– подхватывает Рита. – Ответственная и чуткая! Даня, не упускай свой шанс: звони и женись! Будете ненавидеть человечество вместе!
Даня молча наливает себе в бокал шампанского, а затем щедро добавляет сверху водки. Содержимое бокала взрывается у него в голове оглушительным салютом, который оставляет после себя долгий мерцающий след.
– Еще бы у тебя после этого печень не чесалась… – замечает Никитин. – Дэн, ну ты дебил совсем, что ли? Ты знаешь, почему день рождения всегда грустный праздник? Биоритмы в нуле, а ты еще и накачиваешься какой-то дрянью.
– Малыш, правда, – говорит Рита, – побереги себя, ты нам еще нужен. Я такое пила, когда мне было пятнадцать лет и хотелось страстей и трагедий. Ничем хорошим это действительно не заканчивается.
– А тебе никогда не было пятнадцати лет! – говорит писатель. – Тебе сразу было семнадцать!
– Почему?
– Потому что я тебя узнал в семнадцать лет. И больше девятнадцати тебе тоже никогда не будет…
Рита перегибается через стол, берет писателя за руку и резко переворачивает его ладонь. Несколько мгновений смотрит на линии на ней.
– Так вот в чем, оказывается, дело, Даня…
– Да, именно в этом, красотка! – огрызается тот.
– Ты уже был там, да? Армас тебе подарил точку входа… Ты прямо сейчас в нем?
Даня таинственно ухмыляется и пожимает плечами.
– Именно поэтому я и смогла тебя найти, правильно?! Черт, я могла бы и раньше догадаться… И напиваешься ты сейчас потому, что тебе страшно! Или больно… Ты уже заплатил за вход? Понял, каково это, да?
– Вы о чем вообще? – спрашивает Никитин. Сидней растирает пальцем мокрое пятно на столе, прислушиваясь к разговору.
– Но ты же знаешь, что можешь не пройти его один, так? – продолжает Рита. – Ты бы не полез туда в одиночку: ты ведь осторожный до паранойи, чего только экспертиза для ножа стоит… Значит…Она переводит взгляд на Веру.
– И ты что, ей ничего не сказал?..
– Кому он что не сказал? – нервничает Никитин. – Хватит загадками изъясняться!
– Алиса, пойдем танцевать! – говорит Рита.
– Я? – робко переспрашивает девушка, которая до этого тихо сидела в углу и потягивала персиковый сок через трубочку.
– Ну, а кто же еще! Думаешь, кто-то из них умеет танцевать?.. Да даже если бы и умел – я хочу с тобой. Ты прекрасна!
– Я? – снова переспрашивает Вера. – Ей не верится, что это божество обратило на нее наконец внимание.
– Конечно, ты…
«Конечно, ты», – беззвучно, одними губами проговаривает Даня, неудачно пародируя ответ Риты. Никитин больно толкает писателя локтем в бок. Даня икает. Берет в руку бутылку с шампанским и смотрит сквозь нее, прищурив один глаз. Невнятные зеленые силуэты удаляющихся девушек, искаженные толстым бутылочным стеклом.
– Тим, а мы давай пойдем в Tekken порубимся! – предлагает Сидней. – Победителю достается богиня Рита!
– Нормально ты придумал… Вообще-то Рита моя сестра, так что ты должен что-то другое поставить!
– Ммм… Хорошо. Тогда я ставлю машину и еще, если проиграю, беру на себя заботу о ваших многострадальных фунтах. И о твоих, Даня, до кучи.
– Идет, – соглашается Тим, – только фунты один к одному!
– И мои тоже один к одному! – вмешивается писатель.
– Ну и аппетиты у вас, джентльмены…
– Ничего страшного: Рите они дорого достались. И лучше не в Tekken, а в Soul Calibur!
– Там только Tekken, по-моему, есть.
– Ладно…
Они уходят. Даня снова льет в бокал шампанское, тот переполняется, игристое вино озером растекается по поверхности стола, пока Никитин не останавливает руку писателя. Он забрасывает озеро салфетками, те медленно намокают…
– Дэн, если уж нажрался, то хотя бы веди себя достойно! Чай он пьет…
– Пошел ты!
– Дэн, ты в пепельницу соус льешь…
Даня действительно наливает соевый соус в круглую металлическую пепельницу с тремя желобками для сигарет.
– Пошел в жопу! – огрызается Даня, макая калифорнийский ролл в пепельницу. Потом по одной начинает подбирать палочками упавшие икринки… – Настоящие мужчины говорят «Пошел на хуй!».
– Пошел на хуй! – Именно так, дружище. Ты же писатель, ты должен следить за своей речью, тем более в таких местах. Дэн, давай за барную стойку перейдем, а то нас сейчас тут зальют твои озера.
– Пошли.
Бармен оценивающе скользит взглядом по фигуре Никитина и подмигивает ему.
– Я же тебе говорил, – шепчет журналист, – здесь надо быть осторожнее со словами.
Даня подносит ко рту воображаемую рацию-кулак и громко басит туда, имитируя помехи и пьяно проглатывая звуки:
– Педрила-1, это Педрила-2, как слышите, прием!
