Он встал, лихорадочно соображая, что делать дальше. Следовало перенести ее на сухое место, но он боялся ей повредить. И в то же время оставлять на влажной земле раненую женщину было нельзя, а до его крепости на Северо-Шотландском нагорье оставалось еще не менее двух дней пути. Наконец, приняв решение, он свистом подозвал Счастливчика.
Камерон помчался галопом к тому месту, где они вчера заметили фермера. Может быть, он подскажет, где они смогут найти крышу над головой.
Интуиция его не подвела. Фермер по имени Джонас, выслушав его рассказ о нападении бродяг на него и Мередит, с готовностью предложил свою помощь. Джонас думал, что Мередит его жена, а Камерон не видел необходимости его разубеждать.
— Неподалеку от вашей стоянки есть хижина пастуха, — сказал он Камерону. — Мы с женой с радостью приютили бы ее у себя, но до хижины легче добраться.
Его жена Джоанна, женщина высокая и пышнотелая, быстро принесла одеяла, ткань для перевязки и целебную мазь. Она строго наказала Камерону содержать рану в чистоте, чтобы не было нагноения. В благодарность за их щедрость Камерон оставил им пригоршню серебра, с лихвой компенсировав их затраты.
\ Все было так, как сказал Джонас: хижина располагалась на склоне холма, чуть выше того места, где они остановились на привал. Это было небольшое строение. В хижине были очаг и маленькое оконце. Теперь им было где укрыться от утренних туманов и холодного ночного воздуха. Он быстро принес в хижину свежей соломы для постели, положил ее. в углу на земляной пол и накрыл одеялом.
Он отсутствовал несколько часов, но, вернувшись, застал Мередит в том же положении, в каком ее оставил. У него екнуло сердце: кажется, она за это время даже не пошевелилась.
Он опустился на землю рядом с ней и окликнул ее.
Глаза ее медленно открылись. Ему пришлось наклониться, чтобы расслышать, что она говорит.
— Тебя так долго не было. Ты не боялся, что я убегу? Камерон не знал, смеяться ему или обругать ее. Он усмехнулся:
— А ты не боялась, что я убегу? Она отвела взгляд.
— Эта мысль приходила мне в голову, — пробормотала она.
Улыбка исчезла с его лица, он помрачнел. Неужели она действительно думала, что он ее бросит? На такое способен лишь бессердечный негодяй, а он, слава Богу, им не был!
— Мы должны перебраться в хижину, там безопасно и сухо, — тихо сказал он. — Скоро начнется дождь, а здесь нам негде укрыться.
Она кивнула и хотела было подняться.
— Нет! — остановил он ее. — Я сам. — Завернув ее в плед, он бережно взял ее на руки.
Пока он нес ее на руках, лоб ее покрылся испариной, а лицо было белым как мел. Опуская ее на солому, он заметил, что она закусила губу. У нее, наверное, разболелась потревоженная рана, но она не издала ни звука.
С трудом повернув к нему голову, она прошептала:
— Спасибо!
Совершенно измученная, она проспала весь день. К вечеру Камерон начал тревожиться. Он считал, что поступил правильно, устроив ее в хижине, однако ее щеки, которые раньше были болезненно-серого цвета, теперь лихорадочно пылали ярким багрянцем, а дыхание было частым и поверхностным. Нахмурив брови, он приложил ладонь к ее лбу. И крепко выругался. Она горела как в огне! Его охватило чувство беспомощности.
Он уже дважды спасал ей жизнь, а ведь она была из клана Монро!
А Монти? Был бы Камерон сейчас жив, если бы она не бросилась между ними? Он не знал этого. Но зато знал, что она пыталась спасти его. Он не мог не отплатить ей тем же. К тому же он пообещал, что не позволит ей умереть.
Больше он не размышлял. Набрав воды из колодца возле хижины, он уселся рядом с Мередит, держа салфетку и воду наготове. Одним движением он снял с нее плед, обнажив ее тело. Он осторожно обтирал ее мокрой салфеткой с головы до ног, охлаждая горячую кожу.
Она поежилась.
— Мое платье… Зачем ты делаешь это? Не прикасайся ко мне… там. Этого нельзя делать!
Камерон замер в недоумении. В чем дело? Почему она так боится его прикосновения? Он нутром чуял, что это объясняется не только ее скромностью. Еще сегодня утром она так его не боялась! А теперь он уловил в ее голосе неподдельный страх. Это его встревожило.
Она застонала.
— Так темно, я ничего не вижу… Я не вижу… Кто ты такой? Кто ты такой? — Она испуганно открыла глаза и уставилась на него немигающим взглядом. От этого взгляда у него мороз пробежал по коже.
Похоже, она его не узнавала. У нее начался бред. Он погладил ее плечо. Всхлипнув, она испуганно отпрянула в сторону и свернулась в клубочек.
