Он смирился с тем, что она останется в монастыре навсегда.
Монастырь стал ее убежищем. И именно здесь ужас, поселившийся в ней после той ночи, начал постепенно отступать. В этих стенах она вновь обрела себя, и в душе ее наступил мир и покой, которые она считала навсегда утраченными. Со временем ей стало даже уютно в монастыре, хотя холод, проникая сквозь подошвы сандалий, пробирал ее до костей. Недавно она приняла решение посвятить себя Господу Богу. Став монахиней, она была бы защищена от мужской похоти…
Однако ее не оставляли сомнения. Хотя она приняла решение исключительно по доброй воле, она не чувствовала прежней уверенности. Правильно ли она поступит, приняв постриг? В этом ли ее призвание? Ответ должно было подсказать сердце, а оно молчало. В течение нескольких последних недель она ежедневно молила Господа указать путь, по которому ей следовало идти.
Она должна была принять постриг в этом месяце… но кто знает, что будет с ней к тому времени?
Монастырская жизнь многим могла бы показаться тюремным заключением, потому что дни в обители были похожи один на другой и заполнены исключительно молитвами, работой, изучением богословских книг, сном да трапезой. Праздность считалась здесь врагом души. И поэтому у Мередит не оставалось времени думать о чем-то другом.
Но теперь она снова лишилась душевного покоя. И все из-за него…
Из-за еще одного мужчины, даже имени которого она не знала.
Мередит с опаской поглядывала на него. Во мраке ночи он казался черной безликой тенью. Она попыталась представить себе, как он выглядит при свете дня. Наверное, молодой, по крайней мере моложе, чем ее отец или дядюшка Роберт. Такой дурной человек должен быть безобразным, как сам сатана. У него, несомненно, желтые, гнилые зубы, а кожа наверняка побита оспой и темная, как у язычников. Ее передернуло от омерзения, и она подумала, что, может быть, даже хорошо, что сейчас темно, потому что при свете дня он мог бы испугать ее до смерти!
Он что-то вполголоса сказал своим людям, она не расслышала, что именно. Мужчины кивнули и куда-то ушли, а он направился к небольшой телеге, которую она не сразу заметила.
Потом он обернулся и поманил ее. Мередит, замирая от страха, подошла к нему и, не удержавшись, заглянула в телегу. Там лежала женщина, длинные рыжие волосы которой — грязные и спутанные — разметались по деревянным доскам. Голова ее была повернута под странным углом. Тусклые, немигающие глаза смотрели прямо на нее.
Женщина была мертва.
Крик застрял в горле Мередит, она покачнулась, но, к счастью, удержалась на ногах.
Крепкие пальцы схватили ее за локоть.
— Раздевайся, — приказал он, но, услышав его голос, она вновь почувствовала ужас.
Он развязал веревку, стягивавшую ее 'запястья. Может, она сошла с ума? Может, все это снится ей в дурном сне? Она зажмурилась, стараясь убедить себя, что все еще находится в своей келье и лежит, свернувшись калачиком, в своей постели, потом, судорожно глотнув воздух, медленно открыла глаза.
Сначала взгляд ее упал на мужскую ногу в сапоге. Увы, это ей не приснилось… Он был здесь. Все такой же отвратительный. И такой же опасный.
— Я не люблю повторять дважды, — заявил он.
У Мередит потемнело в глазах. Она, наверное, не так его поняла. Она хотела что-то сказать, но не смогла произнести ни звука.
— Ладно. Не хочешь — не надо. — Он по-хозяйски положил руки на ее плечи, отыскивая ворот платья.
Она вздрогнула, почувствовав прикосновение-теплых пальцев к своей коже, и отпрянула от него, как будто обожглась.
— Нет! — задыхаясь, пробормотала она.
— Так разденься сама, или мне придется раздеть тебя. Она не сомневалась, что именно так он и сделает. Она чувствовала это по его тону, по тому, как решительно он расправил плечи. Он ставил цель и достигал ее, пропустить его приказание мимо ушей или не подчиниться ему было невозможно.
Его угроза испугала ее, пальцы не желали слушаться. Ей было стыдно оказаться голой под его взглядом. Ругая себя, она неуклюже принялась возиться с застежкой. «Дурочка! Зачем я сразу не подчинилась ему?» — про себя возмущалась она. Она полное ничтожество — слаба и душой, и телом и слишком беспомощна, чтобы противостоять ему. Где уж ей одолеть его силу, терзала себя она.
Потупившись, она спустила с себя грубое одеяние, которое упало на землю возле ее ног. Она залилась краской от стыда, пытаясь прикрыть руками свое тело — и не от холодного ночного воздуха, а от острого как стальной клинок взгляда его холодных глаз.