Никитин вновь толкает писателя в бок.
– Дэн, не шали! Вот увидишь, нам теперь будут недоливать…
– Тогда явится наш космический флот и сровняет здесь все с землей!
Даня расставляет руки в стороны и гудит, изображая самолет. Потом устало опускает голову на барную стойку.
– Охуительно смешно… Дэн, учти: я тебя домой везти не буду! Дэн! Дэн! Не засыпай! Эй! Говори со мной! Слышишь, Дэн!? А тебе самому нравится Рита?
Даня смотрит на Веру, танцующую вместе с Ритой. Девчонка не отрывает глаз от своей новой знакомой.
– Так нравится или нет? – повторяет вопрос Никитин.
– Нет. – Ладно гнать, Дэн! – смеется Никитин. – Если ты когда-нибудь будешь спать с такими женщинами, можешь считать, что жизнь твоя удалась!
Даня ничего не отвечает. Что-то мешает ему сидеть – он достает из заднего кармана джинсов длинную зубочистку, к одному из концов которой приклеен пышный зонтик серебристой мишуры. Откуда она у него? Наверное, кто-то вытащил из коктейля и ради смеха засунул ему в карман, пока он пробирался сквозь толпу. Совсем уже все обнаглели. Похоже, даже последние безымянные статисты уже делают, что хотят, в его истории.
Рядом за стойкой сидит и курит Ангел. Над его головой болтается картонный золотой нимб на проволочке. Судя по всему, Ангелу не хватает на выпивку. Он уже высыпал на стойку всю имевшуюся в карманах мелочь, а на нехватающую сотню пытается теперь всучить бармену женские трусики и свой картонный нимб.
– А что, очень романтично! – говорит Никитин. – Дэн, напиши про него! Что-нибудь в духе «он променял небеса на земную любовь, а она разбила ему сердце. И вот теперь он алкоголик, его все любят, жалеют, а он пишет стихи».
– С ума сойти…
– Язвишь все? Ну-ну… Знаешь, кстати, что я сейчас подумал?! Музыка для женщин – это как шест для стриптиза, как мужчина – что-то такое, за что они могут хотя бы на время зацепиться… Слушай! – его вдруг осеняет внезапная догадка. – А, ты можешь написать так, чтобы у меня с Ритой что-нибудь вышло?
– Нет.
– Да ладно, что тебе стоит!
– Нет.
Движения Риты плавные, женственные. Они обещают что-то, что никогда не сбудется, влекут к себе обманчивой мягкостью и податливостью. У Веры – резкие, угловатые, пытающиеся утвердить, зафиксировать себя во враждебной, как ей кажется, атмосфере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Даня молча наливает себе в бокал шампанского, а затем щедро добавляет сверху водки. Содержимое бокала взрывается у него в голове оглушительным салютом, который оставляет после себя долгий мерцающий след.
– Еще бы у тебя после этого печень не чесалась… – замечает Никитин. – Дэн, ну ты дебил совсем, что ли? Ты знаешь, почему день рождения всегда грустный праздник? Биоритмы в нуле, а ты еще и накачиваешься какой-то дрянью.
– Малыш, правда, – говорит Рита, – побереги себя, ты нам еще нужен. Я такое пила, когда мне было пятнадцать лет и хотелось страстей и трагедий. Ничем хорошим это действительно не заканчивается.
– А тебе никогда не было пятнадцати лет! – говорит писатель. – Тебе сразу было семнадцать!
– Почему?
– Потому что я тебя узнал в семнадцать лет. И больше девятнадцати тебе тоже никогда не будет…
Рита перегибается через стол, берет писателя за руку и резко переворачивает его ладонь. Несколько мгновений смотрит на линии на ней.
– Так вот в чем, оказывается, дело, Даня…
– Да, именно в этом, красотка! – огрызается тот.
– Ты уже был там, да? Армас тебе подарил точку входа… Ты прямо сейчас в нем?
Даня таинственно ухмыляется и пожимает плечами.
– Именно поэтому я и смогла тебя найти, правильно?! Черт, я могла бы и раньше догадаться… И напиваешься ты сейчас потому, что тебе страшно! Или больно… Ты уже заплатил за вход? Понял, каково это, да?
– Вы о чем вообще? – спрашивает Никитин. Сидней растирает пальцем мокрое пятно на столе, прислушиваясь к разговору.
– Но ты же знаешь, что можешь не пройти его один, так? – продолжает Рита. – Ты бы не полез туда в одиночку: ты ведь осторожный до паранойи, чего только экспертиза для ножа стоит… Значит…Она переводит взгляд на Веру.
– И ты что, ей ничего не сказал?..
– Кому он что не сказал? – нервничает Никитин. – Хватит загадками изъясняться!
– Алиса, пойдем танцевать! – говорит Рита.
– Я? – робко переспрашивает девушка, которая до этого тихо сидела в углу и потягивала персиковый сок через трубочку.
– Ну, а кто же еще! Думаешь, кто-то из них умеет танцевать?.. Да даже если бы и умел – я хочу с тобой. Ты прекрасна!
– Я? – снова переспрашивает Вера. – Ей не верится, что это божество обратило на нее наконец внимание.
