Так легче уйти.
– Как вам угодно. Надеюсь, вы приятно проведете вечер.
«Только один вечер», – мысленно повторила Марианна, глядя, как старая женщина возвращается в комнаты, в жилище Кеннета.
За спиной раздались раскаты грома. Они прозвучали как глас судьбы, пророчащий неисчислимые беды, которые принесет ее приход сюда. Но ведь это только один вечер! Если сохранять рассудительность, ничего страшного не произойдет.
Собравшись с силами, она повернулась лицом к Кеннету… и к готовой разбушеваться стихии.
4
Изломанные росчерки молний разрезали черноту неба. Буйство природы, вызывающее благоговейный трепет, сопровождалось все новыми и новыми раскатами грома. В Европе Марианне не случалось видеть таких гроз.
Шейле все это казалось волшебным спектаклем, и она то и дело показывала на молнии, возбужденно крича: «Смотри! Смотри!» и радостно хлопая в ладоши.
– Ух ты, какая огромная!
Кеннет довольно смеялся, глядя на нее, и при этом усердно исполнял роль хозяина: разливал напитки, передавал блюдо со смесью орехов и печеньем из рисовой муки. Он так и не застегнул рубашку, и Марианна поймала себя на том, что невольно поглядывает на его обнаженную грудь.
Когда Кеннет протянул ей бокал белого вина и вежливо спросил, не предпочтет ли она вместо него сок, который Кэти выжала для Шейлы. Марианна взяла бокал, лишь бы не смотреть, как он готовит ей напиток, стоя рядом и заставляя остро чувствовать свое физическое присутствие. Наконец он сел напротив, оставив сбоку стул для Шейлы, которая металась между угощением и удобной наблюдательной позицией на верхней ступеньке лестницы.
Стол был накрыт просто: под каждым прибором лежали плетенные из бамбука маленькие циновки, на деревянных подставках располагались вилки и ложки. Тем не менее салфетки из тонкого льна и бокалы из прекрасного хрусталя придавали оттенок изысканности непринужденной обстановке, которую Кеннет явно пытался создать.
Он поднял свой бокал и окинул Марианну чувственным взглядом.
– Как я рад видеть вас здесь!
Пряча охватившее ее возбуждение, она подалась вперед, поигрывая бокалом.
– Вряд ли вы испытываете недостаток в обществе, Кеннет.
– В моей жизни есть некоторые пустоты. А в вашей?
Она пожала плечами.
– Думаю, невозможно, чтобы все они были постоянно заполнены.
– А некоторые из них – и хотя бы иногда?
– Временные меры?
– Это лучше, чем ничего.
– А если потом пустоты станут еще больше?
– Зачем думать о «потом»? Завтра я вообще могу умереть.
– Вряд ли, – сухо возразила она.
Он посмотрел наружу, на разыгравшуюся непогоду.
– Мой отец погиб, когда в его самолет, возвращавшийся в Данидин, попала молния.
Это признание потрясло Марианну.
– Мне очень жаль. Я не знала.
Он снова перевел на нее проникновенный взгляд.
– Никто из нас не знает своего смертного часа, Марианна. Поэтому отпущенное нам время нужно использовать полностью. Во всяком случае, я так уверен.
Ее муж не собирался умирать, и уж никак не раньше своего отца. Генри рассчитывал унаследовать все деньги и всю власть Тимоти, выполнив его требование жениться и произвести на свет хотя бы одного ребенка. Тем не менее уж он-то жил на всю катушку, не упуская ни одной юбки, гоняясь за всеми мыслимыми и немыслимыми удовольствиями. Так что Марианне трудно было восхищаться подобным отношением к жизни. В нем отсутствовало милосердие к ближним.
Она не подозревала, каким напряженным было ее лицо при этих горьких воспоминаниях, пока Кеннет не спросил:
– О чем вы думаете?
Марианна опустила ресницы, чтобы скрыть выражение глаз, и отвесила:
– Мой муж тоже погиб в катастрофе. Его быстроходный катер взорвался на полной скорости. Человеческая ошибка. Ни гроза, ни буря здесь были ни при чем.
Она отпила вина, давая понять, что не намерена развивать тему, и жалея, что заговорила об этом вообще. Не стоило упоминать о своем браке, разве что в самых туманных выражениях. Несчастный случай в Средиземном море обошел первые страницы газет всего мира.
– Давно это случилось?
В его голосе звучало сочувствие, и Марианна подавила горькую усмешку. Она не оплакивала Генри. Он утратил к ней всякий интерес, едва ее фигура начала округляться, и убил в ней последние проблески чувства своим последующим отношением.
– Я была тогда на восьмом месяце беременности, – невыразительным голосом произнесла Марианна, избежав необходимости называть точную дату.
