«Тем, что ты есть сейчас, мы уже были, а тем, что мы теперь, ты еще будешь».
Повернулся к мадемуазель Юго, чтобы поделиться с ней впечатлениями, но она смотрела не на труп, а на меня, пытательно следя за выражением моего лица, по которому, надеюсь, судить было не о чем. Решил воздержаться от общефилософских замечаний и повернулся обратно к трупу.
Голова разбита напрочь, сплошное месиво, из которого кое-где торчали волосы, заплетенные водорослями.
Патологоанатом заверил меня, предъявляя тело, что женщина была еще жива, когда оказалась в воде, хотя, возможно, без сознания, но человек и в бесчувственном состоянии продолжает дышать: в легких и в левой части сердца обнаружена вода. Тело найдено голым, но это дело не рук человеческих, а морских волн, которые содрали с покойницы одежду. Голова избита о прибрежные камни, а те зубы, что не пострадали от механических повреждений, вымыты водой, что обессмысливает обращение к дантисту. Как и к дак-тилоскописту, но это уже работа морских стервятников: пальцы, в частности, были обкусаны сообщниками преступника, если таковой в данном деле имеется, — крабами; эпидермис безвозвратно утрачен, процесс идентификации затруднителен. Вспомнил, как пытался отучить Лену от дурной привычки — обкусывала ногти до мяса, когда нервничала. И когда не нервничала. Или всегда нервничала? В любом случае крабы — сообщники не только преступника, но и жертвы, если за ней водилась подобная привычка.
Глядя на разбухшее, облепленное песком и водорослями, объеденное морскими хищниками, обезображенное и неузнаваемое, скорее уже морское, чем земное, существо, мысленно сужал, уменьшал его до изначальных размеров — требовалась работа воображения, чтобы по этой вздутой от воды бесформенности представить конкретную женщину. Никогда мне не понять, что движет некрофилом. Или его возбуждают исключительно свежие трупы?
— Убийство, самоубийство либо случайное падение со скалы — сказать трудно, — просвещал нас с мадемуазель Юго хозяин трупохранилища, предоставляя нам выбор. — Если даже падению предшествовала борьба, то следов на «плывунчике» обнаружить не удалось. — И тут же извинился за профессиональный сленг: — Я имел в виду — на всплывшем трупе. Во-первых, фактор времени — тело пробыло в воде как минимум два месяца, а во-вторых, факт падения с большой высоты. Ни цвета глаз, которые разложились, ни цвета волос, которые выпали. С уверенностью можно сказать, что это молодая белокожая женщина. Скорее все-таки блондинка, судя по остаткам волосяного покрова на теле. Точно можно судить о росте — пять футов шесть дюймов.
— Совпадает, — встряла мамзель.
— Что касается возраста, то лет двадцать пять плюс-минус пара лет.
— Лене как раз и было двадцать пять, — сказал я.
— Что мы хотели у вас узнать, так это особые приметы. Если они были. — И мадемуазель Юго глянула на меня вопросительно.
Любой труп не имеет никакого отношения к живому человеку, а тем более этот вздутый, деформированный, неузнаваемый и не сопоставимый ни с одной живой душой на свете. Дико было представить, что эта засоленная человеко-туша была когда-то моей женой и принадлежала мне, если только ее обычно вялые ответные реакции можно счесть знаком принадлежности и собственности. Да и о какой собственности может идти речь после ее ночной исповеди! Всем и никому — вот как бы определил ее сексуальную принадлежность. В ее случае более индивидуальная сексхарактеристика невозможна. Что же касается особых примет, то я вспомнил россыпь родинок у нее меж грудей, прививку от оспы на правом предплечье, шрам в паху от операции аппендицита в детстве — и тут же почувствовал их форму и даже вкус на губах, словно покрывал поцелуями мгновение назад.
Крючконосый прозектор тем временем доступно объяснял, что и как меняется в теле в таких случаях. Как человек, у которого еще не совсем остыло любопытство к миру, прослушал его лекцию внимательно, пусть она уже не могла повлиять на мой ответ, который через несколько минут так удивит мадемуазель Юго, предупредившей меня о corpus delicti. Зачем она это сделала? Из симпатии к потенциальному убийце? Конечно, я понимал, к каким последствиям могут привести мои слова, но выбор у меня невелик. Точнее, никакого. Мог признать в этом трупе Лену, поставив себя в довольно сложное положение, а мог — не признать и, положившись на случай, ждать второго пришествия, когда волны выкинут на берег еще одну свою добычу. В сложившейся ситуации я должен исходить только из своих интересов, из собственной выгоды, тем более мадемуазель Юго не давила на меня, предоставив — в известных пределах — свободу выбора.
