«Присылайте парня, мне нужны молодые и способные работники».
– Для меня это шанс, крестный. В Рио есть где развернуться. А здесь в конце концов не пойдешь дальше Управления дорожного строительства. Я же не для того учился, чтобы стать чиновником, торчать за письменным столом ради мизерного жалованья да мечтать о местечке потеплее. Другое дело – юг, там можно сделать настоящую карьеру, тем более если работать с таким человеком, как Фронтин. Не каждому улыбается подобный случай. Профессор Бернар доказал, что он настоящий друг.
– И это все, Тадеу? Тебе не о чем больше рассказать, нечем поделиться? – Местре Аршанжо знал, что главное еще не сказано. Тадеу искал нужные слова, нужный тон.
– Говори, сынок.
Педро Аршанжо почти всегда называл Тадеу по имени, порой даже присовокупляя и фамилию: Тадеу Каньото. Не имел обыкновения в разговоре с ним употреблять свои излюбленные словечки: «мой милый», «дружище». Редко, крайне редко говорил ему «сынок».
– Крестный, я люблю сестру моего соученика. Вы его знаете, я как-то его вам представлял, это Астерио, тот, что выступал от имени выпускников, помните? Сейчас он в Соединенных Штатах, поехал на два года стажироваться при каком-то университете. Семья очень богатая.
– Белокурые локоны, прозрачная кожа и большие глаза.
– Вы знаете ее, крестный?
– А как смотрит на вашу любовь эта семья белых богатеев?
– Никто ничего пока не знает: только я да она, теперь еще и вы. То есть…
– Забела…
– Она вам сказала?
– Не беспокойся, ничего не говорила. Она им родственница?
– Нет, не родственница, но они знакомы. Ну, в общем, бабушка моей Лу – ее имя Луиза, но все зовут ее Лу – в молодости была подругой Забелы и иногда заходит к ней вспомнить прошлое. Через нее и Лу знакома с Забелой, навещает ее. Но в семье никто ничего не знает, и я не хочу, чтоб знали, по крайней мере сейчас.
– А почему ты не хочешь? Боишься, что родители не согласятся?
– Из-за того, что я мулат? От ее родичей всего можно ожидать, не знаю, что будет, когда все откроется. Пока они со мной хороши. А вот как будет дальше, предсказать не берусь. Мать Лу кичится благородным происхождением, бабушка, подруга Забелы, – еще того пуще. Забавно иногда получается, когда дона Эмилия, мать Лу, обзовет служанку «черномазой свиньей», и тут же – бестактный взгляд в мою сторону, мол, это к вам не относится. Но я не потому пока держу свои намерения в тайне, вы научили меня гордиться цветом моей кожи. Просто я не хочу идти с пустыми руками в дом богачей просить в жены их дочь. Если мне откажут из-за того, что я мулат, я буду знать, что мне делать. Но если они отвергнут меня под предлогом, что я не в состоянии содержать семью, какие у меня основания возражать? Никаких, верно ведь?
– Ты прав.
– Уеду в Рио, примусь за работу. Я не тупица и сумею стать хорошим специалистом. Меня берут в группу, составленную из лучших инженеров страны. Думаю, года через два, максимум через три, у меня будет солидное положение. Вот тогда-то я и смогу постучаться в дом Лу, у меня будет что ей предложить. К тому времени и Астерио вернется из Соединенных Штатов, он может оказаться сильным союзником, поддержать в нужный момент. Вы ведь знаете, я часто ходил к нему, занимался с ним. Астерио говорит, что без моей помощи не осилил бы курса. Он мне друг.
– Сколько девушке лет?
– Скоро будет восемнадцать. Когда я на первом курсе познакомился с Астерио и он привел меня к ним в дом, Лу было всего двенадцать лет, подумать только. Мы давно уже полюбили друг друга, но лишь в прошлом году объяснились и поклялись.
– Поклялись?
– Да, крестный! Настанет день, когда мы поженимся. Непременно! – почти с угрозой вымолвил юноша сквозь зубы.
– Почему ты думаешь, что она станет тебя дожидаться?
– Потому что она любит меня, а породы она упрямой. Такие люди когда чего захотят – от своего не отступятся. Лу вся в отца, никогда назад не повернет. Знаете, полковник Гомес чем-то напоминает мне вас. Во многом вы совсем разные, но в чем-то схожи. Когда-нибудь я вас с ним познакомлю.
– Чувствуешь ли ты себя готовым твердо стоять на своем, что бы ни случилось? Возможно, тебе придется трудно, Тадеу Каньото, да и опасности не миновать.
– Разве я не ваш воспитанник, ваш и дяди Лидио?
– Когда уезжаешь?
– Сегодня же. Пароход отходит вечером, билет я уже взял.
