После этого женщина-птица снова прикрыла яйцо, согревая его своим теплом.
Джаг был просто поражен доверием женщины, которая решилась показать ему самую дорогую частичку своего существа.
Выйдя за занавес из веток, он прислонился к стене, не соображая даже, где находится. Но постепенно Джаг успокоился, пришел в себя, и его вновь охватило чувство ненависти к охотникам. Джаг решил, что сделает все возможное, чтобы не допустить сюда этих кровожадных подонков.
Голова его раскалывалась от одной только мысли о страшной сцене, которая разыграется, если дикая, беснующаяся орда ворвется в храм и начнет уничтожать беззащитный народ икаров.
Джаг вдруг зримо представил себе, как одноглазое мурло, которое он видел в лагере, ворвется в альков, обнаружит гнездо с яйцом и раздавит его своими грязными ручищами. Та же участь постигнет и мать, а затем последует неотвратимый и ужасающий финал массового уничтожения крылатых людей.
Джаг застонал, словно от боли. Он не мог допустить подобной развязки. Он с величайшим трудом, рискуя жизнью, добрался наконец до священного места, и что? Неужели все зря?
Он огляделся по сторонам, но не увидел ничего, кроме гладких, пустых стен и неподвижных статуй. Что мог он противопоставить своре вооруженных до зубов убийц? Ничего, кроме своих собственных рук и ног...
Звериный рык вырвался из груди Джага. В несколько прыжков одолев расстояние до двери, Джаг выскочил на свежий воздух. Ночь еще не полностью вступила в свои права, но на небе уже мерцали звезды, и сияла полная яркая луна. В центре плато Джаг увидел дюжину неподвижно застывших икаров.
Среди них был Энджел и единственный икар, умеющий говорить.
– Мы знали, что ты идешь к нам, а за тобой гонятся эти страшные люди, – произнес икар с голубоватыми крыльями.
– Если знали, то почему не улетели отсюда? – удивился Джаг.
– Первый ребенок крылатых людей еще не родился, а унести отсюда яйцо мы не сможем, – объяснил икар. – Все направлено против нас. Видимо, придется смириться с законами природы.
– Но ведь необязательно всем оставаться здесь! Большинство может улететь в другое место и там начать новую жизнь... – не успев закончить свою мысль, Джаг умолк, понимая, что его слова не убедят никого.
Очевидно, в колонии жила лишь одна крылатая женщина, и без нее раса икаров была обречена на вымирание. А ведь ни одна мать не бросит свое дитя. Она скорее пожертвует собственной жизнью, защищая жизнь ребенка, она может пойти на хитрость, отвлекая врагов, но сейчас, в стадии высиживания птенца, оставить яйцо в гнезде без присмотра, без матери означало обречь птенца на гибель. Ситуация и впрямь была безвыходной.
– Да, все гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд, – произнес икар. – Мы благодарны тебе за предупреждение, но мы не можем уйти от своей судьбы. Природа дает жизнь, природа ее и забирает. Мы все подчиняемся законам эволюции и готовы на полное исчезновение. Значит, нашей расе не суждено закрепиться в этом мире, мы появились в результате ошибки природы и стали самым слабым звеном в общей цепи жизни.
Чувство бешенства вновь овладело Джагом.
– С чего вы взяли, что являетесь самым слабым звеном? – возмутился он. – Не стоит во всем полагаться только на милость природы! Она ничего не дает бесплатно! Все нужно вырывать у нее силой! В этом диком мире необходимо бороться за свою жизнь! Всевышний, конечно же, может принять к себе всех! А что касается эволюции, то нужно самому научиться уравновешивать чаши весов! Лично я привык рассчитывать только на себя! Если чаша весов склоняется в другую сторону, значит, плох я сам, а не весы!
– Ты силен, как горный медведь, стремителен, как ягуар, но ты ничем не сможешь нам помочь, добрый человек.
– Значит, вы предпочитаете умереть без борьбы?
Лицо икара озарилось грустной улыбкой.
– Холод исходит из душ идолов. Гора чувствует смерть, она все знает наперед и никогда не ошибается. Камни обладают особой чувствительностью. Мы решили пожертвовать собой, чтобы остановить охотников. Может быть, они удовлетворятся нашей смертью и не пойдут внутрь.
Джаг покачал головой. Сколько самоотверженности, благородства и наивности крылось за этими словами! Он взглянул на Энджела, который стоял гордо и прямо, готовый вместе со всеми принести себя в жертву и вспомнил, каким увидел его в Палисаде – столице Костяного Племени. После окончания страшной битвы, Энджел, оставшись совсем один, сидел на вершине камня, а когда Джаг шагнул к нему, безглазое лицо ребенка озарилось улыбкой. Джаг поморщился, вновь почувствовав головокружение.
– Вам не следует этого делать, – с трудом выдавил он.
– Нет. Мы приняли это решение еще до того, как ты покинул лагерь охотников.
– Ваша гибель ничего не даст. Охотники убьют вас, и им ничто не помешает проникнуть в туннель. Эти алчные и упрямые люди захотят осмотреть все, чтобы не упустить ничего ценного. И потом, они знают, что я где-то здесь. Они ни за что не прекратят поиски, пока не увидят меня мертвым! Но я не намерен так легко сдаваться!
Закончив говорить, Джаг окинул плато взглядом. Совершенно голое место, с редкой травой, без единого камня. Икар вновь обратился к нему:
– Твой сын спрашивает, можем ли мы чем-то помочь тебе?
– Мой сын? – удивленно воскликнул Джаг.
– Связи приемных детей и родителей бывают иногда значительно прочнее, чем у родных по крови. Он говорит, что он твой сын. Ничего не поделаешь, он не нуждается в твоем согласии, он сам выбрал тебя.
– Мне очень приятно слышать это, – промолвил Джаг, едва сдерживая слезы радости. – Какой отец не хотел бы иметь сына? И я рад, что он выбрал меня сам. Я уже давно всем говорю, что являюсь его отцом. Само время позволило нам сделать такой выбор!
Наступила полная тишина. Энджел, стоя в окружении собратьев, приосанился. Он улыбался.
Но Джаг понимал, что сейчас не время для сентиментальных сцен. Задумавшись на мгновение, он обратился к икарам:
– Эти статуи представляют для вас большую ценность?
– Это не наши статуи, – отрицательно качнул головой икар. – Здесь нет для нас ничего ценного, кроме гнезда.
Удовлетворенный этим ответом, Джаг решительно направился к центральному туннелю. Нельзя было терять ни минуты драгоценного времени.
* * *
Спрыгнув с лошади, Кавендиш долго рассматривал плато, к которому вел узкий карниз. Дальнейший подъем в гору был возможен лишь по нему.
Поглаживая короткую бороду, Кавендиш принялся обдумывать план дальнейших действий. Если Джагу уже удалось подняться наверх, то охотникам будет сложно преодолеть столь опасный подъем.
Кавендиш подобрался к лошадям, которых охотники оставили у подножья горы, и отвязал их от коновязи, оставив на привязи только резвого пегого жеребца с мощным крупом и рыжего коня, очень похожего на того, которому отрубили голову ведьмы на авиазаводе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29