шелестела вверху листва, бормотала негромко и весело речушка; изредка долетали с того берега смех, крики одноклассников. Юрий Иванович улыбался, пытаясь вспомнить, о чем они ржали на берегу после сегодняшнего последнего экзамена, и не мог - рассказывали, наверно, кто и как дурачил учителей. Впрочем, а был ли Юрка Бодров в этот день с соучениками? Забылось, все забылось... Постепенно и шумы, и гомон стали таять, уплывать куда-то далеко-далеко; Юрий Иванович догадался, что засыпает, хотел встать, но не было ни сил, ни желания: сказались и бессонная ночь, и водка, выпитая сегодня - сегодня? - у Ларисы, и потрясение, испытанное утром, и обед, и Цыпа...
5
Проснулся он от легкого озноба и неясного ощущения тревоги. Открыл испуганно глаза - солнце уже сползло к горизонту, а в глубине рощи, между деревьями, накапливался еще не плотный, но явственно различимый сумрак. От реки тянуло прохладой, ныл бок, в который уткнулась банка с крабами, онемела затекшая рука. Юрий Иванович пошевелил ею, глянул машинально на часы: 19.00. "Ого, семь вечера! - Он выпрямился, помотал головой, потер ладонями щеки. Сонно огляделся, увидел Юру и ужаснулся. - Батюшки, весь день проспал!"
Юра, набросив на голые плечи куртку, все так же сидел под деревом. Рядом с ним развалился на-траве плечистый, широкогрудый, с руками, оплетенными, казалось, одними сухожилиями, Ленька Шеломов. Парни повернули головы, и по застывшим улыбкам Юрий Иванович понял, что они только что мирно и дружно беседовали. Это удивило Юрия Ивановича - Ленька никогда не был его приятелем: Юрий Бодров в упор не видел, не замечал здоровяка и тугодума Шеломова, особенно, когда тот помогал после школы отцу-конюху возил на лошади дрова,сено, навоз.
- Идиотизм какой. Тоже мне Рип Ван Винкль наоборот! - Юрий Иванович натянуто засмеялся. - Приехал бог весть из какой дали и дрыхну, точно пастушок на лужайке.
Ленька прыснул, сдерживая смех, отвернулся.
- Я не храпел? - смущенно поинтересовался Юрий Иванович.
- Храпели, - желчно подтвердил Юра.
- Извини, брат. Уснул я крепко: защитная реакция на стресс, нечто вроде анабиоза, - и вдруг удивленно ахнул: - Что это у тебя за фонарь?
Юра торопливо прикрыл ладонью левый глаз.
- Ну, я поплыл, - Ленька пружинисто вскочил, сиганул стремительным росчерком в воду.
- Ленька, что ли, врезал? - удивился Юрий Иванович.
- Ну да, еще чего, - обиделся Юра, Посопел, сорвал травку, закусил ее. - Цыпа с кодлой приходил, - пояснил неохотно. - Я на тот берег, к своим, плавал. Гляжу, а здесь, из кустов, - мотнул головой за спину Юрия Ивановича, - Цыпа и вываливается. Ну, я сюда. Витька Лазарев, Ленька - за мной... Гад, свинчаткой, наверно, зацепил. - Он потрогал пальцами щеку, качнул головой, усмехнулся. - Хорошо, что вас эта свора сразу не увидела.
- Да-а, история, - Юрий Иванович обрадовался было, что Юра подрался, но тут же ему стало страшно. Он уже в чайной уловил какое-то странное, двойственное отношение к себе юному и сейчас внезапно понял, осознал его это было чувство отца к любимому, но не оправдавшему надежды сыну. - Теперь этот дефективный тебе житья не даст.
- Не, - уверенно успокоил Юра. - Ленька с ним потолковал, Цыпа побоится его братьев.
Юрий Иванович вспомнил пятерых братьев Леньки. Все они, здоровенные, мордастые, уверенные в себе, работали в МТС, и Юра, когда встречал их, всегда испытывал странное раздражение и неприязнь: отчего Шеломовы вечно такие довольные и, пожалуй, счастливые, если стали обыкновенными работягами? Зачем заканчивали десятилетку, почему никуда не поступали и, видимо, не стремились ни к чему, кроме как жениться после школы и остаться до конца дней в этом затхлом Староновске.
- Бодрый! Юрка! Айда-ка сюда, сказать чего-то хочу! - заорал с того берега Ленька.
Он, подпрыгивая, пританцовывая, вытряхивал воду из уха, остановился, махнул рукой. И Витька с Лидкой - последние, кто не ушел с пляжа, - тоже замахали.
Юра вопросительно-неуверенно глянул на Юрия Ивановича.
- Надо бы уважить, - поощрил тот. - Да и мне искупаться не повредит. Взбодрюсь.
Он разулся, стянул рубаху, брюки, увязал все в пиджак. Раскинул руки, потянулся, похлопал по белой, дряблой груди.
- Чего это вы... чего это у вас трусы какие-то бабьи? - Юра поморщился, презрительно указал взглядом на пестрые, в лютиках-цветочках, плавки Юрия Ивановича.