Вечером Педро Аршанжо и Лидио Корро пришли на пристань проводить Тадеу. Юноша заходил попрощаться к Гомесам, и они оставили его обедать. Потом он обежал всех друзей. Маже Бассан подарила ему ожерелье из гладких бусинок и амулет – фигурку Шанго. Забела, измученная ревматизмом, уже едва могла двигаться, но изъявила желание проводить его на пристань. Тадеу воспротивился: оставайтесь в постели, читайте себе своих поэтов. Забела состроила гримасу: вот как приходится доживать век женщине, у ног которой был весь Париж. В последнюю минуту на пристань пришли Мануэл де Прашедес и Манэ Лима, они только что узнали об отъезде Тадеу. Второй гудок поторопил отъезжающих.
Прощание было торжественным – путь такой дальний, трудный, Рио-де-Жанейро бог знает где. Аршанжо не выдерживает, открывает свой секрет:
– Я тебе не говорил, хотел сделать сюрприз. Книга почти напечатана, скоро выйдет.
По взволнованному лицу юноши разливается радость, такая же, как десять лет назад, в годы ученичества, тени исчезают.
– О крестный, вот это новость! Пришлите мне сразу же, как выйдет, несколько экземпляров, я их распространю в Рио.
Третий гудок, стюард звонит в колокольчик: провожающие – на берег, отъезжающие – на борт, пароход отходит. Минута объятий и слез, трепещущих на ветру платков. Четверо друзей спускаются на причал, стоят группкой среди гигантских кранов. Вдруг они видят, как Тадеу стремительно сбегает по трапу. Грустная девушка с белокурыми локонами пытается разглядеть кого-то на юте, но как это сделать, если большие глаза затуманены слезой, а вокруг столько народу? «Тадеу!» – жалобно зовет она, голос ее тонет в прощальных приветствиях. Он подбегает к ней запыхавшись. Бесконечную и краткую секунду они молча смотрят друг на друга, окруженные любопытной толпой, потом он целует ей руку и делает шаг к пароходу. «Тадеу!» – кричит она в тоске и, забыв про окружающих, приникает к нему. Разомкнув ее объятья, Тадеу прыгает на трап – прощай!
Пройдя песчаный бар, пароход выпускает белое облачко – прощальный гудок. Трепещет платок на ветру: прощай, любовь моя, не забывай!
Мало-помалу причал пустеет, в тени сгустившихся сумерек – только Аршанжо и Лу.
– Педро Аршанжо? – Девушка протягивает тонкую, в голубых прожилках руку с длинными пальцами. – Я – Лу, невеста Тадеу.
– Невеста? – улыбается Педро Аршанжо.
– Пока это тайна. Он сказал, вы знаете.
– Вы совсем еще девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Для меня это шанс, крестный. В Рио есть где развернуться. А здесь в конце концов не пойдешь дальше Управления дорожного строительства. Я же не для того учился, чтобы стать чиновником, торчать за письменным столом ради мизерного жалованья да мечтать о местечке потеплее. Другое дело – юг, там можно сделать настоящую карьеру, тем более если работать с таким человеком, как Фронтин. Не каждому улыбается подобный случай. Профессор Бернар доказал, что он настоящий друг.
– И это все, Тадеу? Тебе не о чем больше рассказать, нечем поделиться? – Местре Аршанжо знал, что главное еще не сказано. Тадеу искал нужные слова, нужный тон.
– Говори, сынок.
Педро Аршанжо почти всегда называл Тадеу по имени, порой даже присовокупляя и фамилию: Тадеу Каньото. Не имел обыкновения в разговоре с ним употреблять свои излюбленные словечки: «мой милый», «дружище». Редко, крайне редко говорил ему «сынок».
– Крестный, я люблю сестру моего соученика. Вы его знаете, я как-то его вам представлял, это Астерио, тот, что выступал от имени выпускников, помните? Сейчас он в Соединенных Штатах, поехал на два года стажироваться при каком-то университете. Семья очень богатая.
– Белокурые локоны, прозрачная кожа и большие глаза.
– Вы знаете ее, крестный?
– А как смотрит на вашу любовь эта семья белых богатеев?
– Никто ничего пока не знает: только я да она, теперь еще и вы. То есть…
– Забела…
– Она вам сказала?
– Не беспокойся, ничего не говорила. Она им родственница?
– Нет, не родственница, но они знакомы. Ну, в общем, бабушка моей Лу – ее имя Луиза, но все зовут ее Лу – в молодости была подругой Забелы и иногда заходит к ней вспомнить прошлое. Через нее и Лу знакома с Забелой, навещает ее. Но в семье никто ничего не знает, и я не хочу, чтоб знали, по крайней мере сейчас.
– А почему ты не хочешь? Боишься, что родители не согласятся?
