– Зачем? Я не вижу смысла ждать, Джулиан! Джулиан покосился на руку Пен. Он знал, что она еще очень болит.
– Пен, – спросил он, – Глазбери тогда говорил что-нибудь о твоей статье?
– Упоминал.
– Полагаю, он недоволен?
– Еще как недоволен. Но я предупредила его, что все равно напечатаю. Впрочем, как он сам сказал, статья – лишь одна из причин, почему он хочет меня вернуть. Есть и другая: он хочет, чтобы я родила ему наследника. Но мне кажется, что ни то ни другое на самом деле не является настоящей причиной.
– Какая же, по-твоему, настоящая? Пен на минуту задумалась.
– Мне кажется... – проговорила она, – он очень изменился после этого закона об отмене рабства. В его глазах появились страх, какая-то растерянность... Раньше я никогда не видела в его глазах страха, Джулиан!
– Да, ему есть о чем волноваться: этот закон очень сильно ударит по его состоянию. Даже при той компенсации, которую дает ему парламент, он многое потеряет.
– Мне кажется, не эта сторона его так сильно волнует, Джулиан. Ему всегда нравилось иметь много рабов. Нравилось ощущать власть над людьми, нравилось, что они выполняют все его капризы. И наЯмайку он любил ездить потому, что был там окружен покорными рабами. И у себя дома, в Англии, он стремился создать такой же мирок. И вот с новым законом все для него вдруг кончено. Отныне он уже никогда не сможет безнаказанно предаваться своим художествам.
«Теперьу него осталась лишь одна законная рабыня – я».
Пен не произнесла вслух этих слов, но Джулиану показалось, что он услышал их так ясно, словно их прокричал каждый предмет, находившийся в комнате. И в самом деле, какой еще подтекст мог содержаться в реплике Пен?
Джулиан понимал, что в этих непроизнесенных словах Пен – горькая правда. Закон наконец признал равенство всех людей, независимо от социального положения и цвета кожи. Осталась лишь одна категория, по-прежнему целиком и полностью зависящая от своих господ, – замужние женщины. Каждый муж по-прежнему имел полное право вытворять со своей женой все, что ему заблагорассудится.
Каждый имел. Но не каждый этим правом пользовался.
Пен поднялась и подошла к окну, отодвинув занавеску и вглядываясь в даль. Джулиан уже успел заметить, что так она делает всякий раз, когда речь заходит о Глазбери.
– До вчерашнего дня, Джулиан, – проговорила она, не глядя на него, – я все еще не понимала до конца, что движет моим мужем. Я недооценивала всю меру его подлости. Хотя, казалось, должна была бы... Но будем надеяться, через пару дней у меня на руках окажутся достаточные свидетельства против этого чудовища, чтобы раз и навсегда...
– Ты, кажется, очень волнуешься при мысли о встрече с Клео, – перебил ее он. – Почему?
Пен повернулась к нему:
– Да просто, думая о ней, я всякий раз вспоминаю. И воспоминания, сам понимаешь, не из приятных.
Голос Пен звучал бесстрастно, но глаза были словно у затравленного зверя. Джулиану безумно хотелось оградить Пен от этих проклятых воспоминаний. Сколько можно, в конце концов, мучиться прошлым!
Джулиан подошел к ней и бережно, стараясь не быть настойчивым, взял за плечи. Ему хотелось коснуться пальцами ее лба, словно так он мог стереть эти залегшие на нем складки. Ему хотелось заняться любовью с Пен. Все эти дни он думал только об этом.
– Тебе вовсе не обязательно встречаться с Клео самой, Пен, – проговорил он. – Я вполне могу поговорить с ней один.
Пен посмотрела на него. Во взгляде ее Джулиан вдруг прочел, что сейчас она испытывает то же искушение, что и он.
– Я все-таки считаю себя ответственной за нее, Джулиан. К тому же со мной, женщиной, она, я думаю, будет более откровенна. Раз уж я решила переворошить прошлое, мне придется разузнать, что оно значит для Клео и какое у нее сейчас настроение. Мне нужно знать, найдется ли у нее мужество встать на мою сторону.
Пен казалась такой грустной, что Джулиан невольно стал гладить ее плечо, сам не зная, чего он хочет – успокоить ее или соблазнить.
На мгновение – Джулиан почувствовал это – тело Пен размякло под его рукой, но затем снова будто стало каменным. Шея ее, однако, немного покраснела. Джулиан ждал знака, хотя бы малейшего, со стороны Пен: согласна она, готова? Он отбросил мысли о том, правильно это будет или грешно. Он так хотел Пен.
Пен не реагировала никак, но и не стряхивала со своих плеч его руки. Перед глазами Джулиана была ее шея. Она возбуждала его так, как не возбудило бы все тело какой-нибудь другой женщины.
Неизвестно, что произошло бы в следующий момент, если бы в коридоре вдруг не раздались шаги босых ног и ворчание: «Черт бы побрал этот дождь! Холод собачий!» Кейт демонстративно давала понять, что она вернулась с прогулки.
Пен выскользнула из рук Джулиана и поспешила отойти в противоположный угол комнаты.
Глава 12
– Мистер Хэмптон хочет ехать прямо сейчас? – в своей обычной нарочито отстраненной манере спросила Кейт.
Они с Пен сидели за завтраком и строили планы на сегодняшнее утро.
– Не знаю, – откликнулась Пен. – Я не разговаривала с ним с прошлого вечера. – Пен хотелось дать понять своей спутнице, что они с Джулианом – не любовники. И любовниками становиться не собираются.
– Я слышала, мистер Хэмптон утром сказал, что путь нам сегодня предстоит недолгий. Значит, надо понимать, вы уже почти у цели вашей поездки?
Пен чувствовала себя немного разбитой. Ночь она провела почти без сна. Вчерашний разговор с Джулианом почему-то навеял на нее смертельную тоску. И дело тут было не только в Клео.
Прикосновения Джулиана. Пен была почти уверена, что он собирается обнять ее. Его вкрадчивый голос, его внимание к ней, попытка понять и утешить – все это вызывало у нее сильный соблазн снова, как тогда, злоупотребить их близкой дружбой.
Напоминание Кэтрин, что их путешествие подходит к концу, вновь заставило Пен волноваться от ожидания.
– Да, – проговорила она, – сегодня мы уже должны приехать. Я пробуду там день или два, а куда потом, не знаю.
«Возможно, в Америку. Ты, если хочешь, можешь поехать со мной. Я думаю, даже Джулиан не станет возражать против этого».
Начав готовиться к путешествию, они обнаружили, что плащ Кейт все еще мокр после вчерашнего дождя.
– Возьмите мой голубой, – предложила Пен. – У меня есть еще один, коричневый.
Кейт с восхищением погладила дорогую ярко-бирюзовую ткань:
– Какой красивый плащ!
– Это мне брат подарил. – «Не мистер Хэмптон, и не граф», – хотела подчеркнуть Пен. Уж граф-то точно ни за что не раскошелился бы на подобный подарок. Муж, правда, выделял ей ежемесячное пособие, но этих денег едва хватало лишь на оплату ее лондонского дома. Слава Богу, Леклер помогал.
Впрочем, плащ был не единственным подарком Леклера. Были и другие, хотя, может быть, их и нельзя было назвать подарками в строгом смысле слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89