Господина Осимицу хоронили с великими почестями, как достойнейшего из достойнейших, настоящего самурая, каких теперь осталось мало. Наблюдая за этим зрелищем, юный Анаши Кумару, младший из всех воинов Якудзы, решил тоже сделать харакири, когда подвернется подходящий случай.
Случай подвернулся очень скоро, когда господин Хари Годзиро поднял залитое слезами лицо, отводя взгляд от тела покойного соратника, и сурово спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Господин Ясука Кусака уже умер?
В наступившей тишине раздалось отчетливое клацанье зубов Анаши Кумару. Боль в нижнем левом коренном заставила его поморщиться.
«Надо сходить к зубному, — подумал он. — Или к невропатологу».
Между тем Ясука Кусака еще не умер, поскольку снаряженная для его почетной ликвидации команда киллеров еще не успела даже покинуть Японию.
— Нет Годзиро-сан, господин Кусака еще жив, — ответил якудза, похожий на студента в черных очках, склонившись перед боссом в почтительном полупоклоне.
— Тогда почему я вижу вас здесь? — удивился Годзиро-сан и хмуро посмотрел персонально на юного Анаши Кумару.
Анаши побледнел, молча повернулся и ушел делать себе харакири.
Однако у него сильно дрожали руки, и меч все время выпадал, обрушиваясь на кафельный пол с противным звоном, который был хуже, чем царапанье железом по стеклу.
Анаши Кумару передергивало от этого звона, и он решил сначала обратиться к невропатологу.
Отложив в сторону меч, он вернулся в похоронную процессию, сделав вид, что ему просто нужно было отлучиться по делу. По маленькому.
Похоронная процессия тем временем заметно поредела. Палачи Якудзы, самые безжалостные убийцы на свете, спешно отправились точить свои длинные мечи, чтобы не заставлять господина Хари Годзиро ждать дольше, чем он может вытерпеть.
Задумавшись об их почетной миссии, ради осуществления которой им, может быть, придется отдать жизнь, юный Анаши Кумару решил, что совершить харакири он всегда успеет, а прежде следует постараться с пользой для дела отдать жизнь за своего повелителя.
Он решил убить господина Кусаку собственноручно, в честном бою на мечах или врукопашную. А если ему самому будет суждено погибнуть в этом бою, на долю героя выпадет не меньший почет, чем если бы он совершил харакири. Его ждет посмертная слава и хорошее перерождение.
Анаши Кумару мечтал переродиться в бабочку.
И он верил, что для этого ему нужно всего лишь совершить подвиг.
9
Гири Ямагучи любил все большое, но девушек предпочитал хрупких, как нераспустившийся цветок.
С наступлением ночи он долго размышлял, лежа в купе головою к двери, над главной странностью прошедшего вечера. Он никак не мог понять, чем так привлекла его эта русская проводница со забавным акцентом, которая была так непохожа на маленьких стройных гейш, которые скрашивали его ночное одиночество и возвращали ему силы после трудного дня.
Господин Кусака мирно спал, примостившись на столике у окна в позе лотоса. Гири же никак не мог заснуть и то и дело порывался встать, чтобы выйти в коридор и еще раз взглянуть на эту девушку, которая все еще хлопотала, наверное, по хозяйству.
Наконец он не выдержал и, приоткрыв дверь купе, вытянулся на своем комбинированном ложе в полный рост. Этого было достаточно, чтобы голова его оказалась в коридоре.
Проводница колола дрова. Вернее, строгала лучину тупым, ни на что не годным ножом.
— Может быть, вам нужна помощь? — с надеждой спросил Гири, но девушка говорила по-японски лучше, чем понимала чужую речь.
Вопрос борца дошел до нее только с третьей попытки, и она с вежливой улыбкой отказалась:
— Нет, спасибо.
Но Гири Ямагучи уже поднялся со своего ложа, чуть не разрушив его. Он достал из-под подушки метательный нож господина Кусаки и присоединился к девушке, осторожно опустившись на колени возле печки.
— Что вы, это совсем ни к чему, — пыталась возражать проводница, но Гири уже строгал лучину с неожиданной для такого большого человека аккуратностью.
Проводница была далеко не хрупкой, но одновременно и не такой уж большой. Таких деревенские мужики, еще не забывшие родной диалект, и интеллигенты, хорошо знакомые со словарем Владимира Даля, называют ядреными.
— Вы не хотели бы заняться борьбой сумо? — неожиданно спросил Гири Ямагучи, и девушка опять поняла его только с третьей попытки.
— Не знаю, я никогда об этом не думала. Я занимаюсь японским языком, — ответила она и начала рассказывать что-то про Московский университет. Похоже, эта речь была заучена наизусть — возможно, как университетское домашнее задание.
В отличие от воина Якудзы, про которого Гири Ямагучи ничего не знал, проводница мягкого вагона скорого поезда Владивосток — Москва ничуть не походила на студентку. Однако ее принадлежность к восточному факультету МГУ, во всяком случае, объясняла знание японского языка. А то, что она окончила только первый курс; отчасти объясняло, почему она знает этот язык так слабо.
— Вы очень хорошо говорите по-японски, — сказал Гири Ямагучи, но это был только комплимент.
— Спасибо, — сказала девушка в ответ и поклонилась собеседнику на японский манер.
После этого они долго молча и сосредоточенно строгали каждый свое полено, пока оба полена не кончились.
— Меня зовут Люба, — сообщила девушка, отряхивая ладони.
— Рюба, — попытался воспроизвести японец.
Люба несколько раз поправляла его, но в конце концов махнула рукой и поинтересовалась именем собеседника.
— Ямагучи Гири, — представился он, по японскому обыкновению поставив имя после фамилии.
«Какой могучий Ямагучи», — подумала Люба и с тех пор звала Гири только по фамилии.
Тут из ближнего тамбура появились какие-то поздние гости вагона: р есторана, которые хотели пройти через мягкий вагон к себе в купейный, но наткнулись на неожиданное препятствие в лице борца-супертяжеловеса.
Борец занимал весь проход, и обойти его не было никакой возможности. Пришлось отступить в купе проводников, куда за секунду перед этим зашла и Люба, чтобы положить нож.
В двухместном купе пространства было ненамного больше, чем в проходе, и Люба жалобно пискнула, когда Ямагучи придавил ее спиной к столику. Он молниеносно отпрянул и обернулся с быстротой совершенно неожиданной — точно так, как учил его сэнсэй Кусака на случай, если придется отражать атаку сзади.
От шума проснулась вторая проводница и обалдело застыла на койке, не в силах оторвать взгляд от человека-горы. Ее покрывало сползло до пояса, обнажив бледные груди с большими розовыми сосками. Из-за жары проводница спала голой, совершенно не ожидая вторжения посторонних.
А Люба, та и вовсе прижалась грудью к мощному телу борца — невольно, отступать ей было некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83