– Конечно, ты…
«Конечно, ты», – беззвучно, одними губами проговаривает Даня, неудачно пародируя ответ Риты. Никитин больно толкает писателя локтем в бок. Даня икает. Берет в руку бутылку с шампанским и смотрит сквозь нее, прищурив один глаз. Невнятные зеленые силуэты удаляющихся девушек, искаженные толстым бутылочным стеклом.
– Тим, а мы давай пойдем в Tekken порубимся! – предлагает Сидней. – Победителю достается богиня Рита!
– Нормально ты придумал… Вообще-то Рита моя сестра, так что ты должен что-то другое поставить!
– Ммм… Хорошо. Тогда я ставлю машину и еще, если проиграю, беру на себя заботу о ваших многострадальных фунтах. И о твоих, Даня, до кучи.
– Идет, – соглашается Тим, – только фунты один к одному!
– И мои тоже один к одному! – вмешивается писатель.
– Ну и аппетиты у вас, джентльмены…
– Ничего страшного: Рите они дорого достались. И лучше не в Tekken, а в Soul Calibur!
– Там только Tekken, по-моему, есть.
– Ладно…
Они уходят. Даня снова льет в бокал шампанское, тот переполняется, игристое вино озером растекается по поверхности стола, пока Никитин не останавливает руку писателя. Он забрасывает озеро салфетками, те медленно намокают…
– Дэн, если уж нажрался, то хотя бы веди себя достойно! Чай он пьет…
– Пошел ты!
– Дэн, ты в пепельницу соус льешь…
Даня действительно наливает соевый соус в круглую металлическую пепельницу с тремя желобками для сигарет.
– Пошел в жопу! – огрызается Даня, макая калифорнийский ролл в пепельницу. Потом по одной начинает подбирать палочками упавшие икринки… – Настоящие мужчины говорят «Пошел на хуй!».
– Пошел на хуй! – Именно так, дружище. Ты же писатель, ты должен следить за своей речью, тем более в таких местах. Дэн, давай за барную стойку перейдем, а то нас сейчас тут зальют твои озера.
– Пошли.
Бармен оценивающе скользит взглядом по фигуре Никитина и подмигивает ему.
– Я же тебе говорил, – шепчет журналист, – здесь надо быть осторожнее со словами.
Даня подносит ко рту воображаемую рацию-кулак и громко басит туда, имитируя помехи и пьяно проглатывая звуки:
– Педрила-1, это Педрила-2, как слышите, прием!
Никитин вновь толкает писателя в бок.
– Дэн, не шали! Вот увидишь, нам теперь будут недоливать…
– Тогда явится наш космический флот и сровняет здесь все с землей!
Даня расставляет руки в стороны и гудит, изображая самолет. Потом устало опускает голову на барную стойку.
– Охуительно смешно… Дэн, учти: я тебя домой везти не буду! Дэн! Дэн! Не засыпай! Эй! Говори со мной! Слышишь, Дэн!? А тебе самому нравится Рита?
Даня смотрит на Веру, танцующую вместе с Ритой. Девчонка не отрывает глаз от своей новой знакомой.
– Так нравится или нет? – повторяет вопрос Никитин.
– Нет. – Ладно гнать, Дэн! – смеется Никитин. – Если ты когда-нибудь будешь спать с такими женщинами, можешь считать, что жизнь твоя удалась!
Даня ничего не отвечает. Что-то мешает ему сидеть – он достает из заднего кармана джинсов длинную зубочистку, к одному из концов которой приклеен пышный зонтик серебристой мишуры. Откуда она у него? Наверное, кто-то вытащил из коктейля и ради смеха засунул ему в карман, пока он пробирался сквозь толпу. Совсем уже все обнаглели. Похоже, даже последние безымянные статисты уже делают, что хотят, в его истории.
Рядом за стойкой сидит и курит Ангел. Над его головой болтается картонный золотой нимб на проволочке. Судя по всему, Ангелу не хватает на выпивку. Он уже высыпал на стойку всю имевшуюся в карманах мелочь, а на нехватающую сотню пытается теперь всучить бармену женские трусики и свой картонный нимб.
– А что, очень романтично! – говорит Никитин. – Дэн, напиши про него! Что-нибудь в духе «он променял небеса на земную любовь, а она разбила ему сердце. И вот теперь он алкоголик, его все любят, жалеют, а он пишет стихи».
– С ума сойти…
– Язвишь все? Ну-ну… Знаешь, кстати, что я сейчас подумал?! Музыка для женщин – это как шест для стриптиза, как мужчина – что-то такое, за что они могут хотя бы на время зацепиться… Слушай! – его вдруг осеняет внезапная догадка. – А, ты можешь написать так, чтобы у меня с Ритой что-нибудь вышло?
– Нет.
– Да ладно, что тебе стоит!
– Нет.
Движения Риты плавные, женственные. Они обещают что-то, что никогда не сбудется, влекут к себе обманчивой мягкостью и податливостью. У Веры – резкие, угловатые, пытающиеся утвердить, зафиксировать себя во враждебной, как ей кажется, атмосфере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43