Вгляделся внимательнее в то, что когда-то, всего два месяца назад, было молодой женщиной, и обнаружил под левой пудью расползшееся пятно. Не бывшая ли это родинка? — спросил я. Судмедэксперт подтвердил. Тогда я сказал, что как раз в этом месте у моей жены тоже было родимое пятно. Уверен ли я? Посомневавшись для вида, сказал, что, хоть стопроцентной уверенности у меня нет, склоняюсь к тому, что это Лена: рост, возраст, родинка. Тут же поправился:
— Труп Лены.
Только произнес, передернуло от собственных слов. Будь суевернее, никогда бы не решился.
— Теперь, ввиду наличия corpus delicti, вы меня арестуете? — поинтересовался я у мадемуазель Юго.
— Вы этого хотите? — подивилась мамзель. — Не пойму, зачем вам?
— Так я арестован или нет?
— Видите ли, — уклончиво сказала мадемуазель Юго, — само ваше желание быть арестованным кажется мне странным, если не подозрительным.
— У меня такого желания нет. Я не мазохист, не самоед.
— Вы признали в трупе свою жену, хотя по всем параметрам труп неузнаваем.
— А родинка?
— Мало ли. Да и где гарантия, что вы сказали правду о родинке? А спросить больше некого.
«Как это некого!» — чуть не вырвалось, а вслух произнес:
— Если труп неузнаваем, зачем вы меня сюда вызвали?
— Потому и вызвали. Чтобы проверить — признаете вы в неузнаваемом, полуразложившемся трупе жену или нет?
— К чему все эти игры? — поморщился я.
— Вот это как раз мне и интересно.
— Ничем не могу помочь.
— Не можете или не хотите?
— Не обязан.
— Не обязаны, — согласилась мадемуазель Юго и развела руками. — Да, забыла сообщить — утопленница была беременна.
— В трупе обнаружен трехмесячный фетус, — подтвердил патологоанатом.
Голову даю на отсечение, что адреналин в этот момент подскочил у меня в крови, — неопознанный труп, невостребованное тело, а тут еще фетус! Но я и виду не подал.
— Тем более жаль, — сказал я.
— Что странно — у вас нет никакой реакции на смерть жены, — добавила мадемуазель Юго.
— И не считаю нужным ее симулировать. Сызмальства терпеть не могу театр — за версту несет фальшью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Повернулся к мадемуазель Юго, чтобы поделиться с ней впечатлениями, но она смотрела не на труп, а на меня, пытательно следя за выражением моего лица, по которому, надеюсь, судить было не о чем. Решил воздержаться от общефилософских замечаний и повернулся обратно к трупу.
Голова разбита напрочь, сплошное месиво, из которого кое-где торчали волосы, заплетенные водорослями.
Патологоанатом заверил меня, предъявляя тело, что женщина была еще жива, когда оказалась в воде, хотя, возможно, без сознания, но человек и в бесчувственном состоянии продолжает дышать: в легких и в левой части сердца обнаружена вода. Тело найдено голым, но это дело не рук человеческих, а морских волн, которые содрали с покойницы одежду. Голова избита о прибрежные камни, а те зубы, что не пострадали от механических повреждений, вымыты водой, что обессмысливает обращение к дантисту. Как и к дак-тилоскописту, но это уже работа морских стервятников: пальцы, в частности, были обкусаны сообщниками преступника, если таковой в данном деле имеется, — крабами; эпидермис безвозвратно утрачен, процесс идентификации затруднителен. Вспомнил, как пытался отучить Лену от дурной привычки — обкусывала ногти до мяса, когда нервничала. И когда не нервничала. Или всегда нервничала? В любом случае крабы — сообщники не только преступника, но и жертвы, если за ней водилась подобная привычка.
Глядя на разбухшее, облепленное песком и водорослями, объеденное морскими хищниками, обезображенное и неузнаваемое, скорее уже морское, чем земное, существо, мысленно сужал, уменьшал его до изначальных размеров — требовалась работа воображения, чтобы по этой вздутой от воды бесформенности представить конкретную женщину. Никогда мне не понять, что движет некрофилом. Или его возбуждают исключительно свежие трупы?
— Убийство, самоубийство либо случайное падение со скалы — сказать трудно, — просвещал нас с мадемуазель Юго хозяин трупохранилища, предоставляя нам выбор. — Если даже падению предшествовала борьба, то следов на «плывунчике» обнаружить не удалось. — И тут же извинился за профессиональный сленг: — Я имел в виду — на всплывшем трупе. Во-первых, фактор времени — тело пробыло в воде как минимум два месяца, а во-вторых, факт падения с большой высоты. Ни цвета глаз, которые разложились, ни цвета волос, которые выпали. С уверенностью можно сказать, что это молодая белокожая женщина. Скорее все-таки блондинка, судя по остаткам волосяного покрова на теле. Точно можно судить о росте — пять футов шесть дюймов.
