Александра окинула его ледяным взором.
– Места превосходны. Надеюсь, пьеса так же хороша, как о ней говорят.
– Совершенно согласен, дорогая. Александра кивнула и принялась рассматривать зрителей. Она никогда еще не чувствовала себя столь одинокой, чужой, нелюбимой, как сейчас, в лучшей ложе театра, на премьере знаменитого драматурга. Ее изумруды стоили целое состояние, платье сшито лучшей модисткой, она сама прекрасна как никогда. Но в этот момент Александре были безразличны ее красота, богатство и сам театр. Скольких голодающих в южных штатах можно было бы накормить на деньги, вырученные от продажи украшений, сверкавших на дамах! Она никогда не сблизится с этими людьми – ее сердце навеки осталось в Техасе, где поселенцы день и ночь упорно борются за выживание. Вспоминая об их постоянной, зачастую безнадежной борьбе с силами природы, индейцами и угонщиками скота, Александра не испытывала к этим сливкам нью-йоркского общества ничего, кроме отвращения. Их лица были бледны, мускулы дряблы – такие люди в Техасе не протянули бы и дня. Здесь же они, сами того не зная, влачили жалкое существование, называемое жизнью. Там, на ранчо, на тракте, во время перегона скота мужчину поддерживают лишь сила воли и дух, без этого ему просто не выстоять.
Там ценились лишь мощь, смекалка и решимость. Здесь мужчина не задумываясь тратил деньги, нажитые отцом или принесенные женой в приданое. Александра поняла, что не желает больше жить в Нью-Йорке. Ей здесь не место.
Занавес поднялся, и спектакль начался. Александра пыталась сосредоточиться, но снова и снова возвращалась мыслями к тому, что было для нее реальным и важным. Во время антракта Стен не позволил ей выйти из ложи и, едва представление закончилось, поспешно повел в фойе. Он махал рукой знакомым, улыбался, кивал направо и налево, но не делал попытки остановиться и представить Александру.
Тонкий серп луны взошел на небе, слабое сияние фонарей почти не освещало улицы, но Александра радовалась темноте, позволявшей избавиться от пристального взгляда Стена.
Кучер погонял лошадей, те мчались во весь опор, и когда пожилая женщина ступила на мостовую перед самой коляской, Александра дико вскрикнула. Экипаж свернул в сторону, но было слишком поздно. Женщина без сознания лежала на брусчатке.
– Стен! Останови коляску! Мы кого-то сбили! – с тревогой вскричала Александра. – Неужели не видишь? Надо вернуться.
– Ночной сторож позаботится о ней. К чему нам лишние неприятности? Порядочные люди не бродят по улицам в такое время. Это какая-то пьянчужка.
– Стен, мы должны вернуться, – заявила Александра, больше не удивляясь его бесчеловечности.
– Но, Александра...
– Прошу, Стен, ради меня, – прошептала она, сжимая его руку.
– Хорошо, раз ты так хочешь, – согласился он, не в силах противиться исходившему от нее нежному аромату и мягким ладошкам, сжимавшим его пальцы. Рядом с ней он мгновенно теряет самообладание!
Стен окликнул кучера, и вскоре они уже были около несчастной. Она по-прежнему лежала там, где ее оставили, – груда грязных, дурно пахнущих лохмотьев. Александра попыталась сойти на землю.
– Что ты делаешь? – удивился Стен, останавливая ее.
– Я хочу знать, жива ли она и не нуждается ли в докторе.
Застонав, Стен велел кучеру заняться женщиной. Тот подошел ближе, поднял ее и положил на сиденье экипажа, напротив Стена и Александры.
– Поехали, – приказал Стен.
Когда лошади снова тронули, Александра наклонилась над неподвижным телом, пощупала пульс и торжествующе взглянула на Стена.
– Она жива. Я забираю ее с собой. Как только приедем, ты пошлешь за доктором, Стен. Мы не можем ее покинуть.
Стен недоуменно уставился на Александру и решил, что, вероятно, причина всему – ее беременность. Она готова приютить любую бродяжку и бездомного пса.
– Хорошо, Александра, – устало согласился он, – но тебе придется заботиться о ней.
– Вот и прекрасно! Всю дорогу Александра обеспокоено следила за женщиной, а Стен с сожалением думал о том, как плохо кончился этот чудесный вечер. Он мечтал, что проведет ночь в постели Александры, а вместо этого приходится ухаживать за каким-то отребьем! Ну что ж, если так угодно Александре, он пойдет на все. Стен просто не может себе позволить сердить ее!
Кучер внес женщину в дом, и Александра сразу же позвонила горничной. Когда та явилась, хозяйка велела ей уложить незнакомку в комнате рядом с господскими покоями, раздеть, вымыть и найти для нее подходящую одежду.