– Из-за того, что я мулат? От ее родичей всего можно ожидать, не знаю, что будет, когда все откроется. Пока они со мной хороши. А вот как будет дальше, предсказать не берусь. Мать Лу кичится благородным происхождением, бабушка, подруга Забелы, – еще того пуще. Забавно иногда получается, когда дона Эмилия, мать Лу, обзовет служанку «черномазой свиньей», и тут же – бестактный взгляд в мою сторону, мол, это к вам не относится. Но я не потому пока держу свои намерения в тайне, вы научили меня гордиться цветом моей кожи. Просто я не хочу идти с пустыми руками в дом богачей просить в жены их дочь. Если мне откажут из-за того, что я мулат, я буду знать, что мне делать. Но если они отвергнут меня под предлогом, что я не в состоянии содержать семью, какие у меня основания возражать? Никаких, верно ведь?
– Ты прав.
– Уеду в Рио, примусь за работу. Я не тупица и сумею стать хорошим специалистом. Меня берут в группу, составленную из лучших инженеров страны. Думаю, года через два, максимум через три, у меня будет солидное положение. Вот тогда-то я и смогу постучаться в дом Лу, у меня будет что ей предложить. К тому времени и Астерио вернется из Соединенных Штатов, он может оказаться сильным союзником, поддержать в нужный момент. Вы ведь знаете, я часто ходил к нему, занимался с ним. Астерио говорит, что без моей помощи не осилил бы курса. Он мне друг.
– Сколько девушке лет?
– Скоро будет восемнадцать. Когда я на первом курсе познакомился с Астерио и он привел меня к ним в дом, Лу было всего двенадцать лет, подумать только. Мы давно уже полюбили друг друга, но лишь в прошлом году объяснились и поклялись.
– Поклялись?
– Да, крестный! Настанет день, когда мы поженимся. Непременно! – почти с угрозой вымолвил юноша сквозь зубы.
– Почему ты думаешь, что она станет тебя дожидаться?
– Потому что она любит меня, а породы она упрямой. Такие люди когда чего захотят – от своего не отступятся. Лу вся в отца, никогда назад не повернет. Знаете, полковник Гомес чем-то напоминает мне вас. Во многом вы совсем разные, но в чем-то схожи. Когда-нибудь я вас с ним познакомлю.
– Чувствуешь ли ты себя готовым твердо стоять на своем, что бы ни случилось? Возможно, тебе придется трудно, Тадеу Каньото, да и опасности не миновать.
– Разве я не ваш воспитанник, ваш и дяди Лидио?
– Когда уезжаешь?
– Сегодня же. Пароход отходит вечером, билет я уже взял.
Вечером Педро Аршанжо и Лидио Корро пришли на пристань проводить Тадеу. Юноша заходил попрощаться к Гомесам, и они оставили его обедать. Потом он обежал всех друзей. Маже Бассан подарила ему ожерелье из гладких бусинок и амулет – фигурку Шанго. Забела, измученная ревматизмом, уже едва могла двигаться, но изъявила желание проводить его на пристань. Тадеу воспротивился: оставайтесь в постели, читайте себе своих поэтов. Забела состроила гримасу: вот как приходится доживать век женщине, у ног которой был весь Париж. В последнюю минуту на пристань пришли Мануэл де Прашедес и Манэ Лима, они только что узнали об отъезде Тадеу. Второй гудок поторопил отъезжающих.
Прощание было торжественным – путь такой дальний, трудный, Рио-де-Жанейро бог знает где. Аршанжо не выдерживает, открывает свой секрет:
– Я тебе не говорил, хотел сделать сюрприз. Книга почти напечатана, скоро выйдет.
По взволнованному лицу юноши разливается радость, такая же, как десять лет назад, в годы ученичества, тени исчезают.
– О крестный, вот это новость! Пришлите мне сразу же, как выйдет, несколько экземпляров, я их распространю в Рио.
Третий гудок, стюард звонит в колокольчик: провожающие – на берег, отъезжающие – на борт, пароход отходит. Минута объятий и слез, трепещущих на ветру платков. Четверо друзей спускаются на причал, стоят группкой среди гигантских кранов. Вдруг они видят, как Тадеу стремительно сбегает по трапу. Грустная девушка с белокурыми локонами пытается разглядеть кого-то на юте, но как это сделать, если большие глаза затуманены слезой, а вокруг столько народу? «Тадеу!» – жалобно зовет она, голос ее тонет в прощальных приветствиях. Он подбегает к ней запыхавшись. Бесконечную и краткую секунду они молча смотрят друг на друга, окруженные любопытной толпой, потом он целует ей руку и делает шаг к пароходу. «Тадеу!» – кричит она в тоске и, забыв про окружающих, приникает к нему. Разомкнув ее объятья, Тадеу прыгает на трап – прощай!
Пройдя песчаный бар, пароход выпускает белое облачко – прощальный гудок. Трепещет платок на ветру: прощай, любовь моя, не забывай!
Мало-помалу причал пустеет, в тени сгустившихся сумерек – только Аршанжо и Лу.
– Педро Аршанжо? – Девушка протягивает тонкую, в голубых прожилках руку с длинными пальцами. – Я – Лу, невеста Тадеу.
– Невеста? – улыбается Педро Аршанжо.
– Пока это тайна. Он сказал, вы знаете.
– Вы совсем еще девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100