– Теперь сильная вода, хорошо поможет.
Загляда взяла горшок и поставила его на очаг к огню. Милута тем временем позвал Тармо и его родичей за столы, расставленные вдоль стен вокруг очага, Зиманя суетилась, выставляя все угощенья, какие успела приготовить на день: толокно, гороховую кашу, жареную дичину, похлебку из рыбы.
– Нет такого зверя на свете, какой не живет в наши леса, – говорил за едой Тармо Милуте. – Сколько зверя ты знаешь? Белка, соболь, куница, рысь, выдра, бобер, лось, олень, лиса, медведь, волк – кого ты хочешь? Мы можем дать все. Что ты привез в обмен? Я даю куницу за одну бусину, три куницы – за нож. За доброе копье дам сорок, даже… э, виисикюммента – сорок и еще десять, вот сколько. А за моего сына я дам тебе три раза по сорок куниц.
– Спасибо, да за сына тебе не меня надо благодарить. – Милута оглянулся туда, где лежал Спех. Загляда сидела рядом и кормила его кашей с ложки, как малого ребенка. Сейчас он чувствовал себя слишком несчастным, и такая забота его утешала.
– Сына твоего мой ратник со дна вытащил, а теперь вон сам побитый лежит, – сказал Милута, поглядев на них. – Гляди, как досталось парню – рук поднять не может.
– Я знаю. Люди говорили. – Тармо неспешно кивнул. – Опять руотсы. Руотсы хотели увезти моего сына, руотсы били твой человек. Гуннар Хирви теперь не войдет в наши леса – он знает, что не выйдет назад живым. Я стану бить челом посаднику на руотсов. А ты что станешь делать? Тебе не к лицу оставить обиду.
Поймав на миг его взгляд под тяжелыми морщинистыми веками, Милута порадовался в душе, что ему этот человек не враг. В спокойствии чудского старейшины скрывалась немалая сила, сила всей его суровой земли, покрытой мшистыми валунами, через которые смотрят в мир подземные боги.
– Не охотник я за судом ходить да челом бить, – нахмурившись, сказал Милута.
– Послушай меня! – принялся убеждать Тармо. – Я стану бить челом на руотсы за то, что хотели украсть мой сын. Ты будешь видок – ты видел Тойво на их ладья. И ты станешь бить челом – они обидели твой человек. И мои родичи будут видоки. Мы с тобой будем друзья. Тогда будем большая сила.
Милута снова поглядел на Спеха, задумчиво потирая бороду Вместе с бесчувственным беглецом с варяжского струга Спех, сам того не зная, вытащил с речного дна удачу в торговых делах и поддержку в беде.
– Твоя дочь есть красивая, – такими словами вдруг прервал его размышления Тармо. Он смотрел на Загляду, которая стояла на коленях возле очага и осторожно сыпала в кипящую воду, пропущенную через решето с точилом, темный порошок из сухих листьев папоротника.
– Да, уж дочерью меня боги не обидели! – охотно согласился Милута. – Сыновей не дали, так зятя, глядишь, доброго пошлют!
Он сказал это без всякой задней мысли и тем более был удивлен ответом Тармо.
– Да, – сказал тот, переводя взгляд с Загляды на Тойво. – Твоя дочь есть красива и умеет лечить. Она лечит моего сына – я дам ей сорок соболей. А после – мой сын принесет тебе точило. Думай.
Милута не понял, что означают эти слова, а сидевшие поблизости чудины стали улыбаться и переглядываться, подталкивая друг друга. По их обычаю, точило дарили как часть выкупа за невесту.
– Завтра перед полдень я буду с родичи у посадника, – сказал Тармо Милуте на прощание. – Будь и ты. Мы накажем руотсы за их дурные дела.
Тормод, тоже слышавший этот разговор, бросил Загляде короткий взгляд, смысл которого она хорошо поняла. Белый Медведь хотел напомнить ей об их утренней беседе. И теперь она с окрепшей уверенностью подумала, что он был прав.
На другое утро после драки на торгу, на самом рассвете, у ворот варяжской крепости Княщины раздавался громкий стук, как будто кто-то изо всех сил колотит в них палкой. И этот кто-то твердо уверен, что ему откроют.
– Кто там? – крикнул сверху по-варяжски хриплый спросонья голос.
Через кромку заборола выглянула русобородая голова дозорного в железном шеломе. По обеим сторонам его шеи больше чем на пол-локтя свешивались спутанные пряди светло-русых волос.
Внизу возле ворот стоял подросток лет четырнадцати. Белые прямые волосы в беспорядке падали ему на лоб и на узкие глаза, совсем прозрачные, с быстрым и неуловимым взглядом. На носу его золотилась богатая россыпь веснушек, щеку и подбородок пересекал давний белый шрам. В Княщине его хорошо знали – это был Ило, приходившийся племянником Тармо и известный в Ладоге, пожалуй, даже лучше своего старшего родича.
