась все объяснить. Пип засыпала ее вопросами, но мать ответила только на один из них.
– Никогда?! – едва сдерживая слезы, спросила Пип.
– Никогда! – отрезала Офелия.
– Нет, нет, все в порядке, – пробормотала Офелия. Но вид у нее был не слишком уверенный, словно она сама сомневалась во всем. Весь день ей стоило немалых сил сосредоточиться. Особенно тяжело было на работе. Даже Мириам, не поднимавшая головы от стола, заметила рассеянность Офелии. Не укрылось это и от Мэтта.
– С вами все в порядке? – моментально перепугавшись, спросил он, едва услышав в трубке голос Офелии.
– По-моему, да, – ответила Офелия. Но почему-то ему показался неубедительным ее ответ. И это сводило Мэтта с ума.
– Что это значит? Может, мне уже пора паниковать, да? – улыбнулся он.
– Ни в коем случае. Просто я немного напугана. – Офелия даже не старалась понять почему: то ли мысли у них движутся в параллельном направлении, то ли они настолько близки, что чувствуют друг друга на расстоянии… или их связывает нечто большее, чем просто дружба.
– И чего же вы испугались? – С того дня, как они поцеловались, Мэтт буквально парил в облаках. Сам того не понимая, он хотел этого больше всего на свете. Правда, уже какое-то время Мэтт потихоньку начал подозревать, что чувство, которое он питает к Офелии, не просто дружеская привязанность. То, что он испытывал к этой женщине, было куда серьезнее и глубже, чем ему хотелось признать.
– Шутите, да? Да я всего боюсь – вас, себя, жизни, судьбы. Хороших новостей, плохих новостей… разочарования, предательства, смерти – не важно, вашей или моей… Дальше перечислять?
– Нет, нет, спасибо, хватит. Пока, во всяком случае. Остальное оставьте на потом. Расскажете при личной встрече, хорошо? Если хотите, можем даже посвятить этому весь день, – шутливо пообещал он, словно нисколько не сомневаясь, что ее страхи и в самом деле займут немало времени.
И тут же снова стал серьезным. Мэтту совсем не нравилось, что Офелия боится всего на свете. Сам он нисколько не сомневался, что впереди их ждет счастье. И будь это в его власти, он бы с радостью поделился с ней своей уверенностью.
– Что мне сделать, чтобы вы успокоились? – нежно спросил он.
– Боюсь, это не в вашей власти. Мэтт. Просто дайте мне немного времени. Хорошо? Ведь я только что узнала, что мой брак, который я считала счастливым, был всего лишь фарсом. Это нелегко, поверьте. И честно говоря, не уверена, что у меня хватит решимости сделать еще одну попытку.
Сердце Мэтта болезненно сжалось.
– Дайте мне хотя бы шанс! Пообещайте, что не станете пока ничего решать! Неужели мы с вами не заслужили право на счастье? Лучше уж жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано. Вы слышите меня, Офелия? Не спешите, хорошо, дорогая? Вы мне обещаете?
– Я постараюсь. – Это было все, чего он смог от нее добиться.
В глубине души Офелия считала, что Мэтту лучше бы попытать счастья с кем-то еще, кого жизнь не била так жестоко, как ее, и кому не довелось на своей шкуре испытать, что такое предательство. Бывали минуты, когда ей казалось, что для нее жизнь уже кончена. Но с другой стороны, рядом с Мэттом ею всегда овладевало восхитительное чувство защищенности, покоя, уверенности, что все будет хорошо, а ведь это уже немало.
В ближайшие выходные Мэтт приехал в город, и они пообедали втроем в ресторане. А в воскресенье Офелия с Пип, в свою очередь, отправились на побережье навестить его. Роберт тоже собирался на один день приехать из Стэнфорда, и Мэтту не терпелось их познакомить. Он понравился Офелии с первого взгляда – Роберт оказался на редкость приятным молодым человеком; он был вылитый отец и, несмотря на долгую разлуку с Мэттом, сумел сразу сблизиться с отцом. Как это часто бывает, гены оказались сильнее, и слава Богу, подумала она. Роберт нисколько не скрывал, как его огорчает вероломное предательство матери, и в то же самое время великодушно допускал, что только любовь к детям толкнула ее на такой шаг. Правда, он смущенно признался, что Ванесса, узнав обо всем, так разозлилась, что до сих пор не разговаривает с Салли.
После поездки Мэтта Офелия заметно повеселела. Мэтт несколько раз клал руку ей на плечи, когда они гуляли по берегу, но ни разу не сделал попытки обнять ее или поцеловать – словом, не сделал ничего такого, что бы навело Пип на мысль, что между ними что-то происходит. Судя по всему, он решил дать Офелии время привыкнуть к этой мысли. Было заметно, что их отношения слишком важны и дороги для него, чтобы он мог рисковать поставить их под угрозу. Вероятно, Мэтт рассудил, что будет лучше, если он не станет торопить Офелию.
В понедельник вечером Мэтт решил позвонить ей и уже протянул руку к телефону, как тот неожиданно зазвонил. Сердце у него радостно подпрыгнуло – почему-то Мэтт решил, что это она. Офелия выглядела такой умиротворенной и счастливой, когда они прощались. Потом он позвонил ей вечером узнать, как они добрались до дома, и у нее было чудесное настроение. Он едва не сказал, что любит ее, но в последнюю минуту удержался – ему хотелось видеть ее лицо, когда он скажет ей главные для него слова, а по телефону это невозможно. Но звонила не Офелия, как он втайне надеялся, и даже не Пип. Звонила Салли из Окленда, и сердце Мэтта ухнуло в пятки, едва он услышал ее голос. Салли рыдала так, что едва могла говорить. Первая мысль Мэтта была о Ванессе. Представив, что с дочерью случилось несчастье, он похолодел от ужаса.
– Салли? – Он не мог разобрать ни единого слова, но, прожив с ней столько лет, нисколько не сомневался, что это она. – В чем дело? Что случилось?
Все, что ему удалось разобрать, – это «рухнул… теннисный корт…», и потом вдруг с невероятным облегчением, к которому примешивалось чувство вины, Мэтт наконец сообразил, что она говорит о своем муже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106