Он пришел в отчаяние. Что, черт возьми, ему делать? Он совсем не хотел пугать ее. Но если она не позволит ему прикасаться к себе…
— Успокойся, дорогуша, я ничего плохого тебе не сделаю. Не надо меня бояться.
Если она и услышала его, то не подала виду. Он принялся тихо, спокойно бормотать ей всякий вздор. Как ни странно, звук его глуховатого низкого голоса как будто успокоил ее. Вскоре дыхание ее стало более глубоким и равномерным. Напряжение постепенно покидало ее, тело расслабилось.
Он осторожно прикоснулся кончиками пальцев к ее лбу, потом пригладил влажные пряди волос на виске. На этот раз она не отстранилась. Костяшками пальцев он погладил ее щеку. Прикосновение было похоже на ласку, и она потянулась к нему. Жар еще не прошел окончательно, но она уже не горела, да и цвет лица стал почти нормальным.
И все же что-то ее беспокоило. Губы ее время от времени двигались, пальцы что-то перебирали… «Наверное, четки», — подумал он. Он вдруг со вздохом вспомнил ту ночь, когда выкрал ее из монастыря. Когда он, подкравшись сзади, зажал ей рукой рот, четки были у нее в руках. Он покачал головой. Ишь ты, святая душа! Даже во сне молится.
Тихо всхлипнув, она перевернулась на спину.
Камерон замер. Теперь ее обнаженное тело целиком открылось его взгляду. Шелковистые пряди рыжевато-золотистых волос разметались во все стороны, длинные темные ресницы отбрасывали тени на ее щеки. Губы были слегка приоткрыты — мягкие, наверное, и очень приятные на вкус. Кожа была безупречна…
Как и вся она.
Он вдруг почувствовал жар в крови. Он не мог сдержать желание, особенно когда глаза наслаждались подобным зрелищем. Трудно было вообразить, что она готовилась к постригу. Неужели такая красота навсегда скрылась бы под грубым серым одеянием за высокими стенами монастыря?
Мысленно обзывая себя последним негодяем, он продолжал жадно разглядывать ее. Его плоть немедленно отреагировала самым естественным образом.
Ничего не поделаешь, он был всего лишь мужчиной, со здоровыми потребностями, хотя в отличие от многих мужчин не ложился в постель с кем попало. Ему пришлось признать, что она его сильно возбуждает, будит в нем первобытный инстинкт самца.
Ему вдруг пришло в голову, что если бы он положил ладонь между ее бедер и широко расставил пальцы, то мог бы обхватить весь ее живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Камерон помчался галопом к тому месту, где они вчера заметили фермера. Может быть, он подскажет, где они смогут найти крышу над головой.
Интуиция его не подвела. Фермер по имени Джонас, выслушав его рассказ о нападении бродяг на него и Мередит, с готовностью предложил свою помощь. Джонас думал, что Мередит его жена, а Камерон не видел необходимости его разубеждать.
— Неподалеку от вашей стоянки есть хижина пастуха, — сказал он Камерону. — Мы с женой с радостью приютили бы ее у себя, но до хижины легче добраться.
Его жена Джоанна, женщина высокая и пышнотелая, быстро принесла одеяла, ткань для перевязки и целебную мазь. Она строго наказала Камерону содержать рану в чистоте, чтобы не было нагноения. В благодарность за их щедрость Камерон оставил им пригоршню серебра, с лихвой компенсировав их затраты.
\ Все было так, как сказал Джонас: хижина располагалась на склоне холма, чуть выше того места, где они остановились на привал. Это было небольшое строение. В хижине были очаг и маленькое оконце. Теперь им было где укрыться от утренних туманов и холодного ночного воздуха. Он быстро принес в хижину свежей соломы для постели, положил ее. в углу на земляной пол и накрыл одеялом.
Он отсутствовал несколько часов, но, вернувшись, застал Мередит в том же положении, в каком ее оставил. У него екнуло сердце: кажется, она за это время даже не пошевелилась.
Он опустился на землю рядом с ней и окликнул ее.
Глаза ее медленно открылись. Ему пришлось наклониться, чтобы расслышать, что она говорит.
— Тебя так долго не было. Ты не боялся, что я убегу? Камерон не знал, смеяться ему или обругать ее. Он усмехнулся:
— А ты не боялась, что я убегу? Она отвела взгляд.
— Эта мысль приходила мне в голову, — пробормотала она.
Улыбка исчезла с его лица, он помрачнел. Неужели она действительно думала, что он ее бросит? На такое способен лишь бессердечный негодяй, а он, слава Богу, им не был!
— Мы должны перебраться в хижину, там безопасно и сухо, — тихо сказал он. — Скоро начнется дождь, а здесь нам негде укрыться.
Она кивнула и хотела было подняться.