– Ты все спишь, Аскель Грива? – задорно крикнул Ило на северном языке, задрав голову. – Смотри, не успеешь расчесаться до ужина и снова зацепишься волосами за дверь!
– А, это ты, Маленький Тролль! – отозвался дозорный, узнав его. – Тебя надо звать Длинный Язык – смотри, сам не зацепись языком за ворота! Тебя вообще незачем пускать сюда!
– Опять эта козявка орет в такую рань! – рядом с первым появился второй дозорный, постарше, плотный, с короткой шеей, так что его растрепанная голова без шелома сидела прямо на плечах.
– Привет мой и тебе, Сигват Бочка! – прокричал в ответ Ило. – Не тебе обижаться на меня – если бы я вчера не разбудил тебя, то все пиво досталось бы другим бочкам!
– Ради тебя нечего открывать ворота! – презрительно отозвался Сигват. – Если тебе так сюда надо, лезь сам!
Сверху слетела корабельная веревка из тюленьих шкур, привязанная на забороле. Не смутившись, Ило тут же ухватился за нее и с ловкостью горностая полез вверх. Не успел Сигват зевнуть и почесать в бороде, как Маленький Тролль уже перепрыгнул через кромку заборола и стоял на верхней площадке рядом с дозорными.
– Послушай, Маленький Тролль, ты наверняка знаешь, что там за дело было на торгу? – спросил у него Аскель. – А если не знаешь, то это, наверное, не ты!
– Знаю! – крикнул Ило на ходу, устремляясь к башне, где была лестница вниз. – Но мои вести стоят по эйриру каждая! Скажите спасибо, что вас разбудил я, а не Сигурд Луна!
Когда оба достойных викинга придумали подходящий ответ нахальному мальчишке, Ило был уже внизу и бодро направлялся ко двору ярла. Крепость Княщины была невелика и тесно застроена дворами и двориками. Уже два века здесь жили наемные скандинавские дружины, приведенные еще Рюриком, охраняя торговые пути от больших и малых разбойных ватаг. Многие скандинавы приезжали сюда молодыми дренгами и оставались на берегах Волхова на всю жизнь, брали жен из славянок и чудинок и в конце пути уходили под курган в урочище Плакун на другом берегу. Дети их, с младенчества зная два языка, не знали, к какому народу себя отнести. К счастью, мало перед кем вставал такой выбор. Скандинавы называли Ладогу «фридланд» – «мирная земля». Кроме дружины, на варяжской горе жило немало ремесленников, торговых гостей, корабельных мастеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Загляда взяла горшок и поставила его на очаг к огню. Милута тем временем позвал Тармо и его родичей за столы, расставленные вдоль стен вокруг очага, Зиманя суетилась, выставляя все угощенья, какие успела приготовить на день: толокно, гороховую кашу, жареную дичину, похлебку из рыбы.
– Нет такого зверя на свете, какой не живет в наши леса, – говорил за едой Тармо Милуте. – Сколько зверя ты знаешь? Белка, соболь, куница, рысь, выдра, бобер, лось, олень, лиса, медведь, волк – кого ты хочешь? Мы можем дать все. Что ты привез в обмен? Я даю куницу за одну бусину, три куницы – за нож. За доброе копье дам сорок, даже… э, виисикюммента – сорок и еще десять, вот сколько. А за моего сына я дам тебе три раза по сорок куниц.
– Спасибо, да за сына тебе не меня надо благодарить. – Милута оглянулся туда, где лежал Спех. Загляда сидела рядом и кормила его кашей с ложки, как малого ребенка. Сейчас он чувствовал себя слишком несчастным, и такая забота его утешала.
– Сына твоего мой ратник со дна вытащил, а теперь вон сам побитый лежит, – сказал Милута, поглядев на них. – Гляди, как досталось парню – рук поднять не может.
– Я знаю. Люди говорили. – Тармо неспешно кивнул. – Опять руотсы. Руотсы хотели увезти моего сына, руотсы били твой человек. Гуннар Хирви теперь не войдет в наши леса – он знает, что не выйдет назад живым. Я стану бить челом посаднику на руотсов. А ты что станешь делать? Тебе не к лицу оставить обиду.
Поймав на миг его взгляд под тяжелыми морщинистыми веками, Милута порадовался в душе, что ему этот человек не враг. В спокойствии чудского старейшины скрывалась немалая сила, сила всей его суровой земли, покрытой мшистыми валунами, через которые смотрят в мир подземные боги.
– Не охотник я за судом ходить да челом бить, – нахмурившись, сказал Милута.
– Послушай меня! – принялся убеждать Тармо. – Я стану бить челом на руотсы за то, что хотели украсть мой сын. Ты будешь видок – ты видел Тойво на их ладья. И ты станешь бить челом – они обидели твой человек. И мои родичи будут видоки. Мы с тобой будем друзья. Тогда будем большая сила.
