поколение, словно вылитое из одной формы, – стройные, сильные и загорелые девушки, их целое войско; все жизнерадостные и смирные, ловкие и работящие, словно добрые духи стана; никогда еще не было собрано в одном месте более прекрасной компании молодых девушек, столь разнообразных и похожих.
Неустанные, грубоватые заигрывания молодых парней обволакивали девушек истомой желания, как обволакивали их день-деньской и солнце, и ветер. Между коровой и коварным молодчиком с могучими и цепкими руками постоянно была зажата какая-нибудь девушка. Сколько смеха, веселых и двусмысленных игр, подавленного фырканья! Бег взапуски, притворная борьба – сколько способов сближения молодежи разного пола! Кроме любви, они ни о чем и не думали. Но в глубине души робели и прикрывали внутреннюю стыдливость грубостью; ни одна парочка не поладила всерьез, не изведав сладостного тайного брожения крови, глубокого внутреннего волнения и прилива нежной доброты друг к другу. О, молодежь с величайшим искусством носила личину распущенности в угоду господствующему тону и скрывала чувство умиления и потребность в нежности, серьезно привязывавшие молодых людей и девушек друг к другу. Не раньше, чем они сами этого хотели, но вообще достаточно рано становились молодые женщины матерями.
Но как свободно и мощно ни выплескивалось наружу любовное влечение, каким нежным и прекрасным оно ни было, в самой сокровенной своей сущности оно оставалось неудовлетворенным. Идеальная страсть, тоска по вечно женственному искала себе выхода, и Норне-Гесту не понадобилось много времени, чтобы открыть предмет поклонения всей молодежи мужского пола. Это было настоящее поклонение, естественное и непреодолимое, как сила природы, и предметом его являлась одна-единственная женщина стана, даже не женщина еще, а дитя – жрица огня Ведис.
Если отношения между двумя полами в стане кимвров напоминали в общем взаимоотношения осажденных и осаждающих, отчего увядали нежнейшие свойства души, то они расцветали в безгрешном обожании Ведис: все разделяли это чувство и высоко его уяснили. Она стала во время похода юной девушкой; не совсем еще взрослой, а на грани между ребенком и женщиной, очаровательной большой девочкой; все молодые пышущие здоровьем девушки стана отразились в этом одном, как бы просветленном, более утонченном и чарующем образе!
В самой середине стана, за особой внутренней оградой из повозок, кроме шатра самого вождя Бойерика, была разбита большая кожаная палатка, где стояла священная колесница и горел неугасимый костер. В соседних шатрах, внутри той же ограды, жили гюдии со своими помощницами, старые и молодые жрицы огня; самой младшей из них была Ведис.
Уже по своему происхождению она считалась выше всех – дочь самого вождя Бойерика, – но не это было главной причиной всеобщего поклонения – нет; дело в том, что прекраснее девы никогда не было среди кимвров; это был цветок из цветков, взращенный их грезами, самое совершенное и цельное воплощение всех разрозненных прелестей, пленявших их в отдельных женщинах; в ней одной слились все они; она была прекраснейшей представительницей рода в роду.
Все мужчины втайне всячески добивались хотя бы пустячного поручения, открывавшего доступ во внутреннюю ограду, пускали в ход всякие уловки и даже силу, в надежде хоть мельком увидеть светлую головку Ведис с распущенными волосами где-нибудь между шатров или в самом святилище, около костра, в кругу старых, посыпанных пеплом колдуний: то была, казалось, сама красота в плену, в клетке у коршунов, – зрелище незабываемое!
Какое счастье, наверное, попасться ей на глаза! Об этом счастье мечтали все мужчины. Она улыбалась загадочной улыбкой – улыбкой ребенка, молодой девушки и матери одновременно; она улыбалась всем воинам, и от этой улыбки светлели лица грешников. Ни у кого не было лика светлее Ведис; суровые воины возвращались смягченные, унося на лицах как бы светлый отблеск виденного чуда; стоило взглянуть на них, чтобы сказать, кого они видели, и все остальные завидовали им, но не дразнили их. Берегись задевать струны сердца растроганного мужа! Все твердо знали это, и все чувствовали одинаково. Больше самой святыни, возле которой видели Ведис, они чтили и любили ее.
Когда выступали в поход, священная колесница ехала впереди всех, открытая, окруженная всадниками, и бронзовый тур, успевший позеленеть от сырости, стоял у всех на виду, указывая головой и рогами направление похода, обратив солнечный знак на своем лбу к солнцу, к неверным приметам: впереди горы, как поднятые к небу рога чужих стран, но тур, нагнув голову, сам подставляет лоб новым горизонтам – рога против рогов, и каждый кимвр утешался надеждой, что тур проторит себе путь. Они все слепо ринутся за ним, будут вместе с ним бодаться, топтать врагов в прах!
Застрельщики и летучие отряды кимвров издалека искали глазами знакомое священное знамя, предшествовавшее обозу, – рога тура, словно собиравшиеся наложить свою печать на весь мир. Но еще большее число глаз искало светлую девичью головку на священной колеснице, ловившую лучи солнца и светившую издалека, словно другое, маленькое земное солнышко.
Если тур вел их в царства вселенной, то они вели ее! Ведис была воплощением счастья участников похода. То, на чем останавливался ее взор, становилось в их глазах светлее, прекраснее, богаче. Она была живым сокровищем, которое они взяли с собой в поход, драгоценным средоточием всего народа. Сильнее бились сердца, крепче сжимались охватывавшие копье руки тех, кто ехал около нее, окружая живой стеной священную колесницу и в ней Ведис.
Они гасили в себе огонь желания: она была неприкосновенна и должна была оставаться такой; ничей мужской глаз не смел видеть в ней женщину – только дитя и девственницу; она была путеводной звездою похода, а они были ее вооруженной до зубов стражей!
Даже бессловесные рабы, плетясь за волами и повозками, поглядывали на светлую головку во главе обоза; луч от нее пронизывал и окружавший их мрак; но она была существом не их мира, неземным, небесным духом, вестником милости неба, и они даже бросались под колеса, если им вдруг взбредало в бестолковые головы, что так они могут обратить на себя ее внимание.
Издалека смотрели воины, как впереди двигалась их фея, – как дневной огонек, светоч их в этом безграничном чужом мире, . который они начинали любить; да, они начинали любить все страны, через которые проходили, каждое дерево, каждый камень, все реки и чужие небеса, потому что она была тут, с ними. Так сильно было обаяние прекрасной девы, что все увиденное участниками похода в лучах ее сияния казалось им прекрасным!
Норне-Гест странствовал, не упуская из вида кимвров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50