- Темнота, - снисходительно улыбнулся тот, - пуритане... Это последний вопль моды. Специально для Черного моря купил, - и помрачнел.
Цепляясь за кусты, спустился к воде. Взвизгнул: "А, собака, хороша!" поплескал подмышки, окунулся, зажав пальцами ноздри и уши.
- Дай узел! - потребовал.
Принял от Юры пиджак с одеждой, поплыл, выставив сверток над поверхностью. Теплая и почти неощутимая наверху вода внизу свивалась в холодные жгуты, терлась скользкими, тугими, словно змеи проплывали, струями о ноги. Мелькнуло в голове: "А зачем ехать к морю? Можно и сейчас..." - но мысль показалась такой глупой и кокетливой, что Юрий Иванович фыркнул. И хлебанул, закашлялся.
- Давайте вещи, - решительно попросил Юра. - Утонете еще.
- О себе позаботься, гуманист. Мой час пока не пришел, - огрызнулся, отплевываясь, Юрий Иванович.
Он уже нащупал ступнями дно. Встал, побрел к берегу. "Старею. Задохся, - подумалось тоскливо. - Раньше этот паршивый ручеек и за речку-то не считал".
Выбрался из воды. Буркнул поджидавшему Юре:
- Я в сторонке посижу, мешать не буду. Не обращай на меня внимания.
Прошел мимо притихших одноклассников, заметил, что Лидка действительно сделала шестимесячную завивку и действительно стала похожей на овцу, остановился около покосившегося плетня огорода, который подполз к самому пляжу. Бросил на траву одежду, сел рядом. Отшвырнул ногой иссохшую, тонкую лепешку коровьего навоза, вспомнил опять первую поездку а колхоз, себя, Синуса, Владьку, вспомнил, как брезгливо подкладывал в костер такие вот лепехи, они лениво, но жарко горели, и сразу же зримо, до галлюцинации четко представил огонь и увидел, как корчится в пламени, извивается, чернея, исписанная бумага, превращаясь ненадолго в гримасничающие лица знакомых, бывших приятелей, бывших, так называемых, друзей, женщин, жен, не вызывающих ни радости, ни признательности, ни зависти. Стало тоскливо, пакостно на душе, и Юрий Иванович посмотрел на Юру.
Тот стоял рядом с уже одевшимся Ленькой, слушал, снисходительно улыбаясь, Лидку. Она, сложив ладошки перед лицом, что-то быстро и умоляюще говорила. Юра, словно почуяв взгляд Юрия Ивановича, встревоженно глянул в его сторону. Отвернулся. Но тут же оглянулся снова, всмотрелся. Ткнул кулаком в бок Леньку, отмахнулся от Лидки, как от надоедливой мухи, и побрел к Юрию Ивановичу.
- Юра, я прошу тебя. Я очень прошу, - крикнула девушка и прижала к груди кулачки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
5
Проснулся он от легкого озноба и неясного ощущения тревоги. Открыл испуганно глаза - солнце уже сползло к горизонту, а в глубине рощи, между деревьями, накапливался еще не плотный, но явственно различимый сумрак. От реки тянуло прохладой, ныл бок, в который уткнулась банка с крабами, онемела затекшая рука. Юрий Иванович пошевелил ею, глянул машинально на часы: 19.00. "Ого, семь вечера! - Он выпрямился, помотал головой, потер ладонями щеки. Сонно огляделся, увидел Юру и ужаснулся. - Батюшки, весь день проспал!"
Юра, набросив на голые плечи куртку, все так же сидел под деревом. Рядом с ним развалился на-траве плечистый, широкогрудый, с руками, оплетенными, казалось, одними сухожилиями, Ленька Шеломов. Парни повернули головы, и по застывшим улыбкам Юрий Иванович понял, что они только что мирно и дружно беседовали. Это удивило Юрия Ивановича - Ленька никогда не был его приятелем: Юрий Бодров в упор не видел, не замечал здоровяка и тугодума Шеломова, особенно, когда тот помогал после школы отцу-конюху возил на лошади дрова,сено, навоз.
- Идиотизм какой. Тоже мне Рип Ван Винкль наоборот! - Юрий Иванович натянуто засмеялся. - Приехал бог весть из какой дали и дрыхну, точно пастушок на лужайке.
Ленька прыснул, сдерживая смех, отвернулся.
- Я не храпел? - смущенно поинтересовался Юрий Иванович.
- Храпели, - желчно подтвердил Юра.
- Извини, брат. Уснул я крепко: защитная реакция на стресс, нечто вроде анабиоза, - и вдруг удивленно ахнул: - Что это у тебя за фонарь?
Юра торопливо прикрыл ладонью левый глаз.
- Ну, я поплыл, - Ленька пружинисто вскочил, сиганул стремительным росчерком в воду.
- Ленька, что ли, врезал? - удивился Юрий Иванович.
