Ступеньки разрушились от дождей и сползли вниз, а тропа, которую дедушка расчистил для них, почти совсем заросла. – Хелен отвернулась. – Теперь это владения Доминика. Думаю, нам пора приступить к стрижке.
– Вы правы, – отозвался Курт и начал расстегивать рубашку.
Хелен подошла к стулу и взяла с сиденья ножницы, расческу и зеркальце.
– Капитан, я приготовила для вас полотенце… – Она повернулась и резко отпрянула, увидев прямо перед собой его широкую голую грудь.
Курт слегка придержал ее за талию.
– Вы в порядке?
– Да, конечно… просто я не думала, что вы так близко. Вообще-то я не ожидала, капитан, что вы снимете рубашку.
– Но ведь вы будете стричь меня… Если хотите, я могу снова ее надеть.
– Нет-нет. Конечно, нет, – сказала Хелен, поспешно отведя взгляд от его обнаженного торса.
Однако она успела заметить стройную, как у юноши, талию, литые мышцы и влажные от испарины упругие волоски на груди.
– Я… сядьте, пожалуйста.
Курт кивнул, взял у нее полотенце и сел на стул.
– Что я должен делать? – спросил он.
Хелен с трудом подавила желание крикнуть: «Надеть рубашку и уйти». Но вместо этого сказала:
– Накиньте полотенце на плечи, чтобы волосы не попали на… на…
– Понятно, – сказал Курт. Развернув полотенце, он набросил его на плечи. – Готово.
– Держите, – велела Хелен, вручив ему зеркало и расческу.
Понимая, что не может тянуть до бесконечности, она встала у него за спиной, нагнула его голову вперед и взяла длинную вьющуюся прядь, поразившись ее мягкости и шелковистости. Ощущение было таким приятным, что Хелен поймала себя на желании отложить ножницы в сторону и погрузить обе руки в блестящие черные волосы.
– Вы успели отрастить настоящую гриву, – заметила она, чтобы нарушить неловкое молчание, сжимая в пальцах густой завиток. В горле у нее пересохло, и она облизнула губы.
– Отрезайте сколько сочтете нужным, – отозвался Курт, недоумевая, почему она медлит.
Он не видел, как Хелен на секунду закрыла глаза и тряхнула головой, чтобы унять волнение. Не видел и трогательную смесь нежности и печали, отразившуюся на ее лице, когда наконец она отрезала прядь волос. Не видел, как она неохотно разжала пальцы, позволив отрезанному завитку соскользнуть с ее ладони и медленно упасть на простыню, расстеленную на полу.
Курт не имел понятия, каких усилий ей стоило оставаться спокойной и невозмутимой, пока она стригла его. Но когда Хелен оказалась прямо перед ним, он заметил, что она прикусила нижнюю губу, а руки ее слегка дрожат.
В мгновение ока Курт тоже напрягся. Нет, он не опасался, что она случайно поранит его ножницами.
Работая, она придвинулась чуть ближе и неосознанно встала между его раздвинутыми коленями. Послушно выполняя ее короткие приказы: «Дайте расческу», «Возьмите расческу», «Сидите смирно», «Закройте глаза», Курт вдыхал исходящий от нее едва уловимый аромат сиреневого мыла и боролся с желанием вдохнуть поглубже.
Курт старался держать глаза закрытыми по двум причинам. Во-первых, не хотел, чтобы волосы попали в глаза, во-вторых, не желал открыто пялиться на нее.
Правда, последнее оказалось ему не по силам.
Сузив глаза до крохотных щелочек, Курт наблюдал за легким покачиванием ее упругой груди, находившейся в нескольких дюймах от его лица. Он чувствовал, как напрягаются под узкими брюками мускулы бедер и непроизвольно сокращаются мышцы живота.
Намереваясь лишь украдкой взглянуть на ее лицо, он медленно поднял взгляд, но добрался только до открытого ворота ее светлого платья. Стройная шея Хелен влажно поблескивала. Глядя на бисеринку пота, медленно стекавшую по ее шее, Курт ощутил неодолимое желание привлечь ее к себе и слизнуть сверкающую капельку с разгоряченной кожи.
Его руки, лежавшие на бедрах, нервно шевельнулись, длинные пальцы напряглись, впившись в обтянутую брюками плоть.
Хелен обдало теплом его тела. У нее было такое ощущение, словно она прижимается к его обнаженной груди. Сердце ее оглушительно забилось, дыхание стало прерывистым.
Курт видел пульсирующую жилку на изящной шее Хелен и ощущал такую же пульсацию у себя на виске. По его вздымающейся груди текли струйки пота, устремившись к напряженным мышцам живота.
Хелен помедлила с ножницами в руке, прижав тыльную сторону ладони к влажному лбу.
Курт чувствовал, что должен что-то сказать, снять напряжение, становившееся нестерпимым.
– Ужасно душно сегодня.