Горничная пошла вперед, показывая кучеру дорогу, а Стену пришлось силой удерживать Александру, желавшую немедленно последовать за ними. Он повел ее в гостиную, пытаясь уговорить:
– Дорогая, ты не должна так волноваться. Твоя горничная сделает все, что необходимо для старушки. Я тотчас же пошлю за доктором. Вот увидишь, с женщиной ничего страшного не случилось.
Александра кивнула, думая совсем о другом. Она не могла дождаться, пока Стен уйдет.
– Ну а теперь, дорогая, поцелуй меня на прощание, – попросил он. Стремясь как можно скорее избавиться от Стена, Александра покорно подставила губы и потрясенно обнаружила, что его язык глубоко вторгся в ее рот. Девушка попробовала увернуться, но его руки стиснули ее стальными тисками. Горячие ладони шарили по ее спине; Стен терся о неё бедрами, вжимая в живот напряженную плоть. Александра, мучительно застонав, уперлась кулачками ему в грудь.
Наконец, чувствуя, что теряет голову, Стен отстранился и отступил. Кровь бешено стучала в висках, глаза горели. Его одолевали мысли об этом соблазнительном теле, которое он скоро станет брать каждую ночь, вонзаться в него, делать своим. Немного придя в себя, он тихо прошептал:
– Прости, Александра, я, кажется, забылся.
Непроницаемо-бесстрастное лицо не смягчилось.
– Я иду наверх, Стен. Пожалуйста, не забудь вызвать доктора.
После ухода Стена Александра поднялась в комнату больной.
– Она, по-моему, ушибла голову, – сообщила горничная.
Александра кивнула и приблизилась к кровати. Только сейчас она увидела, что старушка оказалась седоволосой негритянкой. На улице было слишком темно, и Александра не смогла разглядеть ее лица. Женщина была такой худой, словно долгое время голодала.
– Вы можете идти, – велела Александра горничной. – Когда придет доктор, немедленно ведите его сюда.
Она подняла лампу и поднесла ее к лицу женщины, но тут же, громко охнув, отпрянула, едва не выронив светильник.
– Эбба, – нерешительно прошептала девушка. – Эбба! Это я, Александра. Ты со мной и в безопасности. Все будет хорошо. Ты слышишь меня, Эбба?
Веки женщины слегка затрепетали, и огромные, полные боли глаза открылись. Негритянка в недоумении уставилась на Алекс и, слегка нахмурясь, тихо пробормотала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Места превосходны. Надеюсь, пьеса так же хороша, как о ней говорят.
– Совершенно согласен, дорогая. Александра кивнула и принялась рассматривать зрителей. Она никогда еще не чувствовала себя столь одинокой, чужой, нелюбимой, как сейчас, в лучшей ложе театра, на премьере знаменитого драматурга. Ее изумруды стоили целое состояние, платье сшито лучшей модисткой, она сама прекрасна как никогда. Но в этот момент Александре были безразличны ее красота, богатство и сам театр. Скольких голодающих в южных штатах можно было бы накормить на деньги, вырученные от продажи украшений, сверкавших на дамах! Она никогда не сблизится с этими людьми – ее сердце навеки осталось в Техасе, где поселенцы день и ночь упорно борются за выживание. Вспоминая об их постоянной, зачастую безнадежной борьбе с силами природы, индейцами и угонщиками скота, Александра не испытывала к этим сливкам нью-йоркского общества ничего, кроме отвращения. Их лица были бледны, мускулы дряблы – такие люди в Техасе не протянули бы и дня. Здесь же они, сами того не зная, влачили жалкое существование, называемое жизнью. Там, на ранчо, на тракте, во время перегона скота мужчину поддерживают лишь сила воли и дух, без этого ему просто не выстоять.
Там ценились лишь мощь, смекалка и решимость. Здесь мужчина не задумываясь тратил деньги, нажитые отцом или принесенные женой в приданое. Александра поняла, что не желает больше жить в Нью-Йорке. Ей здесь не место.
Занавес поднялся, и спектакль начался. Александра пыталась сосредоточиться, но снова и снова возвращалась мыслями к тому, что было для нее реальным и важным. Во время антракта Стен не позволил ей выйти из ложи и, едва представление закончилось, поспешно повел в фойе. Он махал рукой знакомым, улыбался, кивал направо и налево, но не делал попытки остановиться и представить Александру.
Тонкий серп луны взошел на небе, слабое сияние фонарей почти не освещало улицы, но Александра радовалась темноте, позволявшей избавиться от пристального взгляда Стена.
Кучер погонял лошадей, те мчались во весь опор, и когда пожилая женщина ступила на мостовую перед самой коляской, Александра дико вскрикнула. Экипаж свернул в сторону, но было слишком поздно. Женщина без сознания лежала на брусчатке.