— Нет! — остановил он ее. — Я сам. — Завернув ее в плед, он бережно взял ее на руки.
Пока он нес ее на руках, лоб ее покрылся испариной, а лицо было белым как мел. Опуская ее на солому, он заметил, что она закусила губу. У нее, наверное, разболелась потревоженная рана, но она не издала ни звука.
С трудом повернув к нему голову, она прошептала:
— Спасибо!
Совершенно измученная, она проспала весь день. К вечеру Камерон начал тревожиться. Он считал, что поступил правильно, устроив ее в хижине, однако ее щеки, которые раньше были болезненно-серого цвета, теперь лихорадочно пылали ярким багрянцем, а дыхание было частым и поверхностным. Нахмурив брови, он приложил ладонь к ее лбу. И крепко выругался. Она горела как в огне! Его охватило чувство беспомощности.
Он уже дважды спасал ей жизнь, а ведь она была из клана Монро!
А Монти? Был бы Камерон сейчас жив, если бы она не бросилась между ними? Он не знал этого. Но зато знал, что она пыталась спасти его. Он не мог не отплатить ей тем же. К тому же он пообещал, что не позволит ей умереть.
Больше он не размышлял. Набрав воды из колодца возле хижины, он уселся рядом с Мередит, держа салфетку и воду наготове. Одним движением он снял с нее плед, обнажив ее тело. Он осторожно обтирал ее мокрой салфеткой с головы до ног, охлаждая горячую кожу.
Она поежилась.
— Мое платье… Зачем ты делаешь это? Не прикасайся ко мне… там. Этого нельзя делать!
Камерон замер в недоумении. В чем дело? Почему она так боится его прикосновения? Он нутром чуял, что это объясняется не только ее скромностью. Еще сегодня утром она так его не боялась! А теперь он уловил в ее голосе неподдельный страх. Это его встревожило.
Она застонала.
— Так темно, я ничего не вижу… Я не вижу… Кто ты такой? Кто ты такой? — Она испуганно открыла глаза и уставилась на него немигающим взглядом. От этого взгляда у него мороз пробежал по коже.
Похоже, она его не узнавала. У нее начался бред. Он погладил ее плечо. Всхлипнув, она испуганно отпрянула в сторону и свернулась в клубочек.
Он пришел в отчаяние. Что, черт возьми, ему делать? Он совсем не хотел пугать ее. Но если она не позволит ему прикасаться к себе…
— Успокойся, дорогуша, я ничего плохого тебе не сделаю. Не надо меня бояться.
Если она и услышала его, то не подала виду. Он принялся тихо, спокойно бормотать ей всякий вздор. Как ни странно, звук его глуховатого низкого голоса как будто успокоил ее. Вскоре дыхание ее стало более глубоким и равномерным. Напряжение постепенно покидало ее, тело расслабилось.
Он осторожно прикоснулся кончиками пальцев к ее лбу, потом пригладил влажные пряди волос на виске. На этот раз она не отстранилась. Костяшками пальцев он погладил ее щеку. Прикосновение было похоже на ласку, и она потянулась к нему. Жар еще не прошел окончательно, но она уже не горела, да и цвет лица стал почти нормальным.
И все же что-то ее беспокоило. Губы ее время от времени двигались, пальцы что-то перебирали… «Наверное, четки», — подумал он. Он вдруг со вздохом вспомнил ту ночь, когда выкрал ее из монастыря. Когда он, подкравшись сзади, зажал ей рукой рот, четки были у нее в руках. Он покачал головой. Ишь ты, святая душа! Даже во сне молится.
Тихо всхлипнув, она перевернулась на спину.
Камерон замер. Теперь ее обнаженное тело целиком открылось его взгляду. Шелковистые пряди рыжевато-золотистых волос разметались во все стороны, длинные темные ресницы отбрасывали тени на ее щеки. Губы были слегка приоткрыты — мягкие, наверное, и очень приятные на вкус. Кожа была безупречна…
Как и вся она.
Он вдруг почувствовал жар в крови. Он не мог сдержать желание, особенно когда глаза наслаждались подобным зрелищем. Трудно было вообразить, что она готовилась к постригу. Неужели такая красота навсегда скрылась бы под грубым серым одеянием за высокими стенами монастыря?
Мысленно обзывая себя последним негодяем, он продолжал жадно разглядывать ее. Его плоть немедленно отреагировала самым естественным образом.
Ничего не поделаешь, он был всего лишь мужчиной, со здоровыми потребностями, хотя в отличие от многих мужчин не ложился в постель с кем попало. Ему пришлось признать, что она его сильно возбуждает, будит в нем первобытный инстинкт самца.
Ему вдруг пришло в голову, что если бы он положил ладонь между ее бедер и широко расставил пальцы, то мог бы обхватить весь ее живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70