Хелен кивнула:
– Да, ни ветерка.
– Наверное, к вечеру пойдет дождь.
– Вполне возможно.
Напряженные и разгоряченные, они говорили о погоде, о наступающем сезоне гроз, старательно избегая встречаться взглядами. Холодными как лед пальцами, несмотря на жар во всем теле, Хелен продолжала торопливо стричь угольно-черные пряди, отчаянно желая закончить.
– Ну вот, – сказала она, облегченно вздохнув, и отступила на шаг, – с этим покончено.
– Вы уверены? – тихо спросил Курт, и она поняла, что он имеет в виду отнюдь не стрижку. Он поднялся, позволив полотенцу соскользнуть с плеч.
– Да, – твердо ответила Хелен. – Абсолютно уверена.
Глава 17
Пока Хелен нервно стригла черные волосы Курта на веранде своего дома, Найлз Ловлесс тоже делал стрижку. Но не у Скиттера Джонса. Найлз слишком ценил свою роскошную шевелюру, чтобы доверить ее Скиттеру или его молодому помощнику.
Каждую неделю в назначенный день и час в роскошный особняк Ловлессов прибывал из Мобила парикмахер, которому Найлз полностью доверял. Он приезжал, чтобы сделать Найлзу стрижку, отполировать его ногти, побрить холеное лицо и обработать кожу специальными лосьонами.
Сидя в удобном кресле с подголовником в своей личной парикмахерской, Найлз, как обычно, занимался делами, пока его парикмахер, низенький щеголеватый человечек, старательно стриг его белокурые волосы.
Трое служащих Ловлесса почтительно стояли перед шефом, как подданные перед монархом. Они никогда не садились в присутствии Найлза. Собственно, здесь даже не было стульев, кроме кресла, в котором восседал Найлз. Его широкие плечи прикрывала полосатая накидка, элегантно обутые ноги, скрещенные в лодыжках, покоились на мягком табурете.
Здесь, в собственном парикмахерском салоне, Найлз вел дела, которые предпочитал держать в тайне от своих сограждан. И жены. Мужчины, терпеливо стоявшие перед ним, были доверенной, поштучно отобранной троицей, которой он мог поручить любое дело, уверенный, что они не станут болтать. Парикмахер также не стал бы распространяться о том, что мог случайно подслушать. Найлз хорошо платил ему за услуги и молчание.
Во время стрижки Найлз неожиданно сделал парикмахеру знак остановиться, сорвал с плеч накидку, щелкнул пальцами и указал на жилет, лежавший на массивном комоде орехового дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Вы правы, – отозвался Курт и начал расстегивать рубашку.
Хелен подошла к стулу и взяла с сиденья ножницы, расческу и зеркальце.
– Капитан, я приготовила для вас полотенце… – Она повернулась и резко отпрянула, увидев прямо перед собой его широкую голую грудь.
Курт слегка придержал ее за талию.
– Вы в порядке?
– Да, конечно… просто я не думала, что вы так близко. Вообще-то я не ожидала, капитан, что вы снимете рубашку.
– Но ведь вы будете стричь меня… Если хотите, я могу снова ее надеть.
– Нет-нет. Конечно, нет, – сказала Хелен, поспешно отведя взгляд от его обнаженного торса.
Однако она успела заметить стройную, как у юноши, талию, литые мышцы и влажные от испарины упругие волоски на груди.
– Я… сядьте, пожалуйста.
Курт кивнул, взял у нее полотенце и сел на стул.
– Что я должен делать? – спросил он.
Хелен с трудом подавила желание крикнуть: «Надеть рубашку и уйти». Но вместо этого сказала:
– Накиньте полотенце на плечи, чтобы волосы не попали на… на…
– Понятно, – сказал Курт. Развернув полотенце, он набросил его на плечи. – Готово.
– Держите, – велела Хелен, вручив ему зеркало и расческу.
Понимая, что не может тянуть до бесконечности, она встала у него за спиной, нагнула его голову вперед и взяла длинную вьющуюся прядь, поразившись ее мягкости и шелковистости. Ощущение было таким приятным, что Хелен поймала себя на желании отложить ножницы в сторону и погрузить обе руки в блестящие черные волосы.
– Вы успели отрастить настоящую гриву, – заметила она, чтобы нарушить неловкое молчание, сжимая в пальцах густой завиток. В горле у нее пересохло, и она облизнула губы.
– Отрезайте сколько сочтете нужным, – отозвался Курт, недоумевая, почему она медлит.
Он не видел, как Хелен на секунду закрыла глаза и тряхнула головой, чтобы унять волнение. Не видел и трогательную смесь нежности и печали, отразившуюся на ее лице, когда наконец она отрезала прядь волос. Не видел, как она неохотно разжала пальцы, позволив отрезанному завитку соскользнуть с ее ладони и медленно упасть на простыню, расстеленную на полу.