- Ну да, еще чего, - обиделся Юра, Посопел, сорвал травку, закусил ее. - Цыпа с кодлой приходил, - пояснил неохотно. - Я на тот берег, к своим, плавал. Гляжу, а здесь, из кустов, - мотнул головой за спину Юрия Ивановича, - Цыпа и вываливается. Ну, я сюда. Витька Лазарев, Ленька - за мной... Гад, свинчаткой, наверно, зацепил. - Он потрогал пальцами щеку, качнул головой, усмехнулся. - Хорошо, что вас эта свора сразу не увидела.
- Да-а, история, - Юрий Иванович обрадовался было, что Юра подрался, но тут же ему стало страшно. Он уже в чайной уловил какое-то странное, двойственное отношение к себе юному и сейчас внезапно понял, осознал его это было чувство отца к любимому, но не оправдавшему надежды сыну. - Теперь этот дефективный тебе житья не даст.
- Не, - уверенно успокоил Юра. - Ленька с ним потолковал, Цыпа побоится его братьев.
Юрий Иванович вспомнил пятерых братьев Леньки. Все они, здоровенные, мордастые, уверенные в себе, работали в МТС, и Юра, когда встречал их, всегда испытывал странное раздражение и неприязнь: отчего Шеломовы вечно такие довольные и, пожалуй, счастливые, если стали обыкновенными работягами? Зачем заканчивали десятилетку, почему никуда не поступали и, видимо, не стремились ни к чему, кроме как жениться после школы и остаться до конца дней в этом затхлом Староновске.
- Бодрый! Юрка! Айда-ка сюда, сказать чего-то хочу! - заорал с того берега Ленька.
Он, подпрыгивая, пританцовывая, вытряхивал воду из уха, остановился, махнул рукой. И Витька с Лидкой - последние, кто не ушел с пляжа, - тоже замахали.
Юра вопросительно-неуверенно глянул на Юрия Ивановича.
- Надо бы уважить, - поощрил тот. - Да и мне искупаться не повредит. Взбодрюсь.
Он разулся, стянул рубаху, брюки, увязал все в пиджак. Раскинул руки, потянулся, похлопал по белой, дряблой груди.
- Чего это вы... чего это у вас трусы какие-то бабьи? - Юра поморщился, презрительно указал взглядом на пестрые, в лютиках-цветочках, плавки Юрия Ивановича.
- Темнота, - снисходительно улыбнулся тот, - пуритане... Это последний вопль моды. Специально для Черного моря купил, - и помрачнел.
Цепляясь за кусты, спустился к воде. Взвизгнул: "А, собака, хороша!" поплескал подмышки, окунулся, зажав пальцами ноздри и уши.
- Дай узел! - потребовал.
Принял от Юры пиджак с одеждой, поплыл, выставив сверток над поверхностью. Теплая и почти неощутимая наверху вода внизу свивалась в холодные жгуты, терлась скользкими, тугими, словно змеи проплывали, струями о ноги. Мелькнуло в голове: "А зачем ехать к морю? Можно и сейчас..." - но мысль показалась такой глупой и кокетливой, что Юрий Иванович фыркнул. И хлебанул, закашлялся.
- Давайте вещи, - решительно попросил Юра. - Утонете еще.
- О себе позаботься, гуманист. Мой час пока не пришел, - огрызнулся, отплевываясь, Юрий Иванович.
Он уже нащупал ступнями дно. Встал, побрел к берегу. "Старею. Задохся, - подумалось тоскливо. - Раньше этот паршивый ручеек и за речку-то не считал".
Выбрался из воды. Буркнул поджидавшему Юре:
- Я в сторонке посижу, мешать не буду. Не обращай на меня внимания.
Прошел мимо притихших одноклассников, заметил, что Лидка действительно сделала шестимесячную завивку и действительно стала похожей на овцу, остановился около покосившегося плетня огорода, который подполз к самому пляжу. Бросил на траву одежду, сел рядом. Отшвырнул ногой иссохшую, тонкую лепешку коровьего навоза, вспомнил опять первую поездку а колхоз, себя, Синуса, Владьку, вспомнил, как брезгливо подкладывал в костер такие вот лепехи, они лениво, но жарко горели, и сразу же зримо, до галлюцинации четко представил огонь и увидел, как корчится в пламени, извивается, чернея, исписанная бумага, превращаясь ненадолго в гримасничающие лица знакомых, бывших приятелей, бывших, так называемых, друзей, женщин, жен, не вызывающих ни радости, ни признательности, ни зависти. Стало тоскливо, пакостно на душе, и Юрий Иванович посмотрел на Юру.
Тот стоял рядом с уже одевшимся Ленькой, слушал, снисходительно улыбаясь, Лидку. Она, сложив ладошки перед лицом, что-то быстро и умоляюще говорила. Юра, словно почуяв взгляд Юрия Ивановича, встревоженно глянул в его сторону. Отвернулся. Но тут же оглянулся снова, всмотрелся. Ткнул кулаком в бок Леньку, отмахнулся от Лидки, как от надоедливой мухи, и побрел к Юрию Ивановичу.
- Юра, я прошу тебя. Я очень прошу, - крикнула девушка и прижала к груди кулачки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30