Милута снова поглядел на Спеха, задумчиво потирая бороду Вместе с бесчувственным беглецом с варяжского струга Спех, сам того не зная, вытащил с речного дна удачу в торговых делах и поддержку в беде.
– Твоя дочь есть красивая, – такими словами вдруг прервал его размышления Тармо. Он смотрел на Загляду, которая стояла на коленях возле очага и осторожно сыпала в кипящую воду, пропущенную через решето с точилом, темный порошок из сухих листьев папоротника.
– Да, уж дочерью меня боги не обидели! – охотно согласился Милута. – Сыновей не дали, так зятя, глядишь, доброго пошлют!
Он сказал это без всякой задней мысли и тем более был удивлен ответом Тармо.
– Да, – сказал тот, переводя взгляд с Загляды на Тойво. – Твоя дочь есть красива и умеет лечить. Она лечит моего сына – я дам ей сорок соболей. А после – мой сын принесет тебе точило. Думай.
Милута не понял, что означают эти слова, а сидевшие поблизости чудины стали улыбаться и переглядываться, подталкивая друг друга. По их обычаю, точило дарили как часть выкупа за невесту.
– Завтра перед полдень я буду с родичи у посадника, – сказал Тармо Милуте на прощание. – Будь и ты. Мы накажем руотсы за их дурные дела.
Тормод, тоже слышавший этот разговор, бросил Загляде короткий взгляд, смысл которого она хорошо поняла. Белый Медведь хотел напомнить ей об их утренней беседе. И теперь она с окрепшей уверенностью подумала, что он был прав.
На другое утро после драки на торгу, на самом рассвете, у ворот варяжской крепости Княщины раздавался громкий стук, как будто кто-то изо всех сил колотит в них палкой. И этот кто-то твердо уверен, что ему откроют.
– Кто там? – крикнул сверху по-варяжски хриплый спросонья голос.
Через кромку заборола выглянула русобородая голова дозорного в железном шеломе. По обеим сторонам его шеи больше чем на пол-локтя свешивались спутанные пряди светло-русых волос.
Внизу возле ворот стоял подросток лет четырнадцати. Белые прямые волосы в беспорядке падали ему на лоб и на узкие глаза, совсем прозрачные, с быстрым и неуловимым взглядом. На носу его золотилась богатая россыпь веснушек, щеку и подбородок пересекал давний белый шрам. В Княщине его хорошо знали – это был Ило, приходившийся племянником Тармо и известный в Ладоге, пожалуй, даже лучше своего старшего родича.
– Ты все спишь, Аскель Грива? – задорно крикнул Ило на северном языке, задрав голову. – Смотри, не успеешь расчесаться до ужина и снова зацепишься волосами за дверь!
– А, это ты, Маленький Тролль! – отозвался дозорный, узнав его. – Тебя надо звать Длинный Язык – смотри, сам не зацепись языком за ворота! Тебя вообще незачем пускать сюда!
– Опять эта козявка орет в такую рань! – рядом с первым появился второй дозорный, постарше, плотный, с короткой шеей, так что его растрепанная голова без шелома сидела прямо на плечах.
– Привет мой и тебе, Сигват Бочка! – прокричал в ответ Ило. – Не тебе обижаться на меня – если бы я вчера не разбудил тебя, то все пиво досталось бы другим бочкам!
– Ради тебя нечего открывать ворота! – презрительно отозвался Сигват. – Если тебе так сюда надо, лезь сам!
Сверху слетела корабельная веревка из тюленьих шкур, привязанная на забороле. Не смутившись, Ило тут же ухватился за нее и с ловкостью горностая полез вверх. Не успел Сигват зевнуть и почесать в бороде, как Маленький Тролль уже перепрыгнул через кромку заборола и стоял на верхней площадке рядом с дозорными.
– Послушай, Маленький Тролль, ты наверняка знаешь, что там за дело было на торгу? – спросил у него Аскель. – А если не знаешь, то это, наверное, не ты!
– Знаю! – крикнул Ило на ходу, устремляясь к башне, где была лестница вниз. – Но мои вести стоят по эйриру каждая! Скажите спасибо, что вас разбудил я, а не Сигурд Луна!
Когда оба достойных викинга придумали подходящий ответ нахальному мальчишке, Ило был уже внизу и бодро направлялся ко двору ярла. Крепость Княщины была невелика и тесно застроена дворами и двориками. Уже два века здесь жили наемные скандинавские дружины, приведенные еще Рюриком, охраняя торговые пути от больших и малых разбойных ватаг. Многие скандинавы приезжали сюда молодыми дренгами и оставались на берегах Волхова на всю жизнь, брали жен из славянок и чудинок и в конце пути уходили под курган в урочище Плакун на другом берегу. Дети их, с младенчества зная два языка, не знали, к какому народу себя отнести. К счастью, мало перед кем вставал такой выбор. Скандинавы называли Ладогу «фридланд» – «мирная земля». Кроме дружины, на варяжской горе жило немало ремесленников, торговых гостей, корабельных мастеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20