– Стен! Останови коляску! Мы кого-то сбили! – с тревогой вскричала Александра. – Неужели не видишь? Надо вернуться.
– Ночной сторож позаботится о ней. К чему нам лишние неприятности? Порядочные люди не бродят по улицам в такое время. Это какая-то пьянчужка.
– Стен, мы должны вернуться, – заявила Александра, больше не удивляясь его бесчеловечности.
– Но, Александра...
– Прошу, Стен, ради меня, – прошептала она, сжимая его руку.
– Хорошо, раз ты так хочешь, – согласился он, не в силах противиться исходившему от нее нежному аромату и мягким ладошкам, сжимавшим его пальцы. Рядом с ней он мгновенно теряет самообладание!
Стен окликнул кучера, и вскоре они уже были около несчастной. Она по-прежнему лежала там, где ее оставили, – груда грязных, дурно пахнущих лохмотьев. Александра попыталась сойти на землю.
– Что ты делаешь? – удивился Стен, останавливая ее.
– Я хочу знать, жива ли она и не нуждается ли в докторе.
Застонав, Стен велел кучеру заняться женщиной. Тот подошел ближе, поднял ее и положил на сиденье экипажа, напротив Стена и Александры.
– Поехали, – приказал Стен.
Когда лошади снова тронули, Александра наклонилась над неподвижным телом, пощупала пульс и торжествующе взглянула на Стена.
– Она жива. Я забираю ее с собой. Как только приедем, ты пошлешь за доктором, Стен. Мы не можем ее покинуть.
Стен недоуменно уставился на Александру и решил, что, вероятно, причина всему – ее беременность. Она готова приютить любую бродяжку и бездомного пса.
– Хорошо, Александра, – устало согласился он, – но тебе придется заботиться о ней.
– Вот и прекрасно! Всю дорогу Александра обеспокоено следила за женщиной, а Стен с сожалением думал о том, как плохо кончился этот чудесный вечер. Он мечтал, что проведет ночь в постели Александры, а вместо этого приходится ухаживать за каким-то отребьем! Ну что ж, если так угодно Александре, он пойдет на все. Стен просто не может себе позволить сердить ее!
Кучер внес женщину в дом, и Александра сразу же позвонила горничной. Когда та явилась, хозяйка велела ей уложить незнакомку в комнате рядом с господскими покоями, раздеть, вымыть и найти для нее подходящую одежду.
Горничная пошла вперед, показывая кучеру дорогу, а Стену пришлось силой удерживать Александру, желавшую немедленно последовать за ними. Он повел ее в гостиную, пытаясь уговорить:
– Дорогая, ты не должна так волноваться. Твоя горничная сделает все, что необходимо для старушки. Я тотчас же пошлю за доктором. Вот увидишь, с женщиной ничего страшного не случилось.
Александра кивнула, думая совсем о другом. Она не могла дождаться, пока Стен уйдет.
– Ну а теперь, дорогая, поцелуй меня на прощание, – попросил он. Стремясь как можно скорее избавиться от Стена, Александра покорно подставила губы и потрясенно обнаружила, что его язык глубоко вторгся в ее рот. Девушка попробовала увернуться, но его руки стиснули ее стальными тисками. Горячие ладони шарили по ее спине; Стен терся о неё бедрами, вжимая в живот напряженную плоть. Александра, мучительно застонав, уперлась кулачками ему в грудь.
Наконец, чувствуя, что теряет голову, Стен отстранился и отступил. Кровь бешено стучала в висках, глаза горели. Его одолевали мысли об этом соблазнительном теле, которое он скоро станет брать каждую ночь, вонзаться в него, делать своим. Немного придя в себя, он тихо прошептал:
– Прости, Александра, я, кажется, забылся.
Непроницаемо-бесстрастное лицо не смягчилось.
– Я иду наверх, Стен. Пожалуйста, не забудь вызвать доктора.
После ухода Стена Александра поднялась в комнату больной.
– Она, по-моему, ушибла голову, – сообщила горничная.
Александра кивнула и приблизилась к кровати. Только сейчас она увидела, что старушка оказалась седоволосой негритянкой. На улице было слишком темно, и Александра не смогла разглядеть ее лица. Женщина была такой худой, словно долгое время голодала.
– Вы можете идти, – велела Александра горничной. – Когда придет доктор, немедленно ведите его сюда.
Она подняла лампу и поднесла ее к лицу женщины, но тут же, громко охнув, отпрянула, едва не выронив светильник.
– Эбба, – нерешительно прошептала девушка. – Эбба! Это я, Александра. Ты со мной и в безопасности. Все будет хорошо. Ты слышишь меня, Эбба?
Веки женщины слегка затрепетали, и огромные, полные боли глаза открылись. Негритянка в недоумении уставилась на Алекс и, слегка нахмурясь, тихо пробормотала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74