Он, казалось, обдумал ее слова, прежде чем медленно проговорить:
– Значит, Шейла не знала своего отца.
– Не думаю, что это породило в ней какую-то пустоту, – сухо заметила она, вызывающе вздернув подбородок.
– Вы – это все, что ей нужно?
– Нам хорошо вдвоем.
– А она – это все, что нужно вам, Марианна?
– Она – это все, что у меня есть, – быстро ответила Марианна, стараясь не замечать пристального взгляда Кеннета, словно бы проникающего, ей в душу в поисках пустот, о которых он говорил.
Кеннет был рядом, со своей готовностью удовлетворить, по крайней мере, некоторые из ее желаний. Сегодня же вечером, если она позволит. И Марианна вновь почувствовала огромный соблазн получить желаемое, пока есть такая возможность. Ведь именно это он предлагал, не так ли, заявляя, что нужно использовать отпущенное тебе время полностью?
Столь опасное течение мыслей было прервано возвращением Кэти Ророа, вкатившей на веранду тележку. Она позвала Шейлу и включила висящий над столом фонарь. Затем водрузила на стол блюдо с украшенным взбитыми сливками фруктовым салатом.
– Я приготовила с запасом, девочке столько не съесть, – сообщила она Марианне. – Так что вы с Кеном при желании можете присоединиться в ожидании первого блюда.
– Спасибо. Выглядит очень аппетитно.
Старушка улыбнулась всем троим.
– Тогда приятного аппетита, – пожелала она и удалилась.
Салат был восхитительным. Шейла даже забыла про грозу и поедала свою порцию, помогая себе пальцами. Она утверждала, что так вкуснее; Кеннет был с ней полностью согласен.
Поскольку миски для ополаскивания рук стояли на столе, Марианна не возражала. Ее мысли были заняты Кэти Ророа. У той, похоже, еще не сложилось определенного мнения на ее счет. Трудно было сказать, одобряет ли старушка происходящее, но она явно не испытывала неприятных чувств при виде гостьи, а к ее дочери относилась с ласковой снисходительностью.
Когда Шейла не жевала, она болтала с Кеннетом, наслаждаясь его добродушным вниманием. Марианна невольно подумала: какой хороший из него получился бы отец – добрый и заботливый, способный заставить любого ребенка почувствовать себя любимым и единственным.
Генри сплавил бы их дочь на попечение многочисленных нянь и немедленно забыл бы о ее существовании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Как вам угодно. Надеюсь, вы приятно проведете вечер.
«Только один вечер», – мысленно повторила Марианна, глядя, как старая женщина возвращается в комнаты, в жилище Кеннета.
За спиной раздались раскаты грома. Они прозвучали как глас судьбы, пророчащий неисчислимые беды, которые принесет ее приход сюда. Но ведь это только один вечер! Если сохранять рассудительность, ничего страшного не произойдет.
Собравшись с силами, она повернулась лицом к Кеннету… и к готовой разбушеваться стихии.
4
Изломанные росчерки молний разрезали черноту неба. Буйство природы, вызывающее благоговейный трепет, сопровождалось все новыми и новыми раскатами грома. В Европе Марианне не случалось видеть таких гроз.
Шейле все это казалось волшебным спектаклем, и она то и дело показывала на молнии, возбужденно крича: «Смотри! Смотри!» и радостно хлопая в ладоши.
– Ух ты, какая огромная!
Кеннет довольно смеялся, глядя на нее, и при этом усердно исполнял роль хозяина: разливал напитки, передавал блюдо со смесью орехов и печеньем из рисовой муки. Он так и не застегнул рубашку, и Марианна поймала себя на том, что невольно поглядывает на его обнаженную грудь.
Когда Кеннет протянул ей бокал белого вина и вежливо спросил, не предпочтет ли она вместо него сок, который Кэти выжала для Шейлы. Марианна взяла бокал, лишь бы не смотреть, как он готовит ей напиток, стоя рядом и заставляя остро чувствовать свое физическое присутствие. Наконец он сел напротив, оставив сбоку стул для Шейлы, которая металась между угощением и удобной наблюдательной позицией на верхней ступеньке лестницы.
Стол был накрыт просто: под каждым прибором лежали плетенные из бамбука маленькие циновки, на деревянных подставках располагались вилки и ложки. Тем не менее салфетки из тонкого льна и бокалы из прекрасного хрусталя придавали оттенок изысканности непринужденной обстановке, которую Кеннет явно пытался создать.
Он поднял свой бокал и окинул Марианну чувственным взглядом.
– Как я рад видеть вас здесь!
Пряча охватившее ее возбуждение, она подалась вперед, поигрывая бокалом.
– Вряд ли вы испытываете недостаток в обществе, Кеннет.
– В моей жизни есть некоторые пустоты. А в вашей?
