— Действительно, я умираю от голода, — признался он.
Элизабет улыбнулась в ответ. Ее охватило чувство величайшего облегчения, она страшилась, что после ее вчерашнего взрыва он будет далеким и непримиримым. Морган сел за стол, а она устроилась на стуле напротив. Пока он ел, она болтала обо всем и ни о чем: о теплой погоде, ревматизме Симмонса и приглашении на обед к Портерам на следующей неделе.
Морган кончил есть, отодвинул тарелку и встал. Он подошел к ней и, прежде чем Элизабет сообразила, взял ее за плечи и заставил подняться со стула. Ее маленькие ступни оказались прямо между его большими. Он держал ее за руки.
— Спасибо, — пробормотал он. — Мне дорог этот знак внимания.
Она улыбалась, глядя вверх ему в лицо, охваченная внезапным непонятным чувством счастья.
— Я хотела сделать тебе приятное, надеюсь, ты доволен.
Очень.
Его взгляд скользил по прекрасным чертам ее лица-Зеленые глаза Элизабет блестели, румяные щеки еще больше порозовели от волнения, что усиливало ее прелесть; волосы золотым водопадом рассыпались по спине. Край ночной рубашки чуть выглядывал из-под пеньюара, тонкие кружева покрывали округлости ее груди и вздымались при каждом вздохе, что было куда соблазнительней, чем полная нагота.
Проснувшееся желание отяготило чресла. Он хотел только одного: сорвать с нее и с себя одежду, положить ее на спину и как можно глубже проникнуть внутрь ее нежного тела.
Морган еще крепче сжал ее руки и хотел было заговорить, но она его опередила.
— Как я рада, что ты на меня не сердишься за прошлую ночь.
Прошлая ночь, что там случилось? Он не мог ясно мыслить, тем более помнить о какой-то прошлой ночи. Кровь стучала у него в висках, кипела в жилах.
— Надеюсь, ты не рассердишься, но у меня есть к тебе просьба.
Господи, какая она милая. Она могла попросить луну, солнце и звезды, и он бы отдал все на свете, чтобы она их получила.
— Морган, это о Натаниеле… Его надо чем-то занять. Я уверена, если он постарается, из него что-нибудь выйдет. Я подумала, что, если ты возьмешь его к себе в контору…
Морган не сразу понял, что она имеет в виду. Когда же до него дошел смысл ее слов, его словно окатили ледяной водой.
— Ты говоришь, Натаниель? Значит, он приходил?
В воздухе запахло грозой.
— Да, он был здесь. Я помню, что ты запретил ему являться без приглашения, — торопливо подчеркнула она. — Но он приходил, чтобы извиниться.
Элизабет не стала уточнять, перед кем хотел извиниться Натаниель, перед ней или Морганом. Морган застыл на месте.
— Ты просишь, чтобы я его взял на работу? Дал ему место?
— Да. Видишь ли…
Он с такой силой сжал ей руки, что Элизабет чуть не вскрикнула. Затем оттолкнул ее от себя.
— Нет.
— Морган, — умоляюще начала Элизабет в надежде его урезонить, — конечно же, он не рассчитывает стать твоим партнером…
— Он не будет работать со мной, Элизабет. Он не будет работать на меня. Тебе все ясно?
— Но…
— Никаких» но»и никаких споров, Элизабет. — Его тон свидетельствовал, что об уступках не может быть и речи. — Он не будет у меня работать. Давай прекратим этот разговор.
Ее глаза были прикованы к его мрачному, грозному лицу. Казалось, по комнате ходили штормовые волны, готовые смести все на своем пути. Морган указал на пустые тарелки на столе.
— И все эти старания ради бедняжки Натаниеля, верно? Ты надеялась, что я размякну и соглашусь?
Элизабет ужаснулась оттого, что он считает ее способной на такую низость.
— Нет, нет, ты ошибаешься!
С усмешкой он медленно оглядел ее с головы до ног, и Элизабет почувствовала себя голой и беззащитной.
— Ты меня поражаешь, Элизабет. Я все-таки думал, что ты леди. — Последнее слово прозвучало как ругательство. — Открой мне, ведь ты намеренно меня соблазнила? Интересно, как далеко ты способна пойти ради возлюбленного Натаниеля? Может, для него ты согласна продавать свое тело?
Голова Элизабет затуманилась от гнева и, не раздумывая, она подняла руку и отвесила Моргану увесистую пощечину. Раздался звонкий шлепок.
Реакция Моргана была мгновенной. Он грубо схватил ее и прижал к себе так близко, что она почти задохнулась в его железных объятиях; его пальцы, словно кандалы, сомкнулись на ее тонких запястьях. Бешеный взгляд прожигал ее насквозь.
— На твоем месте, — произнес он сквозь зубы, — я бы дважды подумал, прежде чем вновь решиться на такой поступок. Обещаю тебе, дорогая женушка, что в следующий раз ты мне за это заплатишь.
С трудом Элизабет вырвалась из его рук, она задыхалась от обиды.
— Как ты можешь! — выкрикнула она. — Ведь Натаниель твой брат! Ты обязан дать ему шанс.
Лицо Моргана оставалось все той же жесткой маской.
— Хватит! — объявил он. — С меня довольно, я уже надавал ему этих шансов!
Элизабет заговорила, и ее голос дрожал от волнения:
— В таком случае ты лишен души и сердца! Будь у меня брат или сестра, ничто на свете не могло бы разорвать связывающие нас узы. Я готова на все, чтобы помочь Натаниелю, а ты … ты готов на все, чтобы от него избавиться! Как ты можешь ненавидеть своего собственного брата, свою плоть и кровь? Ответь мне!
Вопрос повис в воздухе без ответа, и Элизабет с печальным криком выбежала из комнаты.
Морган остался на месте, и хотя его лицо ничего не выражало, невидимая рука сжала его сердце, боль охватила неподвижное тело.
«У меня нет ненависти к Натаниелю, — наконец нашел он ответ, — он мой брат. Мой брат».
Словно острый нож, горечь пронзила его насквозь, потому что в двух этих словах был заключен целый мир мук и страданий.
Он сгорбился и усталым, покорным жестом провел рукой по лицу. Нет, он любит, а не ненавидит брата, даже после грязи, запятнавшей прошлое, он все еще его любит.
В этом-то и заключался весь ужас положения.
Глава 21
В Бостоне существовал еще один человек, недовольный Натаниелем О'Коннором. Только его намерения были куда более зловещими и хитроумными.
Даже смертельно опасными.
Его звали Иона Морленд. Месяц назад он приехал из Лондона, сначала в Нью-Йорк, а потом в Бостон. За короткий период своего пребывания в стране он уже сделал вывод, что янки наглые и нахальные типы и, несомненно, самый варварский народ на земле.
Человек, которого он здесь выслеживал, не отличался особым умом, и это огорчало Иону.
Дело в том, что простые и легкие пути были не для него, Иона слишком любил свое занятие. Он предпочитал азарт погони, противоборство ума и воли и торжество победы. Вот что привлекало Иону в его профессии. Как бы там ни было, он гордился своей непредвзятостью и проницательностью.
Бесспорно, Натаниель О'Коннор будет поставлен перед необходимостью заплатить давно просроченный долг. Если же Иона почувствует, что может позволить себе быть великодушным, то он даст Натаниелю О'Коннору еще один дополнительный шанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69