– Прошу прощения, месье, – ответил комиссар, – я вполне уясняю себе, какое горе это причинило всем родным покойной. Но в соответствии с требованиями закона я должен твердо установить, что причина смерти была случайной. К сожалению, когда человек падает с высоты, это не всегда так.
Рене вдруг побледнела.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
– Мадам, – мягко произнес commissaire, – когда у человека шалят нервы, это иногда приводит его к весьма рискованным поступкам. Я не хочу сказать, что именно это произошло в данном случае. Как я уже говорил, я склонен думать, что причиной несчастья, скорее всего, является внезапный приступ головокружения. Но я должен полностью в этом удостовериться.
– Вы имеете в виду, – спросила Бланш, – что моя золовка могла нарочно выброситься из окна?
– Это не исключено, мадемуазель. Хотя маловероятно.
В комнате наступила тишина. И когда я поглядел на встревоженные лица моих родных, мне показалось, что в тишине этой звучат молчаливые протесты и оправдания – ведь каждый из них в глубине души знал, что он способствовал смерти Франсуазы. И Бланш, с успехом отобравшая у нее любовь Мари-Ноэль, и Поль с бесконечными жалобами по поводу пунктов брачного контракта, не позволявших Франсуазе финансировать семейное дело, и Рене, не подумавшая, что если ее интрижка с Жаном станет известна, это сделает Франсуазу несчастной, и графиня, чей чудовищный материнский инстинкт, стремление единолично владеть сыном не только отняли у Франсуазы привязанность мужа, но даже лишили ее подобающего ей места в доме, – все они несли свою долю ответственности за тот нервный срыв, который, возможно, привел Франсуазу на дно сухого рва.
Но тут с подозрительным и обиженным видом в комнату вошла Шарлотта, и напряженная тишина была нарушена.
– Вы посылали за мной, госпожа графиня?
– Commissaire de police намерен задать вам несколько вопросов, Шарлотта, – ответила графиня.
– Я хочу знать, – сказал комиссар, – беседовали ли вы с мадам Жан сегодня утром – до того, как произошел несчастный случай.
Шарлотта кинула на меня сердитый взгляд, и по ее выражению я понял, что она думает, будто он задал ей этот вопрос из-за какого-то замечания или жалобы на нее. Она решила, что я успел рассказать ему о ее утреннем посещении спальни и ее ждет выговор.
– Я заглянула к мадам Жан всего на несколько минут, – сказала Шарлотта. – Я не сплетничала и ни на кого ничего не наговаривала. Если господин граф думает, будто я встревожила мадам Жан, он ошибается. Я даже не упомянула о телефонном разговоре.
– Телефонный разговор? – повторил комиссар. – Какой телефонный разговор?
Шарлотта поняла, что попала впросак, и негодующе посмотрела на свою хозяйку, затем на меня. Желая скрыть былые проступки, она выдала сама себя.
– Прошу прощения, – проговорила она. – Я думала, господин граф хочет найти за мной вину. Я случайно слышала его разговор с Парижем, но ни слова не сказала об этом мадам Жан. Ей и без того хватало неприятностей.
Все повернулись ко мне, выражение их лиц – от подозрения на лице Рене до замешательства на лице Лебрена – яснее ясного говорило о том выводе, который они сделали из Шарлоттиных язвительных слов. Первой нарушила молчание графиня.
– Телефонный разговор моего сына был деловым, – сказала она. – Он никоим образом не касается теперешней ситуации.
Commissaire примирительно кашлянул.
– Я не имею ни малейшего желания вмешиваться в финансовые дела господина графа, мадам, – сказал он, – но все, что могло усугубить беспокойство его супруги, представляет для нас интерес.
Он повернулся ко мне:
– Госпожа Жан знала об этом разговоре?
– Да.
– В нем не было ничего, что могло бы ее расстроить?
– Абсолютно. Речь шла о контракте, который я заключил в Париже.
Комиссар полиции обратился к Шарлотте:
– Почему вы решили, что телефонный разговор с Парижем мог быть неприятен госпоже Жан? – спросил он. Тон его не был суров, просто сух.
Шарлотта, и так не скрывавшая свою неприязнь ко мне, сочла, что комиссар полиции порицает ее, и посмотрела на меня с открытой злобой.
– А уж на это пусть ответит господин граф, – сказала она.
– Это просто нелепо, – вмешался в разговор Поль. – Мой брат возобновил контракт с парижской фирмой Корвале, которая покупает оптом большую часть наших стекольных изделий. Мы были очень довольны, что ему это удалось. В противном случае нам пришлось бы закрыть verrerie. Он подписал контракт на условиях, которые позволят нам продолжать работу по меньшей мере еще полгода. Моя невестка была рада этому не меньше, чем все остальные.
Тальбер, не скрывая своего удивления, выступил вперед.
– Не хочу спорить с вами, месье, – сказал он Полю, – но ваши сведения, безусловно, неверны. Только сегодня утром Корвале прислал мне копию нового контракта. Он существенно отличается от предыдущего, и условия решительно не в вашу пользу. Я был поражен, читая его. Естественно, сегодняшняя трагедия выбила все у меня из головы, но поскольку об этом сейчас зашла речь… – Он взглянул на меня. – Возможно, это несколько расстроило мадам Жан. Ведь рождение наследника стало еще важней, чем прежде.
Поль ошеломленно глядел на Тальбера.
– Что вы имеете в виду? – спросил он. – Как это новый контракт не в нашу пользу? Его условия очень выгодны для нас.
– Нет, – сказал я.
Я увидел, как комиссар украдкой взглянул на часы. Запутанные финансы семьи де Ге его не касались.
– Мы поговорим с братом насчет контракта позднее, – быстро сказал я ему. – Могу заверить вас, что мою жену он ничуть не встревожил; она пользовалась моим полным доверием и ценила это. Больше мне сказать нечего.
Вы готовы пойти сейчас наверх и осмотреть спальню?
– Благодарю вас, месье. – Он обернулся к Шарлотте, чтобы задать последний вопрос. – Если не считать тревоги из-за девочки, мадам Жан вела себя как обычно? – спросил он.
Шарлотта пожала плечами.
– Пожалуй, да, – хмуро произнесла она. – Не знаю. Мадам Жан легко падала духом. Она сказала, что очень расстроилась из-за своих любимых фарфоровых фигурок. Они разбились. Мадам Жан очень их ценила, даже пыль с них стирала сама, никому и дотронуться до них не позволяла. "Хоть они – мои, – говорила она. – Они не из Сен-Жиля".
Этот злобный удар Шарлотта нанесла на прощанье всем обитателям замка.
Сен-Жиль был заклеймен. Я спросил себя, видел ли комиссар полиции Франсуазу такой, какой видел ее я: одинокая, от всех особняком, она цеплялась за сокровища, привезенные из родного дома сюда, где она никому не была нужна, где добивались не ее любви, а ее денег.
Commissaire попросил проводить его в спальню, и я повел его наверх; все прочие остались в гостиной. Когда мы шли по коридору, он сказал:
– Я должен снова выразить свое сожаление, месье, по поводу того, что мы еще усугубили ваше горе, вторгшись к вам в такое время и причинив все эти неудобства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101