Однако он, даже не взглянув на нее, наклонился и поднял с земли ее платье. Потом, подойдя к телеге, принялся снимать одежду с мертвой женщины и, к удивлению Мередит, бросил ее ей.
— Надень это!
На этот раз Мередит не стала медлить. Трясущимися руками она напялила на себя грязное, не подходящее ей по размеру платье, радуясь тому, что сможет скрыть от него свое тело.
К тому времени, как она закончила одеваться, возвратились его люди, ведя за собой трех коней. У Мередит замерло сердце. Неужели они собираются увезти ее куда-то? Двое мужчин подошли к обнаженному телу женщины. Мередит с удивлением увидела, что они натягивают на труп ее платье. Закончив, они вопросительно взглянули на вожака.
— Уберите ее отсюда, — тихо скомандовал он.
Один из мужчин ухватился за левую ногу женщины, другой — за правую. Они отволокли тело ярдов на двадцать в сторону. То, что произошло дальше, привело Мередит в замешательство.
Тело сбросили с обрыва прямо на острые скалы. Конечно, женщина не кричала, хотя Мередит показалось, что она слышит ее крики.
Мередит съежилась от ужаса. Скалы внизу вопьются в тело женщины, словно зубы морского чудовища. Они превратят ее в кровавое месиво… Бедняжка! Ей повезло, что она уже мертва. Но зачем они ее убили? Зачем было убивать ее, если они собирались сбросить ее с обрыва?
Она оцепенела от страха. Наверное, теперь ее очередь? Остаться в живых после падения с обрыва не было ни малейшего шанса. Обрыв был очень высоким, можно было умереть, не долетев до скал. Хотя Мередит не боялась высоты, она всегда старалась обходить стороной это место.
При мысли об этой бедняжке сердце Мередит защемило от жалости. Женщина была миловидная. Молодая и миловидная. Ей было рано умирать…
Мередит мысленно помолилась о душе погибшей. И тут только начала понимать смысл того, что произошло. Ярко-рыжие волосы покойной… переодевание трупа в ее одежду… Она побледнела и оглянулась. Он стоял не двигаясь и смотрел на нее, словно ожидая ее реакции.
— Силы небесные! — едва слышно пробормотала Мередит. — Они подумают, что… — Она замолчала. Потом, глотнув воздуха, попыталась продолжить: — Ты хотел, чтобы сестры подумали, что…
— Что эта женщина — ты. — Он улыбнулся довольной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Монастырь стал ее убежищем. И именно здесь ужас, поселившийся в ней после той ночи, начал постепенно отступать. В этих стенах она вновь обрела себя, и в душе ее наступил мир и покой, которые она считала навсегда утраченными. Со временем ей стало даже уютно в монастыре, хотя холод, проникая сквозь подошвы сандалий, пробирал ее до костей. Недавно она приняла решение посвятить себя Господу Богу. Став монахиней, она была бы защищена от мужской похоти…
Однако ее не оставляли сомнения. Хотя она приняла решение исключительно по доброй воле, она не чувствовала прежней уверенности. Правильно ли она поступит, приняв постриг? В этом ли ее призвание? Ответ должно было подсказать сердце, а оно молчало. В течение нескольких последних недель она ежедневно молила Господа указать путь, по которому ей следовало идти.
Она должна была принять постриг в этом месяце… но кто знает, что будет с ней к тому времени?
Монастырская жизнь многим могла бы показаться тюремным заключением, потому что дни в обители были похожи один на другой и заполнены исключительно молитвами, работой, изучением богословских книг, сном да трапезой. Праздность считалась здесь врагом души. И поэтому у Мередит не оставалось времени думать о чем-то другом.
Но теперь она снова лишилась душевного покоя. И все из-за него…
Из-за еще одного мужчины, даже имени которого она не знала.
Мередит с опаской поглядывала на него. Во мраке ночи он казался черной безликой тенью. Она попыталась представить себе, как он выглядит при свете дня. Наверное, молодой, по крайней мере моложе, чем ее отец или дядюшка Роберт. Такой дурной человек должен быть безобразным, как сам сатана. У него, несомненно, желтые, гнилые зубы, а кожа наверняка побита оспой и темная, как у язычников. Ее передернуло от омерзения, и она подумала, что, может быть, даже хорошо, что сейчас темно, потому что при свете дня он мог бы испугать ее до смерти!
Он что-то вполголоса сказал своим людям, она не расслышала, что именно. Мужчины кивнули и куда-то ушли, а он направился к небольшой телеге, которую она не сразу заметила.
Потом он обернулся и поманил ее. Мередит, замирая от страха, подошла к нему и, не удержавшись, заглянула в телегу. Там лежала женщина, длинные рыжие волосы которой — грязные и спутанные — разметались по деревянным доскам. Голова ее была повернута под странным углом. Тусклые, немигающие глаза смотрели прямо на нее.