Она пожала плечами.
– Думаю, невозможно, чтобы все они были постоянно заполнены.
– А некоторые из них – и хотя бы иногда?
– Временные меры?
– Это лучше, чем ничего.
– А если потом пустоты станут еще больше?
– Зачем думать о «потом»? Завтра я вообще могу умереть.
– Вряд ли, – сухо возразила она.
Он посмотрел наружу, на разыгравшуюся непогоду.
– Мой отец погиб, когда в его самолет, возвращавшийся в Данидин, попала молния.
Это признание потрясло Марианну.
– Мне очень жаль. Я не знала.
Он снова перевел на нее проникновенный взгляд.
– Никто из нас не знает своего смертного часа, Марианна. Поэтому отпущенное нам время нужно использовать полностью. Во всяком случае, я так уверен.
Ее муж не собирался умирать, и уж никак не раньше своего отца. Генри рассчитывал унаследовать все деньги и всю власть Тимоти, выполнив его требование жениться и произвести на свет хотя бы одного ребенка. Тем не менее уж он-то жил на всю катушку, не упуская ни одной юбки, гоняясь за всеми мыслимыми и немыслимыми удовольствиями. Так что Марианне трудно было восхищаться подобным отношением к жизни. В нем отсутствовало милосердие к ближним.
Она не подозревала, каким напряженным было ее лицо при этих горьких воспоминаниях, пока Кеннет не спросил:
– О чем вы думаете?
Марианна опустила ресницы, чтобы скрыть выражение глаз, и отвесила:
– Мой муж тоже погиб в катастрофе. Его быстроходный катер взорвался на полной скорости. Человеческая ошибка. Ни гроза, ни буря здесь были ни при чем.
Она отпила вина, давая понять, что не намерена развивать тему, и жалея, что заговорила об этом вообще. Не стоило упоминать о своем браке, разве что в самых туманных выражениях. Несчастный случай в Средиземном море обошел первые страницы газет всего мира.
– Давно это случилось?
В его голосе звучало сочувствие, и Марианна подавила горькую усмешку. Она не оплакивала Генри. Он утратил к ней всякий интерес, едва ее фигура начала округляться, и убил в ней последние проблески чувства своим последующим отношением.
– Я была тогда на восьмом месяце беременности, – невыразительным голосом произнесла Марианна, избежав необходимости называть точную дату.
Он, казалось, обдумал ее слова, прежде чем медленно проговорить:
– Значит, Шейла не знала своего отца.
– Не думаю, что это породило в ней какую-то пустоту, – сухо заметила она, вызывающе вздернув подбородок.
– Вы – это все, что ей нужно?
– Нам хорошо вдвоем.
– А она – это все, что нужно вам, Марианна?
– Она – это все, что у меня есть, – быстро ответила Марианна, стараясь не замечать пристального взгляда Кеннета, словно бы проникающего, ей в душу в поисках пустот, о которых он говорил.
Кеннет был рядом, со своей готовностью удовлетворить, по крайней мере, некоторые из ее желаний. Сегодня же вечером, если она позволит. И Марианна вновь почувствовала огромный соблазн получить желаемое, пока есть такая возможность. Ведь именно это он предлагал, не так ли, заявляя, что нужно использовать отпущенное тебе время полностью?
Столь опасное течение мыслей было прервано возвращением Кэти Ророа, вкатившей на веранду тележку. Она позвала Шейлу и включила висящий над столом фонарь. Затем водрузила на стол блюдо с украшенным взбитыми сливками фруктовым салатом.
– Я приготовила с запасом, девочке столько не съесть, – сообщила она Марианне. – Так что вы с Кеном при желании можете присоединиться в ожидании первого блюда.
– Спасибо. Выглядит очень аппетитно.
Старушка улыбнулась всем троим.
– Тогда приятного аппетита, – пожелала она и удалилась.
Салат был восхитительным. Шейла даже забыла про грозу и поедала свою порцию, помогая себе пальцами. Она утверждала, что так вкуснее; Кеннет был с ней полностью согласен.
Поскольку миски для ополаскивания рук стояли на столе, Марианна не возражала. Ее мысли были заняты Кэти Ророа. У той, похоже, еще не сложилось определенного мнения на ее счет. Трудно было сказать, одобряет ли старушка происходящее, но она явно не испытывала неприятных чувств при виде гостьи, а к ее дочери относилась с ласковой снисходительностью.
Когда Шейла не жевала, она болтала с Кеннетом, наслаждаясь его добродушным вниманием. Марианна невольно подумала: какой хороший из него получился бы отец – добрый и заботливый, способный заставить любого ребенка почувствовать себя любимым и единственным.
Генри сплавил бы их дочь на попечение многочисленных нянь и немедленно забыл бы о ее существовании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36