— Совпадает, — встряла мамзель.
— Что касается возраста, то лет двадцать пять плюс-минус пара лет.
— Лене как раз и было двадцать пять, — сказал я.
— Что мы хотели у вас узнать, так это особые приметы. Если они были. — И мадемуазель Юго глянула на меня вопросительно.
Любой труп не имеет никакого отношения к живому человеку, а тем более этот вздутый, деформированный, неузнаваемый и не сопоставимый ни с одной живой душой на свете. Дико было представить, что эта засоленная человеко-туша была когда-то моей женой и принадлежала мне, если только ее обычно вялые ответные реакции можно счесть знаком принадлежности и собственности. Да и о какой собственности может идти речь после ее ночной исповеди! Всем и никому — вот как бы определил ее сексуальную принадлежность. В ее случае более индивидуальная сексхарактеристика невозможна. Что же касается особых примет, то я вспомнил россыпь родинок у нее меж грудей, прививку от оспы на правом предплечье, шрам в паху от операции аппендицита в детстве — и тут же почувствовал их форму и даже вкус на губах, словно покрывал поцелуями мгновение назад.
Крючконосый прозектор тем временем доступно объяснял, что и как меняется в теле в таких случаях. Как человек, у которого еще не совсем остыло любопытство к миру, прослушал его лекцию внимательно, пусть она уже не могла повлиять на мой ответ, который через несколько минут так удивит мадемуазель Юго, предупредившей меня о corpus delicti. Зачем она это сделала? Из симпатии к потенциальному убийце? Конечно, я понимал, к каким последствиям могут привести мои слова, но выбор у меня невелик. Точнее, никакого. Мог признать в этом трупе Лену, поставив себя в довольно сложное положение, а мог — не признать и, положившись на случай, ждать второго пришествия, когда волны выкинут на берег еще одну свою добычу. В сложившейся ситуации я должен исходить только из своих интересов, из собственной выгоды, тем более мадемуазель Юго не давила на меня, предоставив — в известных пределах — свободу выбора.
Вгляделся внимательнее в то, что когда-то, всего два месяца назад, было молодой женщиной, и обнаружил под левой пудью расползшееся пятно. Не бывшая ли это родинка? — спросил я. Судмедэксперт подтвердил. Тогда я сказал, что как раз в этом месте у моей жены тоже было родимое пятно. Уверен ли я? Посомневавшись для вида, сказал, что, хоть стопроцентной уверенности у меня нет, склоняюсь к тому, что это Лена: рост, возраст, родинка. Тут же поправился:
— Труп Лены.
Только произнес, передернуло от собственных слов. Будь суевернее, никогда бы не решился.
— Теперь, ввиду наличия corpus delicti, вы меня арестуете? — поинтересовался я у мадемуазель Юго.
— Вы этого хотите? — подивилась мамзель. — Не пойму, зачем вам?
— Так я арестован или нет?
— Видите ли, — уклончиво сказала мадемуазель Юго, — само ваше желание быть арестованным кажется мне странным, если не подозрительным.
— У меня такого желания нет. Я не мазохист, не самоед.
— Вы признали в трупе свою жену, хотя по всем параметрам труп неузнаваем.
— А родинка?
— Мало ли. Да и где гарантия, что вы сказали правду о родинке? А спросить больше некого.
«Как это некого!» — чуть не вырвалось, а вслух произнес:
— Если труп неузнаваем, зачем вы меня сюда вызвали?
— Потому и вызвали. Чтобы проверить — признаете вы в неузнаваемом, полуразложившемся трупе жену или нет?
— К чему все эти игры? — поморщился я.
— Вот это как раз мне и интересно.
— Ничем не могу помочь.
— Не можете или не хотите?
— Не обязан.
— Не обязаны, — согласилась мадемуазель Юго и развела руками. — Да, забыла сообщить — утопленница была беременна.
— В трупе обнаружен трехмесячный фетус, — подтвердил патологоанатом.
Голову даю на отсечение, что адреналин в этот момент подскочил у меня в крови, — неопознанный труп, невостребованное тело, а тут еще фетус! Но я и виду не подал.
— Тем более жаль, — сказал я.
— Что странно — у вас нет никакой реакции на смерть жены, — добавила мадемуазель Юго.
— И не считаю нужным ее симулировать. Сызмальства терпеть не могу театр — за версту несет фальшью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48