Женщина была мертва.
Крик застрял в горле Мередит, она покачнулась, но, к счастью, удержалась на ногах.
Крепкие пальцы схватили ее за локоть.
— Раздевайся, — приказал он, но, услышав его голос, она вновь почувствовала ужас.
Он развязал веревку, стягивавшую ее 'запястья. Может, она сошла с ума? Может, все это снится ей в дурном сне? Она зажмурилась, стараясь убедить себя, что все еще находится в своей келье и лежит, свернувшись калачиком, в своей постели, потом, судорожно глотнув воздух, медленно открыла глаза.
Сначала взгляд ее упал на мужскую ногу в сапоге. Увы, это ей не приснилось… Он был здесь. Все такой же отвратительный. И такой же опасный.
— Я не люблю повторять дважды, — заявил он.
У Мередит потемнело в глазах. Она, наверное, не так его поняла. Она хотела что-то сказать, но не смогла произнести ни звука.
— Ладно. Не хочешь — не надо. — Он по-хозяйски положил руки на ее плечи, отыскивая ворот платья.
Она вздрогнула, почувствовав прикосновение-теплых пальцев к своей коже, и отпрянула от него, как будто обожглась.
— Нет! — задыхаясь, пробормотала она.
— Так разденься сама, или мне придется раздеть тебя. Она не сомневалась, что именно так он и сделает. Она чувствовала это по его тону, по тому, как решительно он расправил плечи. Он ставил цель и достигал ее, пропустить его приказание мимо ушей или не подчиниться ему было невозможно.
Его угроза испугала ее, пальцы не желали слушаться. Ей было стыдно оказаться голой под его взглядом. Ругая себя, она неуклюже принялась возиться с застежкой. «Дурочка! Зачем я сразу не подчинилась ему?» — про себя возмущалась она. Она полное ничтожество — слаба и душой, и телом и слишком беспомощна, чтобы противостоять ему. Где уж ей одолеть его силу, терзала себя она.
Потупившись, она спустила с себя грубое одеяние, которое упало на землю возле ее ног. Она залилась краской от стыда, пытаясь прикрыть руками свое тело — и не от холодного ночного воздуха, а от острого как стальной клинок взгляда его холодных глаз.
Однако он, даже не взглянув на нее, наклонился и поднял с земли ее платье. Потом, подойдя к телеге, принялся снимать одежду с мертвой женщины и, к удивлению Мередит, бросил ее ей.
— Надень это!
На этот раз Мередит не стала медлить. Трясущимися руками она напялила на себя грязное, не подходящее ей по размеру платье, радуясь тому, что сможет скрыть от него свое тело.
К тому времени, как она закончила одеваться, возвратились его люди, ведя за собой трех коней. У Мередит замерло сердце. Неужели они собираются увезти ее куда-то? Двое мужчин подошли к обнаженному телу женщины. Мередит с удивлением увидела, что они натягивают на труп ее платье. Закончив, они вопросительно взглянули на вожака.
— Уберите ее отсюда, — тихо скомандовал он.
Один из мужчин ухватился за левую ногу женщины, другой — за правую. Они отволокли тело ярдов на двадцать в сторону. То, что произошло дальше, привело Мередит в замешательство.
Тело сбросили с обрыва прямо на острые скалы. Конечно, женщина не кричала, хотя Мередит показалось, что она слышит ее крики.
Мередит съежилась от ужаса. Скалы внизу вопьются в тело женщины, словно зубы морского чудовища. Они превратят ее в кровавое месиво… Бедняжка! Ей повезло, что она уже мертва. Но зачем они ее убили? Зачем было убивать ее, если они собирались сбросить ее с обрыва?
Она оцепенела от страха. Наверное, теперь ее очередь? Остаться в живых после падения с обрыва не было ни малейшего шанса. Обрыв был очень высоким, можно было умереть, не долетев до скал. Хотя Мередит не боялась высоты, она всегда старалась обходить стороной это место.
При мысли об этой бедняжке сердце Мередит защемило от жалости. Женщина была миловидная. Молодая и миловидная. Ей было рано умирать…
Мередит мысленно помолилась о душе погибшей. И тут только начала понимать смысл того, что произошло. Ярко-рыжие волосы покойной… переодевание трупа в ее одежду… Она побледнела и оглянулась. Он стоял не двигаясь и смотрел на нее, словно ожидая ее реакции.
— Силы небесные! — едва слышно пробормотала Мередит. — Они подумают, что… — Она замолчала. Потом, глотнув воздуха, попыталась продолжить: — Ты хотел, чтобы сестры подумали, что…
— Что эта женщина — ты. — Он улыбнулся довольной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70