Курт не имел понятия, каких усилий ей стоило оставаться спокойной и невозмутимой, пока она стригла его. Но когда Хелен оказалась прямо перед ним, он заметил, что она прикусила нижнюю губу, а руки ее слегка дрожат.
В мгновение ока Курт тоже напрягся. Нет, он не опасался, что она случайно поранит его ножницами.
Работая, она придвинулась чуть ближе и неосознанно встала между его раздвинутыми коленями. Послушно выполняя ее короткие приказы: «Дайте расческу», «Возьмите расческу», «Сидите смирно», «Закройте глаза», Курт вдыхал исходящий от нее едва уловимый аромат сиреневого мыла и боролся с желанием вдохнуть поглубже.
Курт старался держать глаза закрытыми по двум причинам. Во-первых, не хотел, чтобы волосы попали в глаза, во-вторых, не желал открыто пялиться на нее.
Правда, последнее оказалось ему не по силам.
Сузив глаза до крохотных щелочек, Курт наблюдал за легким покачиванием ее упругой груди, находившейся в нескольких дюймах от его лица. Он чувствовал, как напрягаются под узкими брюками мускулы бедер и непроизвольно сокращаются мышцы живота.
Намереваясь лишь украдкой взглянуть на ее лицо, он медленно поднял взгляд, но добрался только до открытого ворота ее светлого платья. Стройная шея Хелен влажно поблескивала. Глядя на бисеринку пота, медленно стекавшую по ее шее, Курт ощутил неодолимое желание привлечь ее к себе и слизнуть сверкающую капельку с разгоряченной кожи.
Его руки, лежавшие на бедрах, нервно шевельнулись, длинные пальцы напряглись, впившись в обтянутую брюками плоть.
Хелен обдало теплом его тела. У нее было такое ощущение, словно она прижимается к его обнаженной груди. Сердце ее оглушительно забилось, дыхание стало прерывистым.
Курт видел пульсирующую жилку на изящной шее Хелен и ощущал такую же пульсацию у себя на виске. По его вздымающейся груди текли струйки пота, устремившись к напряженным мышцам живота.
Хелен помедлила с ножницами в руке, прижав тыльную сторону ладони к влажному лбу.
Курт чувствовал, что должен что-то сказать, снять напряжение, становившееся нестерпимым.
– Ужасно душно сегодня.
Хелен кивнула:
– Да, ни ветерка.
– Наверное, к вечеру пойдет дождь.
– Вполне возможно.
Напряженные и разгоряченные, они говорили о погоде, о наступающем сезоне гроз, старательно избегая встречаться взглядами. Холодными как лед пальцами, несмотря на жар во всем теле, Хелен продолжала торопливо стричь угольно-черные пряди, отчаянно желая закончить.
– Ну вот, – сказала она, облегченно вздохнув, и отступила на шаг, – с этим покончено.
– Вы уверены? – тихо спросил Курт, и она поняла, что он имеет в виду отнюдь не стрижку. Он поднялся, позволив полотенцу соскользнуть с плеч.
– Да, – твердо ответила Хелен. – Абсолютно уверена.
Глава 17
Пока Хелен нервно стригла черные волосы Курта на веранде своего дома, Найлз Ловлесс тоже делал стрижку. Но не у Скиттера Джонса. Найлз слишком ценил свою роскошную шевелюру, чтобы доверить ее Скиттеру или его молодому помощнику.
Каждую неделю в назначенный день и час в роскошный особняк Ловлессов прибывал из Мобила парикмахер, которому Найлз полностью доверял. Он приезжал, чтобы сделать Найлзу стрижку, отполировать его ногти, побрить холеное лицо и обработать кожу специальными лосьонами.
Сидя в удобном кресле с подголовником в своей личной парикмахерской, Найлз, как обычно, занимался делами, пока его парикмахер, низенький щеголеватый человечек, старательно стриг его белокурые волосы.
Трое служащих Ловлесса почтительно стояли перед шефом, как подданные перед монархом. Они никогда не садились в присутствии Найлза. Собственно, здесь даже не было стульев, кроме кресла, в котором восседал Найлз. Его широкие плечи прикрывала полосатая накидка, элегантно обутые ноги, скрещенные в лодыжках, покоились на мягком табурете.
Здесь, в собственном парикмахерском салоне, Найлз вел дела, которые предпочитал держать в тайне от своих сограждан. И жены. Мужчины, терпеливо стоявшие перед ним, были доверенной, поштучно отобранной троицей, которой он мог поручить любое дело, уверенный, что они не станут болтать. Парикмахер также не стал бы распространяться о том, что мог случайно подслушать. Найлз хорошо платил ему за услуги и молчание.
Во время стрижки Найлз неожиданно сделал парикмахеру знак остановиться, сорвал с плеч накидку, щелкнул пальцами и указал на жилет, лежавший на массивном комоде орехового дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71